Зачем наша страна меняет концепцию внешней политики.
В основе новой концепции российской внешней политики, будет лежать переход к «полицентричной архитектуре» международных отношений. Об этом заявил министр иностранных дел РФ Сергей Лавров, выступая в субботу, 9 апреля, на заседании Совета по внешней и оборонной политике, передает ИА ТАСС.
«Период неопределенности в мировых делах продолжается, — отметил министр. — Ответить сразу, одним махом на все вопросы, изобрести какую-то магическую формулу, которая позволит решать любые проблемы, уверен, невозможно. Тем более это верно в нынешней международной ситуации. Она остается мозаичной, противоречивой». Эта тенденция, как пояснил Лавров, и будет отражена в новой редакции концепции внешней политики, которая разрабатывается по поручению президента.
По словам главы российского МИД, речь идет о длительном периоде перехода к полицентричной архитектуре. «Мы не снимаем это с повестки дня, наоборот, видим многочисленные подтверждения этой тенденции, — продолжил он. — Переход к полицентричной архитектуре в идеале должен опираться на взаимодействие ведущих центров силы в интересах совместного решения глобальных проблем».
Но насколько это возможно в условиях обострившегося противостояния на международной арене? Тем более что эти цели явно идут вразрез с задачами и целями тех же Соединенных Штатов, которые с момента распада СССР претендуют на роль мирового гегемона и единоличного лидера западного мира.
Так как нам выстраивать новый вектор внешней политики?
— Напомню: концепция в нынешнем ее виде была утверждена чуть более трех лет назад — в феврале 2013 года, — комментирует ситуацию завкафедрой международных отношений Дипломатической академии МИД РФ Борис Шмелев. — А в новой редакции это будет уже пятая концепция внешней политики за время существования независимой России. И каждый раз концепция приспосабливается к изменяющимся международным условиям развития страны. В целом же, могу сказать, что все эти концепции страдали одним пороком, одним недостатком — они были нереалистичны. Поэтому приходилось их дополнять, редактировать, устранять противоречия между реалиями международной жизни и тем, что было в них записано. Но, я боюсь, и новая концепция от этого порока не избавится.
«СП»: — Полицентризм, как известно, предполагает наличие в системе международных отношений неких центров силы (государств, блоков), которые определяют развитие мировой политики. По сути, это все то же выстраивание многополярного мира. Так что же меняется?
— Трудно сказать, какие новые моменты будут внесены в документ, который сейчас готовится. И что предполагает эта формула — «полицентричный мир». Последние лет двенадцать у нас апеллируют понятием «многополярный мир». И, честно говоря, я тут не вижу принципиальной разницы. «Многополярный» или «полицентричный мир» — это примерно одно и то же.
Здесь важнее другое. Внешняя политика России должна быть не ресурсоёмка и должна быть подчинена интересам внутреннего развития страны — это определяющий принцип. К сожалению, в последние годы мы наблюдаем отход от этого принципа. Внешняя политика России стала затратной, ресурсоемкой — это очевидно. И она не подчинена интересам внутренней политики. А наоборот, внутренняя политика вынуждена подчиняться интересам внешней.
Что касается так называемого «полицентричного мира», то все мы помним биполярность эпохи «холодной войны», когда все определяла система взаимоотношениями между СССР и США.
После распада Советского Союза начала формируется новая система международных отношений. И долгое время здесь, действительно, доминировали Соединённые Штаты. Но сейчас их роль как бы снижается, и на арену международной политики выходят новые сильные игроки.
В первую очередь, это Китай. Это Россия. И в перспективе, видимо, будет на это претендовать еще Индия.
Но если говорить о сегодняшнем дне, то фактически единственным центром мировой политики, связующим фактором всей системы международных отношений являются Соединенные Штаты. Евросоюз поддерживает США и от самостоятельной геополитической роли в международных отношениях отказался.
«СП»: — А Китай?
— Китай — это сверхдержава с точки зрения своей экономической мощи. Потому что ВВП Китая по всем подсчетам сегодня уже превосходит немножко ВВП США. Но Китай не берет на себя ответственность за поддержание международной безопасности. Он действует исключительно в своих собственных интересах. И как раз китайская внешняя политика не ресурсоемка и не ресурсозатратна. Она подчинена интересам внутренней политики.
Говорить о том, что Индия стала центром мировой политики, еще рано. Это дело далекого будущего. А пока это региональная держава. Но и о том, что таким центром может быть БРИКС, не приходится. Это не организация, не структура. Это некий форум, объединение нескольких крупных держав, у которых, говоря прямо, нет единого взгляда, единого подхода к мировым делам.
«СП»: — Где нам тогда искать союзников для выстраивания многополярного мира?
— Понятно, что Россия не удовлетворена отведенным ей местом и хочет занять другое положение в мире. И перестроить весь этот мировой порядок и учетом своих интересов.
Но — первое (и об этом, кстати, говорил наш президент) — Россия не претендует на роль сверхдержавы. И не может быть сверхдержавой по своим экономическим параметрам.
Во-вторых, Россия и сама четко не определила — а чего она хочет в этой системе международных отношений? Главная проблема России, ее международных позиций — экономическая слабость. Она все время зависает в своей внешней политике, постольку нет мощной экономической опоры в виде мощной экономики.
Да, мы можем добиваться каких-то тактических успехов, как сейчас в Сирии. Но стратегически мы там ничего иметь не будем. То же можно сказать и о других направлениях внешней политики.
«СП»: — Каких, например?
— Тех, которые мы называем постсоветским пространством. Для России — что вполне объяснимо — это зона особых интересов. Но здесь сейчас назревают очень сложные процессы. И все наши попытки удержать ситуацию под контролем и сохранить здесь статус-кво, боюсь, в целом, видимо, успеха иметь не будут.
Вот возник этот карабахский конфликт: держался — держался, и вдруг вспыхнул. Сейчас очень сложная ситуация в Центральной Азии. Непонятно, что делать с Приднестровьем. Сложнейшая ситуация в Донбассе и в отношениях с Украиной. Проблемы с Молдавией.
У нас очень неоднозначные отношения даже в рамках узкого круга союзников на постсоветском пространстве. К тому же Нагорному Карабаху отношение Казахстана, скажем, иное по сравнению с отношением самой России. Потому что Казахстан поддерживает в первую очередь Азербайджан в этом конфликте. А не Армению, как своего союзника по ОДКБ. Очень сложная ситуация сейчас в отношениях между Киргизией и Узбекистаном. Между Узбекистаном и Таджикистаном. Сложности появляются у нас в отношениях с Белоруссией. Это связано с экономическими процессами в Белоруссии и с экономическими процессами в самой России.
Поэтому если говорить о том, есть ли у нас сегодня союзники, чтобы мы с ними могли создать некий «центр силы» и играть более значимую роль в международных отношениях, то союзников таких нет. Китай — это не союзник. Это наш партнер. Стратегический, важный, но партнер.
Будет у нас с КНР военно-политический союз или не будет, это вопрос очень важный. И скорей всего, наверное, нет. Хотя в международных делах повороты могут быть самые неожиданные.
Пока же положение России в международных делах достаточно сложное. И в этих условиях мы должны быть крайне аккуратными. Крайне сдержанными. И должны соизмерять свои политические амбиции со своими внутренними ресурсами.
«СП»: — Поясните?
— Главные усилия должны быть сейчас направлены на решение наших внутренних проблем. Знаете, в 1922 году Владимира Ленина спросили: «Как и чем Советская Россия может оказать свое влияние на ход мировой истории?» И вот что он ответил: «Россия может оказывать свое влияние своими хозяйственными успехами».
Эта формула не потеряла значимости и в настоящее время. Но хозяйственных успехов у нас крайне мало.
«СП»: — А в условиях, когда нашу страну со всех сторон обложили санкциями, хозяйственные успехи вообще возможны?
— Безусловно, возможны. Потому что Россия обладает гигантскими ресурсами. Гигантским интеллектуальным потенциалом. У нас есть финансовые ресурсы. Есть возможности развиваться быстро. Все упирается в грамотную, правильную политику. Которой нет.
Все проблемы нынешней России связаны не с санкциями, а с той политикой, которую проводит наше правительство. Даже обвал рубля — это не столько следствие мировой конъюнктуры, сколько следствие той политики, которая проводится.
Конечно, политика так устроена, что либо играешь ты, либо «играют» тебя. Россия как великая держава, она не может пассивно взирать на происходящее в мире, не может не участвовать в построении нового мирового порядка с учетом своих интересов — это очевидно совершенно. Но она должна быть крайне аккуратной. И все свои шаги, все свои действия подчинять интересам внутреннего развития, чтобы не повторить судьбу СССР.
Почему Китай за последние тридцать лет превратился из мировой деревни в сверхдержаву? И почему мы с горбачевских времен топчемся на месте? Мы хоть какую-то одну проблему решили внутри страны? Мы, по большему счету, ничего не решили.
Между тем, проблемы многополярности или полицентричности — это проблемы, которые в первую очередь упираются в развитие самой страны. В развитие ее экономики. Если вы не можете эту проблему решить, вы не можете претендовать на роль сколько-нибудь значимого центра силы.
Президент «Института национальной стратегии», политолог Михаил Ремизов напомнил, что обновление стратегии внешней политики происходит с определенной периодичностью.
— Фактически это процесс постоянный. А то, что в данном случае корректировки пришлось вносить раньше установленного срока, можно объяснить теми событиями, которые произошли в последние годы. Это госпереворот и гражданская война на Украине. Это события на Ближнем Востоке и новая роль России в этих событиях.
Действительно, за последние три года и наша роль в мире, и сам мир вокруг воспринимаются иначе. И, соответственно, логично учесть это в документах, скажем так, стратегического планирования. При этом наша дипломатия все время подчеркивает, что мы продолжаем реализовывать прежний курс. И произошедшие события его никоим образом не меняют, а только подтверждают. Поэтому я думаю, что изменения не будут носить какого-то кардинального характера.
Хотя с этим тезисом можно поспорить. Я имею в виду то обстоятельство, что и наши действия в Сирии, и решение по Крыму, и ситуация, сложившаяся в отношениях России и Запада, во многом открывают в определенной степени новую эпоху в международных отношениях. Ее нам еще предстоит осмыслить.
