Что именно мы празднуем 4 ноября, спустя вот уже несколько лет после появления праздника никто толком не понял. Минин и Пожарский, смута, поляки, лжецари, ополчение, поход на Москву – вот и все, что большинству известно про те далекие времена. Но под покровом истории хранится много такого, о чем современному обывателю лучше и не знать, чтобы не травмировать и без того хрупкое сознание.
Читая про смутные времена, убеждаешься, насколько верна истина о том, что в основе любого единства лежит насилие. Как известно, успех второго ополчения под руководством Минина и Пожарского был во многом предопределен хорошим финансированием. Ратникам установили хорошее содержание – от 30 до 50 рублей в год. На 30 рублей в то время можно было купить 30 бычков, или 150 овец, или 300-400 пудов муки, одним словом, если не сложишь голову на поле брани, – жить припеваючи. На тот момент в нижегородском гарнизоне было всего 750 человек. После того как позвали арзамасцев, смолян, вязьмичей и догобуржцев, рать возросла до трех тысяч человек. К моменту похода на Москву войско составляло, по разным подсчетам, от пяти до десяти тысяч. Если умножить на 30-50 рублей, получалась колоссальная цифра. Но где ее было взять? Вот здесь-то и проявил себя в полный рост вдохновенный финансовый гений Козьмы Минина.
Козьма Минин был мясником, и это, пожалуй, все, что известно о нем до того момента, когда ему был поручен сбор средств для ополчения. История доносит, что свое вдохновение он черпал из видений, в которых к нему явился Сергий Радонежский и сообщил: «…старейшие в таковое дело не внидут, наипаче юнии начнут творити». Впоследствии именно эти видения, а также и то, что Дмитрий Пожарский в крещении был наречен Кузьмой, помогли Минину добиться от Пожарского согласия возглавить ополчение. Однако начиналась вся эта история с того, что в августе 1611 года в Нижний Новгород пришла грамота от заключенного поляками в темницу патриарха Гермогена, в котором нижегородцы призывались стоять за родную землю и православную веру. На обсуждении грамоты и прославился Козьма Минин со своим знаменитым воззванием: «Если мы хотим помочь Московскому государству, то нам не пожалеть имущества своего, да не только имущества своего, но и не пожалеть дворы свои, продавать и жен, и детей закладывать».
Со стороны это может казаться неким риторическим приемом, преувеличением, призванным сплотить народные массы, хоть как-то побудить их на общее дело после неудачи первого ополчения, или даже шуткой. Это сегодня фраза Минина «детей и жен заложить» вошла во все фразеологические словари, который расшифровывает ее как «жертва самым дорогим». Но в то время люди воспринимались как ресурс куда больше, чем сейчас. Люди были товаром. И только освободившись от крепостного права, наши соотечественники начали видеть всю комичность ситуации. Вот как описывал эту историю в своей иронической «Всеобщей истории, обработанной “Сатириконом”» (1912) Аркадий Аверченко: «Однажды на площади появился человек в форме мясника и закричал: — Заложим жен и детей и выкупим отечество! — Заложим! – загудела толпа. Кузьма Минин заложил (впоследствии оказалось, что это был он), пересчитал деньги и сказал: — Маловато! И, воодушевившись, снова воскликнул: — Продадим дворы и спасем отечество! — Продадим! – снова загудела толпа. – Без жен и детей дворы ни к чему. Тут же наскоро стали продавать дворы и вырученные деньги отдавали Минину».
Смех смехом, но для того, чтобы убедить нижегородцев в искренности своих помыслов, Минин первый принес в казну свое имение, украшения супруги, а также серебряные и золотые оклады со своих икон. Известна также история про вдову, принесшую 10 тысяч в казне из своего баснословного по тем временам состояния в 12 тысяч. Однако одних добровольных пожертвований было для собрания войска мало, и Минин прекрасно это понимал. Он воспользовался тем эффектом, который произвел, и призвал нижегородцев принять приговор (закон, постановление), согласно которому все жители города и уезда «на строение ратных людей» давали в обязательном порядке часть своего имущества. И только он был подписан, тот же час увез его Дмитрию Пожарскому, чтобы нижегородцы не забрали обратно. А поводов для того, чтобы забрать договор обратно, было хоть отбавляй.
В приговоре было прописано: «две части имения своего в казну ратным людем отдати, себе же на потребу третию часть имения оставити». С методичностью мясника Минин отсекал у своих земляков две трети нажитого имущества. Особенно же тяжело было распространить нижегородское постановление в других городах, через которое двигалось ополчение. И наказание тем, кто не хотел расставаться с нажитым, он придумал вполне мясницкое: «Он же, видя их пронырство и о имении их попечения, повелевая им руце отсещи». Ярославского старосту и купцов пришлось посадить в тюрьму, но потом, после того, как решение о сборе средств начало исполняться, их отпустили.
Что же касается нижегородцев, то источники указывают, что свой призыв жен и детей закладывать Минин умудрился прописать в приговоре. Зная, что российская история насколько полна героизма, настолько и безумия, сомневаться в достоверности источника не приходится. И это символично: государство требует от человека жертв, в обмен на которые обеспечивает его безопасность – именно так описывается возникновение государства у Гоббса. В современном российском понимании государства оно тождественно единству: Россия может быть только единой, неделимой и т.п. Но не все понимают, что цена единства варьируется в разные времена, причем не всегда эта цена зависит от внешних обстоятельств – аппетиты государства бывают обусловлены банальными внутренними потребностями. Эта история – хороший повод задуматься, какую цену мы готовы платить за «единство=государство».
А так хорошая получилась у Минина-Аверченко формула народного единства: «Без жены и детей нам дворы не к чему».
Александр Белоусов
Источник: znak.com