Некоторое время назад в социальных сетях среди кавказских блогеров распространилась трагическая весть о смерти в Нижнем Новгороде молодого солдата, призванного из Ингушетии. В качестве версии причины, приведшей к гибели Расула Оздоева, назвали отравление ртутью во время приема пищи. При этом кто-то пустил слух, что оно имело преднамеренный характер.
Ртуть или не ртуть?
«На днях в Нижнем Новгороде произошел конфликт между ингушскими призывниками и “начальниками” (по всей видимости, осетинами), наши парни 12-14 человек вступили в драку с ними. И начальники, со слов свидетелей, обещали отомстить. Таким образом, нашим парням в еду подмешали яд (ртуть), 11-12 человек лежат в тяжелом состоянии, а одного привезли домой мертвым, а ведь недавно, всего лишь месяц назад, мать отпустила его служить Родине. Состояние матери – не передать словами, это был младший сын в семье!» – сказано в одном из сообщений такого рода.
По словам секретаря Совета безопасности Республики Ингушетия Альберта Барахоева, версия отравления «лживая и провокационная». Тем не менее 30 мая в Ингушетии похоронили рядового Оздоева Расула Зелимхановича, который, по версии врачей, умер от острой недостаточности надпочечников в результате ураганного развития вирусной инфекции, вероятно, менингококка.
В беседе с КАВПОЛИТом земляки-сослуживцы Расула Оздоева не подтвердили, что было массовое отравление. Однако, исходя из их информации, позиция медперсонала военной части, в которой служил скончавшийся солдат, выглядит, мягко говоря, странной.
«Я в госпитале лежу с 27 мая. Меня привезли сюда с гайморитом раньше Расула. Я вам хочу сказать, что ни меня, ни моих товарищей из Ингушетии не отравляли, – заявляет военнослужащий Адам Мержоев. – Нас здесь сейчас шестнадцать человек. Всего призывников из Ингушетии в воинской части №54046 – тридцать два человека. Мы все дали присягу 23 мая.
Те из нас, кто больны, имеют разные диагнозы: у кого-то вирусное заболевание (ОРВИ), у кого-то, как у меня, гайморит. Кто-то болен хроническим тонзиллитом. Правда, есть два человека, они лежат в соседней палате от меня – братья Мякиевы, их привезли вместе с Расулом, они говорят: “Мы здоровы вроде, чувствуем себя хорошо”. Но врачи подозревают, что у них может быть тот же вирус, которым заболел и от которого умер наш друг. Сообщили, что у него был менингит в острой форме».
По словам Адама, новобранцев-ингушей стали привозить на обследование в госпиталь уже после летального исхода болезни Расула Оздоева.
«Началась паника. Привезли в госпиталь одного, второго, третьего, по два-три человека привозили сюда, кто хоть немного себя плохо чувствовал. Кстати, не только ингушей, но и всех, кто контактировал. Видимо, боялись эпидемии, думали карантин назначить, анализы брали. Но на сегодня нас лечат по другим болезням, на данный момент мы себя все хорошо чувствуем», – заверяет наш собеседник.
По его утверждению, никаких «недоброжелателей-осетин» из числа солдат и офицеров в части у них нет, и никаких драк с последующей местью не было. «Да, осетины служат с нами. И не только осетины. Но у нас все тихо. И мы ничего друг другу не предъявляем», – отметил Адам Мержоев.
«Такой боли раньше никогда не испытывал»
В инциденте с гибелью молодого солдата существуют действительно драматические обстоятельства, о которых нам поведали другие сослуживцы погибшего. Все они указывают, что его неожиданная болезнь началась 27 мая, после обеда.
Примерно в 14:00-14:20 Расул почувствовал сильную боль в животе. Потом боль временно отступила, но спустя час он снова схватился за живот со словами, что такой боли раньше никогда не испытывал. После этого он и двоюродные братья Мякиевы пошли в медсанчасть. Им, как обычно бывает в военной медицине, выдали по таблетке и… отправили обратно в казарму.
На построении перед ужином Расулу стало совсем худо, от еды он отказался. Товарищи по службе стали тормошить начальство. И, надо сказать, не все офицеры оказались безучастными. По словам военнослужащих, помочь уже явно тяжелобольному парню вызвался майор Кудухов – он за свой счет вызвал такси и отправил его в медроту (военное медицинское учреждение, расположенное в 15 минутах езды от воинской части).
В палате медроты, куда поместили Расула Оздоева, находился его земляк Магомед Арчаков. Дальнейший ход событий известен с его слов.
Он утверждает, что Расул был в крайне тяжелом состоянии. Ему сделали капельницу. Но улучшений видно не было. Как говорит Магомед, он пытался привлечь внимание дежурного врача и медсестры к Расулу, но те практически ограничились лишь одной капельницей. Никаких других мер не предпринимали: не взяли первичные анализы, не сделали элементарный жаропонижающий укол.
Под утро Магомед, проснувшись, увидел сидящего на койке Расула, который просил помощи. Он весь горел. Как выяснилось, температура у него уже зашкаливала за 40 градусов. Его рвало. Только к 9 часам утра Оздоева вновь посетил врач. К тому времени больной стал покрываться бордовыми пятнами. Узрев состояние пациента, доктор понял, что дело весьма серьезное. Тяжелобольного новобранца перевезли в нижегородский госпиталь. Но, увы, к полуночи Расул умер.
Корреспондент КАВПОЛИТа попытался связаться с руководством военного госпиталя в Нижнем Новгороде, где провел последние часы жизни Расул Оздоев, и прояснить ситуацию, а возможно, и получить заключение о смерти молодого солдата.
Но начальство от комментариев отказалось, сославшись на то, что выводы могут озвучивать лишь в пресс-службе штаба Западного военного округа в Санкт-Петербурге, к которому приписана воинская часть. Но и там не смогли дать оперативный комментарий, предложив обратиться с официальным запросом.
«Бывает сплошь и рядом»
Разъяснение по поводу скоропостижной смерти новобранца непосредственно от командования ЗВО удалось получить главе нижегородского представительства Комитета солдатских матерей Наталье Жуковой.
«По их данным, мальчик умер от менингита. У больного, вероятно, была геморрагическая реакция. Обследования всех, кто близко общался с Оздоевым (не только ингушей), показали, что, слава Богу, болезнь не имела эпидемического характера. И тем более – это не отравление. Сейчас выясняется, где началось развитие болезни: дома, а они ведь призваны были 23 апреля, или все-таки в армейской части? Устанавливаются и другие обстоятельства. На этот счет местная военная прокуратура проводит проверку», – рассказала Жукова в беседе с КАВПОЛИТом.
По ее мнению, равнодушие командиров и военных медиков к больным из числа солдат совершенно не исключено.
«Я не скажу, что это система. Но бывает сплошь и рядом. Часто, когда молодой солдат обращается за медицинской помощью, его отсылают назад. Говоря: косишь, служить не хочешь. На моей памяти в позапрошлом году уже был случай со смертью солдата, произошедший именно по халатности командиров и врачей», – вспоминает глава Комитета солдатских матерей в Нижнем Новгороде.
Нужно констатировать, что смерть молодого солдата из-за болезни, даже если ничего явно криминального или террористического в ней нет, не может остаться без внимания. И никакими реляциями не облегчить горе родителей, потерявших любимого младшего сына.
«Родители после похорон в шоке. А я как тетя Расула, у которой на глазах он вырос, хочу задать вопросы тем, кто ответственен за все, что произошло. Если он заболел дома, как его вообще могли отправить в армию? Он ведь проходил медкомиссию. А там в части, если заболевание выявлено, почему не была оказана первая медицинская помощь? Почему почти двое суток от нашего мальчика отмахивались?» – со слезами в голосе говорит тетя погибшего солдата Мадина Барахоева.
Будем надеяться, что эти вопросы не останутся без ответов. В конце концов, если даже человека нельзя было спасти, это не значит, что ему не надо было помогать.
Рустам Джалилов
Источник: kavpolit.com