Самым влиятельным американским журналистом послевоенного времени был Уолтер Липпман. Его читала вся страна. Летом и осенью 1947 года Уолтер Липпман опубликовал в газете «Нью-Йорк геральд трибьюн» серию статей, которые объединил в книгу под названием «Холодная война». Это выражение стало общеупотребительным. Тогдашнему президенту США Гарри Трумэну не нравилось выражение «холодная война». Он предпочитал иное — «война нервов».
Промывание мозгов
Холодная война разгорелась в немалой степени из-за того, что Запад и Советский Союз неправильно оценивали намерения друг друга. Каждая из сторон считала, что другая проводит в жизнь тщательно разработанный дьявольский замысел. Декларативные заявления принимались за уже разработанный оперативный план. И тут же принимались ответные меры. Чем больше одна сторона верила созданному ей же образу другой стороны, тем сильнее становилась взаимная враждебность.
Это была трагедия ошибок, чудовищного непонимания мыслей, намерений и устремлений иной стороны. И чем меньше знали, тем больше ненавидели и боялись. Торжество подозрительности. Именно в те годы появилось выражение «промывание мозгов». По заказу специальных служб ученые синтезировали средства воздействия на разум человека.
Это была очень запутанная война. Кто скажет, в какой день она началась, а в какой закончилась? Даже состав враждующих коалиций постоянно менялся. Вчерашние союзники перебегали через линию фронта и становились врагами.
Понятие «холодная война» с течением времени утратило свой пугающий смысл. Но ведь это было время, когда обе стороны психологически уже вступили в войну горячую. Сталинское руководство обозначило внешнего врага и связало его с врагом внутренним. В Москве считали, что подготовку в большой войне следует начать с уничтожения внутреннего врага. Это сплотит народ.
Вожди тех лет верили в фантастические возможности спецслужб как надежного инструмента в холодной войне. Разведка конечно же помогала политикам делать более точный выбор. Но спецслужбы были не только решением проблем, но и проблемой сами по себе. Разведки Запада и Востока не только предупреждали свои правительства о новых угрозах, но и усугубляли напряженность.
Мост шпионов
Новый фильм Стивена Спилберга «Шпионский мост» возвращает нас к одной из самых знаменитых историй времен холодной войны.
Считается, что все началось с того, что вечером 22 июня 1953 года 13-летний нью-йоркский школьник Джеймс Бозарт, разносчик газет из Бруклина, получил от своих постоянных клиентов, школьных учителей, чаевые в 15 центов — очень большая для него сумма. Он торопился, споткнулся и выронил мелочь. Подобрал всю мелочь, а пяти центов не хватает. Стал искать куда-то запропастившуюся денежку. И увидел, что одна из полученных им 5-центовых монеток развалилась на две части. Внутри монетки оказалась то, чего он никогда не видел, — микропленка. Его отец взял лупу и разглядел на этой пленке колонки цифр. Это вызывало подозрение. Подружка Джимми по 8 классу была дочкой полицейского, и он отнес монету им. Полицейский позвонил в ФБР. Монетку у него забрали, и история забылась.
А через четыре года, когда Джимми Бозарт уже учился в колледже, он вдруг стал знаменитостью. К ним домой заявились журналисты, чтобы рассказать о мальчике, который помог разоблачить советского шпиона. Развалившаяся на две части монетка, отчеканенная отнюдь не американским казначейством, стала вещественным доказательством на судебном процессе.
В ночь с 21 на 22 июня 1957 года Федеральное бюро расследований арестовало в Нью-Йорке советского нелегала Вильяма Генриховича Фишера. Он только что закончил сеанс радиосвязи с центром. При аресте назвался Рудольфом Ивановичем Абелем. Его признали виновным и приговорили к 32 годам тюремного заключения. Фишер провел в камере 5 лет. Советская разведка искала возможность выручить его из беды.
1 мая 1960 года советской ракетой в районе Свердловска был сбит американский разведывательный самолет У-2. Летчик Фрэнсис Гэри Пауэрс катапультировался и благополучно приземлился на скамье подсудимых. Его приговорили к 10 годам заключения. После чего Москва договорилась поменять его на Абеля.
В разделенной Германии граница между Западом и Востоком проходила посредине моста Глинике. За Фишера-Абеля помимо летчика Пауэрса отдали еще двоих американцев — студента-экономиста Фредерика Прайора и студента-химика Марвина Макинена.
Обмен помог совершить адвокат из ГДР Вольфганг Фогель. Он много лет устраивал обмены заключенными между Востоком и Западом. Он считался человеком-легендой, который не только возвращал родине пойманных шпионов, но и вызволял из тюрем несправедливо осужденных. В Западной Германии адвоката считали гуманистом. А после крушения ГДР выяснилось, что он служил в министерстве государственной безопасности. Обмен заключенными социалистическая ГДР превратила в выгодный бизнес. Торговала ими в розницу и оптом, получая от ФРГ за каждую голову большие суммы в свободно конвертируемой валюте. За 30 лет Германская Демократическая Республика заработала на этом 2,3 млрд долларов.
Прекрасная теория и жестокие факты
Многим историкам холодная война видится как неизбежная трагедия: дело не в столкновении тоталитарного Востока и демократического Запада, а в извечном геополитическом противостоянии России и ее западных соседей. Таков был расколотый национальными и блоковыми интересами мир, поэтому не так сложно было вскоре после Второй мировой соскользнуть в новое противостояние.
Но история четырех десятилетий той холодной войны этого не подтверждает.
Большевистская революция была сама по себе провозглашением холодной войны, потому что ставила целью мировую революцию. И до Горбачева никто от этой цели не отказывался. Разве генералиссимус Сталин и его наследники всерьез хотели мирного сосуществования?
Немецкий военный теоретик Карл Клаузевиц считал, что война есть продолжение политики иными средствами. Перефразируя Клаузевица, можно сказать, что мирное сосуществование двух лагерей было продолжением холодной войны иными, чем ядерное оружие, средствами. Великие державы очертили зоны своего влияния и бдительно охраняли их внешний периметр. Появление чужаков в своей зоне или побег из нее — по идеологическим или экономическим соображениям — считались поражением в холодной войне. Конвой стрелял без предупреждения.
В холодной войне открылся новый фронт — внутри самой социалистической системы. Когда инакомыслящих перестали расстреливать, а стали всего лишь сажать, высылать за границу или помещать в психиатрические клиники, — нашлось немало мужественных людей, открыто выступивших против системы. В силовом поле холодной войны проблема инакомыслящих приобрела особую остроту. С одной стороны, пристальное внимание к ним мирового общественного мнения, попытки западных стран помочь. С другой — инакомыслящие воспринимались не как критики системы, а как агенты Запада, которых нужно заставить замолчать.
А когда та холодная война закончилась, выиграли все! Мы внезапно избавились от страха, в котором жили. Холодная война прекратилась, и все исчезло, как наваждение, — ядерная опасность, враг у ворот. Впервые за многие десятилетия пришло ощущение безопасности. Столько лет вооружались до зубов, а ощущение незащищенности только росло. А тут выяснилось, что безопасность зависит не от военных арсеналов, что холодная война не является неизбежностью, что это не порождение вечных геополитических конфликтов. Холодная война возникает в наших головах, и потому может прекратиться так же легко, как и началась.
Но она продолжалась слишком долго. Археоло-гические исследования идеологических развалин открывают неприятную истину: семена страха, предубеждений и ненависти к окружающему миру прорастают вновь. Запасы злобы и вражды стратегического значения переходят от одного поколения к другому. От этого наследства не спешат отказываться…
Леонид Млечин
Источник: novayagazeta.ru
