Василий Кузнецов о том, почему саудиты и бахрейнцы не доверяют подданным-шиитам
С тех пор как в Иране произошла Исламская революция, отношения этой страны с Саудовской Аравией не назовешь добрососедскими. Тегеран и Эр-Рияд конкурируют за статус главной региональной державы, используя шиитско-суннитские противоречия как элемент внешней политики. Сегодня две страны ведут «войну по доверенности» в Сирии и Йемене. А недавняя казнь в ваххабитском королевстве шиитского проповедника вызвала цепочку событий, приведших к разрыву дипотношений с Ираном как самой Саудовской Аравии, так и нескольких ее союзников. О том, может ли конфликт Тегерана и Эр-Рияда привести к большой войне между ними, почему в Бахрейне боятся экспорта революции из Ирана и чью сторону в противостоянии саудитов и иранцев занимает Турция, «Лента.ру» поговорила с руководителем Центра арабских и исламских исследований ИВ РАН Василием Кузнецовым.
«Лента.ру»: Отношения Тегерана и Эр-Рияда и раньше были непростыми, теперь они еще больше запутались. Вернее, их уже нет. Дипломатический разрыв произошел после того, как в Тегеране разгромили саудовское посольство в ответ на казнь в королевстве шиитского проповедника ан-Нимра. Можно ли сказать, что после этого демарша саудитов конфликт исчерпан?
Василий Кузнецов Фото: ivran.ru
Кузнецов: Конечно, нет. Дело же не в казни шиитского шейха, а в том, что между иранцами и саудовцами существует системный конфликт. Он имеет как геополитическое измерение, поскольку речь идет о двух государствах, борющихся за региональное лидерство, так и конфессиональное. Но, на мой взгляд, суннитско-шиитская рознь здесь вторична, поскольку оба государства используют ее как элемент внешней политики. На протяжении последних лет мы наблюдали рост напряженности между Ираном и Саудовской Аравией, и сейчас они ведут друг против друга proxy war (война по доверенности — прим. «Ленты.ру») в Сирии и Йемене. То, что между Тегераном и Эр-Риядом были разорваны дипотношения — эскалация давней напряженности. Эта эскалация во многом стала следствием внутренних проблем Саудовской Аравии. Думаю, что напряженность будет только усиливаться, и во что она выльется, пока непонятно.
Я, задавая вопрос, имел в виду именно ситуацию с казненным проповедником и последующим погромом посольства. Иранцы уже объявили, что зачинщики нападения пойманы и наказаны, а заместитель генерал-губернатора Тегерана, не сумевший предотвратить беспорядки, отправлен в отставку. То есть иранцы сделали шаг в сторону деэскалации, но удовлетворятся ли этим проявлением доброй воли саудиты?
Сложно сказать. В Саудовской Аравии очень специфическая и непрозрачная система принятия внешнеполитических решений. Все зависит от расклада сил в высшем эшелоне власти. Последние несколько месяцев между саудовскими принцами шла борьба за влияние. Принцев в королевстве много, но можно выделить двух, занимающих наиболее важные позиции — это Мухаммед бен Наиф и фаворит короля Мухаммед бен Салман. Мухаммед бен Салман считается архитектором войны в Йемене, придерживается довольно алармистских внешнеполитических позиций. Он возглавляет созданную под эгидой Саудовской Аравии Исламскую военную коалицию (сформирована для борьбы с «Исламским государством» — прим. «Ленты.ру»). Усиление Мухаммеда бен Салмана означает курс на большую воинственность во внешней политике Эр-Рияда. Многие считают эту политику авантюристичной. Вполне возможно, что отставки чиновников, ответственных за разгром посольства, этой части саудовского истеблишмента покажется недостаточно. С точки зрения прагматизма, война не нужна ни Саудовской Аравии, ни Ирану. Но есть эмоции, есть опасения за судьбу королевства, и вдобавок внешнеполитическая повестка Тегерана объективно идет вразрез с саудовской.
Разгром посольства Саудовской Аравии в Тегеране. 2 января 2016 Фото: Reuters
Прагматизма в сегодняшних международных отношениях в принципе очень мало, так что Тегеран и Эр-Рияд просто находятся в общем тренде. Но что касается погрома посольства, акта очень эмоционального и не очень рационального, то в Иране это давняя традиция…
Не только в Иране. Во многих государствах Ближнего Востока такое случается.
Да. Но иранская история нам в этом смысле особенно близка, поскольку именно в результате атаки на русское посольство в Тегеране погиб Грибоедов. Возвращаясь к дням сегодняшним: атака на саудовское диппредставительство — это была стихийная акция? Или же она была инициирована кем-то сверху? Или же погром был устроен, так сказать, по инициативе снизу, но власти решили закрыть глаза на происходящее?
Думаю, все вместе. То есть действительно существует такая вещь, как шиитская солидарность — резкие антисаудовские выступления были же не только в Иране, а везде, где есть большая шиитская община. Есть и институциональная связь между шиитскими религиозными и политическими организациями в разных странах. Народное негодование в Иране было вполне искренним. Но с другой стороны, понятно, что, если в каком-то государстве громят посольство, а власти этому особо не препятствуют, то власть за это ответственна.
То есть иранские власти знали, чем дело закончится? Или же они полагали, что реакция саудитов окажется менее жесткой?
Несложно было предсказать, что саудиты пойдут по пути эскалации и раздуют эту историю. Тегеран и Эр-Рияд соперничают, но отлично знают друг друга, они прекрасно понимают, чего можно друг от друга ожидать. Разгром посольства — очень неприятный эпизод, однако саудиты стараются представить его еще более драматичным, сгущая краски и драматизируя. Априори понятно было, что именно так они себя и поведут.
Точно так же было понятно, что казнь шейха ан-Нимра шииты по всему миру воспримут очень болезненно. Почему саудиты пошли на это?
Решение о казни ан-Нимра принималось не внезапно, все было продумано. Дело вот в чем. В Саудовской Аравии есть шиитская община, и Эр-Рияд ей не очень доверяет, полагая, что шииты могут оказаться более лояльны не государству, поданными которого являются, а Ирану. Экономическая ситуация в королевстве сегодня оставляет желать лучшего, во всем регионе усиливается шиитско-суннитская напряженность. Саудиты полагают, что иранцы в этих условиях могут предпринять против них какие-то агрессивные действия и что вообще Иран хочет экспортировать исламскую революцию, а живущие в Саудовской Аравии шииты станут пятой колонной. В таких обстоятельствах можно пойти по нескольким путям. Первый: либерализовать систему, повысить ее инклюзивность, допустив шиитских лидеров в правящий класс. В саудовской политической реальности это маловероятно. Второй вариант: просто купить лидеров. Этим власти королевства и занимались в прошлом, но сейчас делать это сложнее. Третий вариант: устроить показательную казнь, наглядно продемонстрировав, что бывает с теми, кто выступает против режима. Правящие круги в Эр-Рияде, видимо, выбрали этот вариант.
По соседству с Саудовской Аравией находится маленькое островное королевство Бахрейн. Большинство населения там — шииты, а королевская семья — сунниты. Во время арабской весны на острове были волнения, и сейчас, после казни ан-Нимра, тоже возникли беспорядки. Может ли Иран раскачать там ситуацию, спровоцировать полноценное восстание?
Бахрейнский правящий дом этого очень боится. Ситуация в королевстве неоднозначная. Во время арабской весны, когда на острове начались волнения, Саудовская Аравия направила туда для наведения порядка тысячу военных. Но сделано это было только после того, как на острове зазвучали призывы к свержению короля. А сама эта интервенция производилась в соответствии с договором о коллективной безопасности Совета сотрудничества арабских государств Персидского залива (ССАГПЗ). После того, как порядок восстановили, запустили процесс выстраивания национального диалога, который, к сожалению, не получился. Была создана международная комиссия для расследования фактов нарушения прав человека, реформирования политической системы и так далее. Но закончилось все тем, что партия «Аль-Вефак» — она шиитская, хотя выступает с общедемократических позиций — потребовала прямых выборов премьер-министра, и королевский дом ей отказал. А потом арестовали лидера оппозиции шейха Салмана, и национальный диалог был свернут. С тех пор власти Бахрейна время от времени заявляют, что иранцы хотят спровоцировать на острове революцию. Но надо понимать, что революцию на пустом месте не устроишь, для нее должны быть внутренние предпосылки. Они в Бахрейне действительно есть. Например, проблемы социального лифта для шиитов, экономического положения шиитов. Еще в государстве действуют две правовые системы — шиитская и суннитская, которые плохо совмещаются.
Протестующий в Бахрейне с портретом казненного шейха ан-Нимра. 8 января 2016 Фото: Hasan Jamali / AP
Но в Бахрейне есть механизмы, необходимые для решения этих проблем. В королевстве существует гражданское общество. Оно, конечно, слабое, но оно есть, а, допустим, в Катаре гражданского общества нет вообще. Часть бахрейнского истеблишмента во главе с наследным принцем настроена на реформы. Есть и географическое препятствие для провоцирования революции: Бахрейн — это остров, и много оружия для заговорщиков незаметно туда доставить невозможно.
Иначе говоря, волноваться за судьбу суннитской династии и порядка на Бахрейне не стоит?
Думаю, что мир на Бахрейне все-таки сохранится. В конце концов, нужны позитивные примеры в регионе. Да и в то, что Тегеран мечтает раскачать ситуацию в этом королевстве, я не верю. Другое дело, что в силу конфессиональной солидарности иранцы поддерживают некоторые требования бахрейнских шиитов, в том числе партии «Аль-Вефак». Но это нормально, это не провоцирование революции.
Может ли что-то вызвать настоящую войну между Ираном и Саудовской Аравией? Не proxy war, а полноценный открытый вооруженный конфликт?
Ни та, ни другая страна в такой войне не заинтересована. Поэтому Эр-Рияд и Тегеран постараются ее не допустить. Их сдерживают как минимум два фактора. Во-первых, Иран только-только выходит из международной изоляции и налаживает отношения с Западом. Сейчас Тегерану очень важно показать себя надежным партнером Запада, способным брать на себя ответственность за порядок в регионе, а не затевать какие-то авантюры. Плюс еще жива память об ирано-иракской войне, унесшей почти миллион жизней. Это что касается Ирана. Политика Саудовской Аравии более эмоциональна и порой менее прогнозируема. Правда, есть нюанс: во время конфликта в Йемене Эр-Рияд собрал коалицию для наведения порядка в этой стране. Но оказалось, что государства, готовые политически поддержать саудитов в этом начинании, не готовы идти сражаться за них. Воевать же своими силами с иранцами Саудовская Аравия, скорее всего, не может. Значит, надо привлекать какие-то чужие войска — пакистанские, египетские. И, похоже, эти государства не очень стремятся воевать за саудитов. Тем не менее, нельзя исключать вероятность того, что возникнут какие-то новые обстоятельства, которые все изменят.
Кроме Саудовской Аравии и Ирана, на Ближнем Востоке есть еще один центр силы — Турция. Как Анкара относится к обострению между Тегераном и Эр-Риядом? Поддерживают ли турки кого-нибудь в этом конфликте?
Центров силы на Ближнем Востоке больше. Помимо трех названных вами, есть еще Израиль. Я лично также считаю потенциальным центром силы Египет, а если расширить понятие «Ближний Восток», то можно добавить сюда Алжир и Марокко. Но обычно говорят все-таки о четырех главных игроках: Израиль, Иран, Саудовская Аравия и Турция. У каждого из них своя внешнеполитическая стратегия. И каждый заинтересован в ослаблении остальных членов этой четверки. В ирано-саудовском противостоянии Турция не занимает чью-то сторону. По сирийскому вопросу Турция принципиально расходится с Ираном. Но и с саудитами у турок есть расхождения. Правящая в Турции Партия справедливости и развития — это, по сути, «братья-мусульмане». ПСР не только имеет много общего с египетскими «братьями-мусульманами», но и поддерживает их. Многие египетские «братья» эмигрировали в Турцию после того, как на родине их организацию снова объявили вне закона. А саудиты, напротив, считают «братьев» врагами и поддерживают запретившего их в Египте Ас-Сиси. В то же время в Сирии Турция и Саудовская Аравия находятся в основном по одну сторону баррикад, их позиции расходятся, только когда речь идет о поддержке каких-то отдельных групп врагов Асада.
Раз уж мы заговорили о Сирии, то какой в свете обострившегося конфликта Эр-Рияда с Тегераном вам представляется судьба урегулирования кризиса в этой стране? Сядут ли саудиты и иранцы за один стол переговоров?
В первую очередь надо, чтобы за этот стол сели представители сирийской оппозиции и правительства. И мы, и американцы, и европейцы — все работают над этим. Но это правда, что противостояние саудитов и иранцев по Сирии будет ужесточаться. И, конечно, для России как для одного из организаторов переговорного процесса это плохо. При этом нам важно не втянуться в конфликт Эр-Рияда и Тегерана. В России живут примерно 20 миллионов мусульман (включая приезжих). В основном это сунниты. С другой стороны, у нас хорошие отношения с Ираном. Москва заинтересована в том, чтобы саудиты и иранцы пришли к какому-то консенсусу. МИД уже заявил, что Россия готова выступить посредником в деле примирения этих стран, но не факт, что это предложение окажется востребованным. Остается надеяться, что правящие круги в Иране и Саудовской Аравии поймут: противостояние в финансовом и имиджевом плане обходится слишком дорого.
Артем А. Кобзев
Источник: lenta.ru
