Глава 13.
Случайности, совпадения, удача, везение… все это обрывки нитей судьбы. Таю следовало бы помнить об этом, прежде чем сплетать свой парашют из украденной у с той самой прялки пряжи. Впрочем, у него не было особого выбора, все другие планы побега были еще более рискованными и пришлось бы оставить за собой вереницу трупов. Догматик полагал, что дезертира будут искать менее усердно, чем убийцу и был прав. Вот только теперь судьба оценила его шутку и решила пошутить в ответ.
Когда на Тая накатывало желание побыть одному, он забирался на кирпичную трубу заброшенного льнокомбината. В городской черте, это было чуть не единственное место, где люди не плескали во все стороны чувствами и мыслями. Для него даже ночью, человеческий город был сродни базару, где все галдят и орут, создавая бесконечный шум. Сейчас он наслаждался относительной тишиной и покоем. Как-то раз сюда сунулась Кубана, но была послана при помощи идиоматических выражений Колец и Земли. Намек девушка поняла и больше не мешала.
Догматик неосознанно улыбнулся, вспомнив об взбалмошной спутнице. Сейчас, наверное, девушка опять утешает Ратину. Себастьяна в Вологде не оказалось, а выбираться из города без разрешения Посадника было опасно. Зерцальный насмешник обернулся как-то раз Себастьяном, чтобы показать облик возлюбленного. Кубана внешний вид оценила и теперь домогалась Ратину еще и в мужском обличии. Зазеркальная гостья блюла честь и мораль, но, как казалось Таю, ненадолго.
Мысли текли лениво и спокойно. Догматик размышлял над тем, что надо бы оборудовать свою базу, снять квартиру или что-то в этом роде. Пока он жил у Лены, Кубана у Палаткиных, а Ратина ныкалась по зеркалам то в одном доме, то в другом. Люди не могли видеть всю картину в целом, но были не идиотами и чувствовали неладное.
Отец Нины увидел как-то, что доча говорит с зеркалом, а зеркало ей отвечает. Мужчина пожал плечами и ушел в запой. Пил он редко, но крепко, так что на пару недель ему была до фонаря любая сверхъестественная активность. А вот у Любы начал дергаться глаз и проскальзывать неадекватные смешки. С Максом вопрос решился просто. Тай дал ему денег на восемнадцатилетие и тот уехал в какой-то публичный дом, под названием Испания. Догматик искренне не понимал, почему там вино слаще, а женщины интереснее, но не осуждал чужие пристрастия.
Люда тоже вела себя странно. Сначала приготовила ему целую гору еды и попыталась накормить его всем сразу. Потом заплакала. Тай попытался ее утешить, а она потащила его в кровать. Там женщина старательно его ублажала, но при этом от нее так плескало смесью страха, злости и обиды, что догматик просто ее усыпил. Проснувшись Люда закатила истерику, вопя, что Нинка шалава и она не позволит… Что именно она не позволит Тай так и не узнал. Женщина вскочила и рыдая выбежала из квартиры в халате и тапочках. Видимо от догматика требовалась какая-то реакция, но он не знал какая. Вернулась она через два часа. Злая и молчаливая. Тай так и не понял, чего же она от него хочет.
Пытаясь разобраться, Тай принялся штудировать манускрипты на полках. Все, более-менее полезное, лежало в комнате Макса: математика, геометрия, физика, география. Данные были обрывочные и неточные, но в этих произведениях была логика. Раздел, который мертвопедия Богданова называла «классика», был странным. Лучшая из находящихся в доме книг была о войне и обществе. Только сильно устаревшая и почему-то прямая речь перемежалась другим языком, которого большинство читателей не понимало и для этого внизу страницы были ссылки с переводом. Большую часть времени люди проводили в попытках продолжить свой род, убить врага и нарастить жир в прямом и переносном смысле. Тут, во всяком случае люди не особо отличались от жителей других Тяжелых Миров.
Взявшись же читать то, что нравилось Людмиле, Тай и вовсе растерялся. Большинство книг было о том, как вымышленный идиот бегает вокруг вымышленной идиотки и ищет способы ей впендюрить. А она, страстно желая того же, придумывает новые и новые отговорки от сношения. И когда они наконец перетрахаются, его убивают или он уезжает на другой конец Света. Как будто нельзя прихватить женщину с собой. Но именно в этих книгах содержался ответ.
Чаще всего в них встречались слова «любовь», «страсть» и «ревность». Вокруг любви наворотили столько, что догматик чуть с ума не сошел, пытаясь понять, что же имеет ввиду конкретный автор. Получалось не только разное у разных писателей, но даже у одного в разных книгах в это слово вкладывался противоположный смысл. С страстью у догматика проблем не возникло, это была энергия жизни, абсолютно необходимая для существования вообще и для колдовства в частности. Концепция ревности его так ошарашила, что он не сразу поверил в ее существование. Оказывается, люди считали других людей собственностью потому, что сношались с ними или очень хотели. Особенно в тех случаях, когда объект ревности «шел на лево», «изменял» или «слал амуры».
Из-за ревности убивали, самоубивались, делали различные гадости и писали стихи. Тай подумал, что если это правда, то в человеческих городах маловато сумасшедших домов. Какой бы невероятной не казалась правда, но в Догму ревности, поведение Людмилы укладывалось полностью.
– Ты что, ревнуешь? – спросил он Людмилу, что отвернулась к стене, едва он зашел на кухню.
– Вот еще! – соврала Люда – Буду я какого-то…
Женщина осеклась. Как бы ей не хотелось выплеснуть гнев, она помнила, с кем имела дело. Страх добавил в гнев тоскливое послевкусие. Догматик сумел пробудить в ней чувства, и она не знала, что делать с прорвавшейся плотиной.
– Я не трахал Нину, – пожал плечами Тай – можешь быть спокойна.
Откуда пришельцу из другого мира знать, что самый лучший способ довести женщину до бешенства, это предложить ей успокоиться. Люду понесло. Вспомнилось то, чего никогда не происходило. Пронеслось перед глазами то, что было совсем другим.
– Да пошел ты лесом! Кобель! – заорала женщина – Иди трахай Нинку, трахай ту дуру из магазина! Проваливай!
Недавно в магазине они случайно встретились с Диной Богдановой. Глухая, мутная, черная, как октябрьская ненастная ночь тоска плескала из ее глаз. Она увидела мужа и мертвеца. Зажав ладонью рот, женщина опрометью выбежала из зала. Сизое облако горечи и боли окутало догматика. Люда истолковала его перекошенное от стыда лицо на свой лад.
Инстинктивно Люда поняла, что нащупала болезненную точку и с упорством, достойным лучшего применения, принялась лупить прямо в открытую рану:
– Иди-иди! Небось монашка, в самый раз такому святоше! – Дина носила траурный платок, хотя для всех, ее мужчина еще был жив.
Тай молча щелкнул гематитовыми четками и пошел к выходу. В общем-то он был благодарен Людмиле за помощь. Она дала ему кров и постель. Но если она его не хочет видеть, то он уйдет.
Ревность мужчины и ревность женщины, как узнал потом Тай, идут из разных инстинктов. Мужчина ревнует потому, что у него отобрали трофей, добычу, унизили его как охотника. Женщины тоже волокут свою ревность из каменного века, только женская ревность замешана на страхе. Боязни остаться без кормильца, умереть с голоду или стать добычей хищника, которого некому будет отгонять.
Давно уж хищники прячутся по Красным Книгам, а добыча «мерседеса» куда круче, чем забитый каменным топором баран. Вот только инстинктам плевать на цивилизацию. Человек может стоять посреди продовольственного склада и убеждать себя, что еды хватит на века. Инстинкт ухмыльнется и спросит, а что важнее, двадцать миллионов лет эволюции или амбар с харчами? Дружок, скажет этот внутренний голос, ты завтра останешься с голым задом в пещере, так что жри сегодня как можно больше.
Инстинкты Людмилы, мигом привели ее в противоположное эмоциональное состояние. Если бы Тай хоть намекнул, что обиделся. Как мужчина-неандерталец обозвал бы ее «грры-ы-х» и пошел проломить череп какому-нибудь кроманьонцу от досады. Но такой вернется. Обидится, попсихует, напьется, но, главное, вернется. Догматик просто уходил. Люда схватила его за руку.
– Прости, – зашептала она, нервно обнимая, пытаясь проявить страсть – дура я… дура-баба… Иди сюда.
Догматик еще раз прокрутил ситуацию в памяти и снова ничего не понял. Поэтому просто принял как данность, что Людмила будет иногда устраивать такие концерты. Не в силах понять логику этого процесса, он просто плюнул и принялся думать об более важных вещах. Например, к нему приходил Посадник и сказал, что завтра надо встретиться. Тай просчитывал варианты, но недостаток информации сводил все предположения к абсурду. Видимо Давэр этого и добивался.
Кубана доводила дома до ума артефакты. Будучи средненькой колдуньей, она предпочитала накачать готовыми арканами разные безделушки, чем работать с энергией как Тай. Ратину пока спрятали. Незачем Давэру знать о ее существовании. Возможно, Посадник предложит что-то хорошее, полезное для обеих сторон. Но в этом догматик сомневался. Ведь зачем тогда нужна вся эта конспирация? Очевидно, что возможна любая пакость.
Легкое движение руки и в ночном воздухе появился дымный образ гриттика, Тай усмехнулся, понимая, что простенькие иллюзии ему не помогут. Магия должна быть мощной. Он вовсе забыл про женщину, что осталась дома, больше думая о будущем. И очень зря.
Кто придумывает арканы, заклятья, наговоры, проклятия, боевые молитвы? Как в набор жестов и слов, вливают силу первый раз? Чтобы выучить уже существующие, нужна концентрация, чтобы повторить действие, слово и мысль. Тай в этом был мастер. Но чтобы стать гением нужно проложить свою дорогу. Для этого нужна страсть, такая, что способна свернуть горы и чуть-чуть удачи. Нити судьбы, небрежно рассыпавшиеся после падения Тая и Кубаны, были той критической массой, что помогли создать новое.
Людмила боялась потерять мужчину. Никогда не страшилась одиночества. Да, бывало ревела в подушку из-за мужиков, особенно в юности, но гордо послать на детородный орган могла любого. Но Тай… холодный, бесчувственный болван! Бестолковый в житейских делах и пугающий в потусторонних. Женщина влюбилась первый раз в жизни и ей было плевать, что никто из писателей не может внятно объяснить, что это такое. А еще с Таем не работали женские уловки. Точнее работали, но неправильно. Она послала – он пошел. Никакой, мать ети, романтики.
Женщины хитрее любого мужчины, единственное, что сдерживает их доминирование в глобальном масштабе, это чувства. Стоит женщине влюбиться и прощай разум, встретимся завтра. Здравый смысл, мог бы сказать ей, что догматик не ее собственность, а счастье не вечно. Сейчас здравый смысл мычал от ужаса, с заклеенным скотчем ртом, в самом дальнем уголке сознания Люды. А она собиралась приворожить ангела.
Из морозилки она достала замотанную в несколько пакетов, чтобы не набрала влаги, соль. После чего, чуя ломоту в суставах от холода, принялась помешивать ее в тазике. Слова наговора сами рождались в ее голове. Пальцы посинели и плохо слушались, когда она принялась сыпать соль в прихожей, рисуя странный символ.
Разумеется, у нее ничего бы не получилось. Ни у кого в ее роду не было даже зачатков магических способностей. Но тут в дело вмешалась веселая сумасшедшая, Ее Величество Судьба. В нескольких кварталах отсюда, маленькая женщина, с воспаленными от слез глазами, сняла с плиты противень с горячим песком. Дина обжигала пальцы, но откуда-то знала, что ей делать. Богданова не обращала внимания на красные руки и продолжала сыпать песок на резко запахший жженой пластмассой ковролин у входа.
Если делать что-то наугад, результат может получиться любым, в том числе и верным. Дина страстно желала освободится от боли. Ей двигало желание забыть. Людмила же хотела помнить, обладать, заполучить. Лед и пламя, отталкивание и притяжение, боль и наслаждение, все это купалось в страсти, а нити судьбы стягивались все туже. Новое заклятье, неизвестное никому ни в Тяжелых Мирах, ни на Кольцах, оплетало Тая.
