Размышления о том, почему все рухнет, провоцирует на периферии сознания вопрос о том, почему оно так крепко стоит. Где скрепа восьмидесяти с лишним процентов?
Я бы хотел обратить внимание на важное на мой взгляд противоречие. С одной стороны, у нас не просто социальное расслоение, а неприкрытое, наглое, демонстративное социальное расслоение.
Государственные люди афишируют свое богатство, вовсе никак не соотносимое с их официальными доходами, и это, как мне кажется, часть государственного ритуала — если они этого не делают, то выглядят белыми воронами, которых не понимают ни «свои» в первую очередь, ни чужие.
Мне кажется, попытки Навального завести часы Пескова глупы именно из убеждения большинства, что тот совершенно оправданно, справедливо носит такие часы, напротив, если бы он носил сообразную его официальным доходам китайскую штамповку, это выглядело бы неуместной аффектацией. Что изумительно, богатство представителей бизнеса рассматривается как нечто не вполне законное, взывающее к уголовному кодексу, а богатство представителей власти как вещь само собой разумеющаяся. Коррупция с точки зрения неписанных общественных правил гораздо легитимнее частного предпринимательства.
С другой стороны, у нас очень социальное государство. У нас бесплатные медицина и образование, у нас очень защищающее работника трудовое законодательство, у нас около половины работающих — бюджетники, и у нас гигантские социальные расходы. В городе Москва каждый второй горожанин получает социальные выплаты — это самый социально ориентированный городской бюджет мегаполиса в мире. С либеральных позиций это караул: каждый второй — иждивенец, а половина работающих — бюджетники.
Принято указывать на противоречия одного и другого, и искать здесь источник конфликта — каждый чиновник, ворующий деньги из бюджета, отбирает их из того источника, откуда берутся пенсии и пособия на детей, льготы на оплату ЖКХ и бесплатный проезд, медицину и образование. Это, верно, это антагонизм, но мне кажется, важно понимать, что это антагонизм двух сторон одной медали.
И те, и другие — и воры и иждивенцы — используют государство как основной инструмент получения средств. Даже можно иначе сказать — наше государство является инструментом перераспределения совокупного общественного продукта в пользу двух групп — воров и иждивенцев. В этом своем качестве оно заменяет два других института, принятых в мире — частную собственность и конкуренцию, и даже не столько заменяет, сколько выводит воров и иждивенцев из под их влияния.
А это важно для нас. Мы ненавидим конкуренцию, мы изводим ее повсюду, это для нас — беда. Вовсе не только в политической жизни, уничтожая оппозиционные партии. Мы ненавидим конкуренцию в производстве, на рынке труда, в классах в школе и в коллективах на работе, в торговле. Я, кстати, думаю, что люди не возражают против уничтожения зарубежных продуктов, поскольку они символизируют конкуренцию с Западом, в которой мы проигрываем. Мы не верим в то, что можем выиграть, только проиграть.
Нам кажется гораздо более справедливым и правильным, чтобы у каждого было свое законное место, доход, положение, достоинство, и их никто не трогал. Легитимность масштабов и границ этого своего у каждого определяется тем, что у соседей примерно столько же. Ровно поэтому мы ненавидим и частную собственность, подрывающую возможность установить справедливость, если у соседа случилось больше.
Так думают иждивенцы, я не знаю, как думают воры, хотя полагаю, примерно так же, поскольку воровать в государстве у нас принято по чину, то есть по справедливости. Но вот что важно — это волшебное изобретение, государство, которое дает нам наше законное место, доход, положение и достоинство — оно должно быть сильным, иначе это «наше все» оказывается под угрозой. Сильным, богатым и процветающим, никак не хуже остальных.
Поэтому хорошо, что представители государства выглядят процветающими, богатыми и сильными — они этим символизируют наше общее достоинство. То, что они для этого вынуждены воровать, тоже хорошо, поскольку обеспечивает законную возможность все у них отобрать в случае, если они перестанут быть представителями государства.
Так что я бы сказал, что единство этих противоположностей куда сильнее, чем их борьба. Нашей скрепой, главной скрепой, несущей конструкцией государства, является нерушимый союз воров и иждивенцев.
Григорий Ревзин
Источник: echo.msk.ru
