Владимир Путин заслуженно снискал славу непредсказуемого государственного деятеля, чьи политические многоходовки обезоруживают оппонентов как внутри страны, так и на международной арене. Он не из тех, чьи шаги легко вычислить, и те, кто думал обратное, часто оказывались посрамлены: сначала – в Грузии, затем – на Украине, потом – в Сирии и, в конце концов, в Турции. Тем не менее, не все потеряно и для любителей прогнозов. Изучение того, что можно было бы назвать “стилем Путина”, позволяет поискать закономерность в самом отсутствии закономерностей…
Находящийся длительное время у власти политик постепенно вырабатывает свой неповторимый политический почерк, свою уникальную манеру решать проблемы и отвечать на вызовы. Владимир Путин в этом отношении не является исключением. Поэтому у нас всегда есть выбор: можно изучать его конкретные политические решения и пытаться прогнозировать будущее на основании имеющихся прецедентов, а можно сосредоточиться на том, как именно он принимает решения и попытаться смоделировать будущее, опираясь на знание его “метода политического мышления”, то есть отталкиваясь от устоявшегося алгоритма принятия решений. Учитывая путинскую любовь к нетривиальным комбинациям, второй путь представляется более продуктивным, хотя, конечно, и паранаучным.
Политический почерк Путина возник не на пустом месте. Он очень грамотно использует те возможности, которые открываются ему благодаря нахождению на вершине пирамиды авторитарно организованной власти. Собственно, таких возможностей две: способность постоянно менять правила игры по ходу игры и способность выстраивать длинные политические цепочки, где, как в бильярде, первый шар летит совсем в другом направлении, чем последний. Оппоненты Путина зачастую лишены этих тактических преимуществ, потому что связаны либо институциональными, либо этическими, либо ресурсными ограничениями. Путин же “выжимает”все из своего положения, не ограничивая себя ни в чем.
Почерк Путина
Путин привык поступать прямо противоположно существующим в элитах, в обществе и даже в мировом сообществе ожиданиям. По мере возможности он стремится игнорировать самое тривиальное, “витающее в воздухе” решение. Так было с знаменитым “третьим сроком” – все ждали, что он изменит под себя Конституцию или, в крайнем случае, проигнорирует ее, а он предложил “рокировочку” и стал на несколько лет премьером.
Путин умеет и любить выходить “за флажки”. Это его излюбленный конек. Он готов в критической ситуации нарушить любые реальные или мнимые табу, которые его оппоненты по каким-то причинам считали политической “священной коровой”. Самый яркий пример – атака на “европейские границы”. Для Путина не существует границ в самом широком смысле этого слова.
Путин умеет выжидать. Он может долго, годами, тайно вынашивать замысел, который, хоть и выглядит экспромтом, как правило, является давнишней “домашней заготовкой”. Аннексия Крыма только кажется спонтанной акцией. Как один из возможных сценариев она существовала, по всей видимости, с момента первой “оранжевой революции”. В России о таких говорят – он не злопамятный, он просто злой и память у него хорошая…
Путин обожает эффект неожиданности. Он планирует свои действия в глубокой тайне и очень тщательно, уделяя особое внимание деталям. Преждевременная утечка информации легко может заставить его надолго затаиться и даже отказаться от своих первоначальных намерений. Он большой любитель являться перед толпой “во всем белом”. Главное – успеть придумать что-нибудь новенькое, пока общество приходит в себя от очередного шока.
Путин обладает уникальной способностью перехватывать идеи и лозунги своих оппонентов. Пользуясь преимуществами своего властного положения, он действует на опережение, выхватывая знамя из рук противников. По сути, он политический хамелеон, который легко принимает нужный в данный момент окрас – будь то зеленый, красный или коричневый. Путин в духе времени является виртуозным политическим эклектиком. Он умеет сочетать несочетаемое. Более всего ему удается сочетать архаику и модерн. Он легко может выудить из социального небытия самый маргинальный, самый застойный тренд и выдать его за исторический прорыв в будущее. Он продает философию XIX-го и даже XVIII-го века в коробке из-под iPhone.
И, наконец, Путин помешан на конспирации. Он маскирует свои истинные намерения, совершая десятки ложных шагов. Словно межконтинентальная ракета в полете, он окружает себя ложными целями, чтобы противник не смог догадаться, где настоящая “политическая боеголовка”, а где “политтехнологический муляж”. Кого только не считали “преемником” в 2008 году, пока до цели, наконец, не долетел Дмитрий Медведев…
Проблема 2018
Люди и тем более политики с годами не меняются, только матереют. Нет никаких оснований полагать, что если ранний Путин как-то так отвечал на возникавшие перед ним вызовы, то поздний Путин будет отвечать на них как-то иначе. Главное – определиться с тем, что он сам считает для себя сегодня главным вызовом.
Основной вопрос политической повестки дня современной России – обеспечение преемственности верховной власти в долгосрочной перспективе. Точкой отсчета и обеспокоенности остается 2018 год, когда должны пройти ближайшие президентские выборы. Хотя в общественное сознание не без помощи кремлевской пропаганды внедрена мысль о том, что переизбрание Путина является чисто технической задачей, что Путину нет альтернативы и так далее, выборы 18-го года являются серьезным испытанием (и даже потрясением) для системы. Они потребуют полной мобилизации политических ресурсов. По сути, выборы следующего президента России давно начались.
Дело не столько в самих выборах, сколько в экономической и политической обстановке, в которых они будут происходить. Не исключено (а, похоже, все именно к этому и идет), что именно рубеж 2017-2018 годов окажется наиболее неблагоприятным для действующего режима как в экономическом, так и в политическом отношении. С одной стороны, к этому моменту способность режима компенсировать неблагоприятную экономическую коньюнктуру за счет использования резервов резко упадет. Если негативные тенденции в развитии мировой экономики (стагнация и падение цен на энергоресурсы) сохранятся, то именно к президентским выборам все средства российских резервных фондов будут израсходованы. С другой стороны, возможность “внеэкономической компенсации” экономического упадка путем поддержания в обществе состояния постоянной политической мобилизации также будут исчерпаны. Все “легкие войны” будут к этому времени закончены. Для поддержания патриотического подъема потребуется инициировать все более сложные и опасные военные авантюры с непредсказуемыми последствиями и совершенно иным объемом людских и материальных потерь.
Но дело не только в той обстановке, которая сложится к 18-му году или даже годом ранее. Обстоятельства, сопровождающие все следующее президентство, выглядят еще более удручающе. Политический курорт для Путина закончился. Время, когда он работал “всероссийским Дедом Морозом”, раздавая всем подряд подарки (и олигархам – большие, и работягам – маленькие) прошло безвозвратно. Как говорится – есть время разбрасывать деньги из бюджета, а есть время собирать… Это будет время “ручного управления” в “пожарном режиме”. Члены Правительства будут сами колесить по стране как дальнобойщики, затыкая то одну дыру, то другую. Бедные будут беднеть, а богатые – богатеть и наглеть.
Четвертый срок Путина – это унылый советский быт, но без советского пафоса и без великих “строек коммунизма” (все стройки к этому времени полностью “скоммуниздят”). И хорошо еще, если обойдется без полномасштабного “афгана”. Фашизм и либерализм будут в равной степени угрожать режиму то справа, то слева. Государственный аппарат будет пугающе быстро разлагаться, а отдельные его фракции будут ненавидеть друг друга больше, чем оппозицию любого толка. И над всем этим хаосом будет одиноко парить верховный вождь – обиженный и озлобленный.
Не надо большого ума, чтобы сегодня живо и в красках представить эту картину. Ближайшее будущее России, к сожалению, как говорил герой Михаила Булгакова – “не бином Ньютона”, оно довольно жестко детерминировано его настоящим. И находящийся в центре пересечения потоков пусть и изрядно искаженной информации Путин не может этого не понимать. Он может не допускать это в свое сознание, но он не может вытолкнуть его из своего подсознания. В связи с этим возникает вопрос: будет ли Путин примитивно “продавливать” свое четвертое президентство, опираясь на пока еще сохраняющийся в его распоряжении солидный силовой и медийный ресурс, или предпочтет действовать более гибко и изощренно? Ответ на этот вопрос, с моей точки зрения, не так однозначен, как многим кажется.
Сталин или Франко?
Три года назад, когда только намечались сегодняшние политические тренды, я написал, что для того, чтобы выжить, Путину придется стать Сталиным. Жизнь подтвердила мой прогноз. Сегодня для удержания власти от Путина потребуется на порядок увеличить масштаб репрессий и резко сократить остаточное поле информационной свободы (наследие эпохи гласности).
Все последнее время наблюдается очевидная прогрессия репрессивной политики, которая охватывает новые области, качественно меняется, диверсифицируется. На повестке дня – резкое сокращение свободы передвижения для обширных групп населения под самыми разными предлогами, не говоря уже об экономическом сдерживании.
Полагаю, что в массовом порядке будут практиковаться запреты на профессию, и инакомыслящие будут во все возрастающем количестве изгоняться из образовательных, научных и вообще культурных учреждений. Убийство Немцова может стать лишь первой ласточкой в “точечном терроре” по латиноамериканскому образцу вне зависимости от того, как к этому отнесся лично Путин. По мере роста рабочего движения (что в нынешних экономических условиях практически неизбежно) силовое давление на себе начнут ощущать другие сословия, кроме интеллигенции и предпринимателей.
Но хочет ли всего этого Путин? Способен он и готов ли стать “Сталиным нашего времени”? Я лично в этом сильно сомневаюсь, такая политическая деформация не в духе Путина и не в его стиле. Для него такая тенденция была бы нежелательной, вынужденной формой защиты своей (и своего окружения, конечно) власти. Сталин был чудовищной смесью бандита с политическим, почти религиозным фанатиком. Путин, по крайней мере, практически лишен как идейного, так и религиозного фанатизма. Думаю, для Путина “карьера” Франко (Муссолини все-таки плохо кончил) гораздо более симпатична, чем стезя Сталина. При прочих равных условиях он предпочел бы какой-нибудь мягкий вариант пролонгации своего правления. Но какой?
Те, кто все-таки допускает какие-то альтернативы прямолинейному (“дуболомному”) силовому сценарию “продавливания четвертого срока” на фоне военной и патриотической эйфории, робко предполагают повторение “рокировочки” с Медведевым. И вроде бы Путин сам подталкивает к этой мысли, периодически доставая Медведева из пыльного политического чулана и демонстративно награждая его своим “особым вниманием”. Но мы помним, что Путин любит плодить “ложные сущности” и не любит повторяться, тем более – делать то, что от него ждут. Да и того доверия к Медведеву, что было прежде, уже нет. И Медведева прежнего тоже уже нет…
Может быть все, что угодно, на то он и Путин, чтобы удивлять. Поэтому можно позволить себе пофантазировать. Некий намек на возможный сценарий дает странная возня с перепроверкой подлинности останков последнего русского императора, возникшая буквально на пустом месте безо всякой на то надобности. Любопытен новоявленный церковный “раскол”, когда против вроде бы сверхлояльного патриарха Кирилла ополчились церковные “ястребы”, придерживающиеся радикальных и откровенно монархических взглядов. При этом власть проговаривается время от времени о намерении инициировать конституционную реформу. О ней, как известно, мечтает русская оппозиция. Но мы же знаем, что Кремль умеет мастерски воровать лозунги. Будет оппозиции конституционная реформа, мало не покажется…
Владимир Владимирович меняет профессию…
Монархическая идея в современной России кажется полным бредом. Но только на первый взгляд. Если справиться со смехом, который она поначалу вызывает у любого “трезвого аналитика”, то придется признать, что она вполне имманентна состоянию современного русского общества, весьма далекому от нормального. Есть маргинальные меньшинства, готовые принять ее “на ура”. А большинство доведено машиной государственной пропаганды до такого уровня конформизма, что примет легко любую идею. Конечно, я далек от мысли, что Путин объявит себя царем – ему это не нужно. Но те, кто хотел увидеть Путина-царя, могут получить свое, но только в разных флаконах: отдельно – Путин, отдельно – царь.
Среди тысячи разных сумасшедших сценариев я допускаю и возвращение России к 18-му году к монархическому правлению в рамках инициированной сверху конституционной реформы. Кто будет царем, при этом не имеет ровно никакого значения – хоть принц Гарри (шутка), хоть кто-то из наследников дома Романовых (выстроятся в очередь). Важно, что премьером при этом монархе, причем конституционно пожизненным, станет Путин. Как говорилось в одном из первых посткоммунистических рекламных роликов, при всем богатстве выбора других альтернатив у России нет. По крайней мере, такой разворот событий был бы изящным и совершенно в стилистике Путина.
Конечно, это сказочный сценарий. Но сказка – ложь, да в ней намек. Намек на то, что процесс трансформации российской политической системы может оказаться нелинейным, и Кремль может еще не раз удивить всех своей внутренней и внешней политикой в пару ближайших лет. По логике вещей, исходя из известного нам почерка Путина, решение проблемы “властепреемства” должно быть нестандартным. Если оно окажется стандартным, это будет означать тяжелейший кризис системы, будет знаком того, что у нее не осталось больше ресурсов на маневр. Так или иначе, третий звонок прозвенел, спектакль начинается, пора запасаться попкорном.
Источник: bbc.com