Турецкие парламентские выборы наглядно показали, имеется ли в стране демократия. Ведь Реджеп Эрдоган давно уже превращен мейнстримными СМИ в авторитарную фигуру – пусть не такую одиозную, как Путин, но идущую по его пути. Однако настойчиво проводимые параллели между РФ и Турцией в реальности не так однозначны.
Напомним, последние двенадцать с лишним лет Турцией управляет Партия справедливости и развития (ПСР). Ее неформальный харизматический лидер, Реджеп Эрдоган, де-факто остается персоной номер один в политике, несмотря на то что в августе прошлого года он был избран президентом страны, а эта должность в Турции во многом символическая, эта страна – парламентская республика, где основная власть сосредоточена в руках правительства.
Поэтому первый вызов перед ПСР в прошедшей кампании заключался в том, сможет ли она выступить на выборах так же удачно, как это происходило, когда Эрдоган руководил ею непосредственно и был премьером. Не повлияет ли на результат смена лидерства?
Вторая задача правящей партии состояла в необходимости получить не просто большинство с целью формирования, как и прежде, однопартийного правительства, но большинство, необходимое для проведения конституционных изменений (которые, как считается, упрочили бы ее позиции), – 330 депутатов из 550, а еще лучше – 367, чтобы избежать референдума и решить все голосованием в парламенте.
Препятствиями для достижения этой цели выступали следующие факторы: усталость избирателей от ПСР и их опасения насчет слишком долгого ее правления (ПСР находится у власти с 2002 года, в новейшей турецкой истории столь долгое существование однопартийного кабинета – явление невиданное); громкие скандалы недавнего времени, приведшие к известному противостоянию в Стамбуле на площади Таксим в 2013 году; усилившаяся деятельность оппозиционных партий.
Турция – не Россия, и легкой рокировки, как у нас (Путин – Медведев – Путин), произойти не могло. В тамошней политике множество автономных сил и никакого намека на вертикаль не просматривается. Поэтому переход Эрдогана на президентский пост имел серьезные последствия для всей политической конструкции, и новый премьер и лидер ПСР Ахмет Давутоглу (который вовсе не является «турецким Медведевым») должен был показать, что способен быть самостоятельным лидером, предлагающим новую повестку дня.
Феномен Эрдогана заключался в том, что к 2002 году старые политические партии себя дискредитировали. Кемалистский курс «этатизма» давно уже выродился, и ПСР под энергичным руководством Эрдогана смогла предложить избирателям новые перспективы и реальные достижения. Партия справедливости и развития стала турецким и исламским вариантом христианско-демократических партий Европы. Она опиралась на традиционные религиозные ценности, но с признанием принципов демократии и свободы слова. Наиболее точным ее соответствием можно считать Либерально-демократическую партию Японии, правившую без перерыва в 1950–1990-е годы. Наверное, Эрдоган хотел бы того же, а именно неограниченно долгого пребывания у власти своей партии, но достигаемого демократическими методами. В силу отсутствия иных убедительных альтернатив это казалось нетрудной задачей. Ведь и европейские правые, имея во главе харизматичных лидеров, могут оставаться у власти на долгий срок – консерваторы правили в Британии с 1979 по 1997 год, Гельмут Коль был канцлером с 1982 по 1998 год. Так что случай Эрдогана вполне заурядный.
Другое дело, что Турция – страна не такая спокойная, как послевоенные Германия или Япония, прикрытые американским зонтиком. Внутри идет острая борьба между сторонниками светского и религиозного путей развития. Политический ислам а-ля ПСР – слишком недавнее явление, чтобы к нему относились без опасений, и заверения лидеров ПСР о приверженности пути Ататюрка воспринимаются с недоверием. С другой стороны, в самом кемализме, с его упором на роль армии, имеется немало противоречий, на чем блестяще сыграл Эрдоган. Когда он отменял один за другим законы об особом статусе военных, делая невозможным их вмешательство в политику, его противники из числа левых и либералов оказались в неловком положении, формально он исполнял их программу, но по сути лишал их защиты со стороны армии, как прежде. Экономическое процветание обернулось ростом коррупции (по крайней мере, случаев обвинений в ней) и усилением педалирования социальной темы, ибо своей доли пирога требуют все большие слои населения.
Антиправительственные демонстрации и баррикады в Стамбуле 16 июня 2013 г.
REUTERS / Serkan Senturk
Во внешней политике Эрдоган с Давутоглу решительно выступили против Башара Асада, что рикошетом ударило по Турции – на ее границах пятый год полыхает гражданская война, а главное, на смену дамасскому режиму, не представлявшему никакой угрозы Анкаре, приходит экспансионистский ИГИЛ. Его действия – захват курдского города в приграничном с Турцией районе, уже вызвал массовые волнения турецких курдов, потребовавших от властей вмешательства с целью защиты соплеменников, – так парадоксальным образом антимилитаристы в одночасье превращаются в экспансионистов. Забегая вперед, отметим, что считающаяся курдской Народно-демократическая партия уже сотрудничает с правительством, помогая в переговорах с боевиками Курдской рабочей партии. Также были нарушены отношения с Египтом после осуждения военного переворота в 2013 году, сохранялась напряженность в отношениях с Израилем, а присоединение Крыма к РФ привело к новым вызовам, на которые надо было искать нестандартный ответ.
Для оппозиции первой и главной проблемой было перешагнуть десятипроцентный барьер для прохождения в парламент. В преддверии выборов на сцену вышло множество партий, но эта пестрота лишь затуманивала реальное положение вещей – преобладание старых сил. Народно-республиканская партия (НРП) – ведущая оппозиционная сила последнего десятилетия существует во многом по инерции. Она проиграла три последние парламентские кампании, и лишь сила традиции, идущей еще со времен Ататюрка, удерживает ее на политической арене. Националистическая Партия национального действия (ПНД) также относится к давно известным силам. Единственной новинкой стало участие в выборах Народно-демократической партии (НДП). Правда, у нее уже были свои депутаты в парламенте, но избраны они были туда как независимые.
НДП возникла в 2012 году как формально неэтническая левая партия, с повесткой дня как у греческой «Сиризы» – антикапитализм, антиглобализм, соблюдение прав социальных меньшинств. Курдская проблематика оттеснена на второй план, но воспринимается НДП именно как прокурдская партия, и большинство ее электората сосредоточено на востоке страны, в районах компактного проживания курдов. НДП – вполне западная партия, что доказывает сам факт наличия у нее двух сопредседателей – мужчины и женщины, ежегодно ротируемых. Кроме гендерных квот, у нее имеются и квота для секс-меньшинств – и это в консервативной вроде бы Турции!
Результаты выборов сенсацией не стали, но они резко изменили политическую ситуацию в стране. ПСР получила менее 42% голосов и потеряла более пятидесяти мест. У НРП – 25%, у ПНД – 16,3%, а НДП получила 13%. Самый главный итог – Партия справедливости и развития впервые с 2002 года не сможет самостоятельно сформировать правительство, ей предстоит искать союзника по коалиции. Если таковой не найдется, то Турцию ожидают новые выборы. Вариант с однопартийным правительством, пользующимся поддержкой какой-то из партий, не входящей в кабинет, маловероятен.
Что же привело ПСР к такому явно не вдохновляющему результату? Во-первых, упомянутые скандалы сильно ударили по имиджу партии Эрдогана. И речь не только о коррупционных делах, но и о попытках ввести цензуру в интернете, применить силу против оппозиции и т.п. Такие вещи в Турции воспринимают серьезно, и никакие ссылки на борьбу с терроризмом там не срабатывают. Во-вторых, турецкий избиратель показал, что, несмотря на впечатляющие достижения партии Эрдогана в инфраструктурном строительстве, в экономическом развитии, несмотря на мирный диалог с курдской Рабочей партией, его невозможно купить надолго. За Эрдогана и его партию электорат не держится как за спасителей – в отличие от России. Граждане Турции прекрасно сознают, что их вполне можно заменить другими политиками. Грубо говоря, наличие реального выбора и разнит Турцию с Россией.
В-третьих, Ахмет Давутоглу оказался не столь эффективным предвыборным менеджером, каким был Эрдоган, хотя последний и старался изо всех сил помочь однопартийцам. В-четвертых, турецкий политикум мобилен и обучаем, он обладает способностью выставлять молодых и интересных лидеров, как это и произошло с НДП, у которой в руках теперь блокирующий пакет голосов в парламенте. Хотя ее вожди и объявили, что не будут вступать в коалицию с правящей партией, но, как говорится, «никогда не говори никогда». В руках у НДП поддержка диалога с курдами, и это ее основной козырь. ПНД же может вступить в правительство только на условиях разрыва переговоров с курдской Рабочей партией, а на это ПСР никогда не пойдет.
Под вопросом окажется проведение конституционных изменений – основная цель премьера Давутоглу. Скорее всего, он даже не сможет приступить к этой задаче. Турция вступает в период бурной и хаотичной политики. Эрдогановское замораживание долго не продлилось, и теперь страну ожидают сложные межпартийные переговоры, неожиданные коалиции и их распад.
Максим Артемьев
Источник: https
