The Insider продолжает публикацию серии исторических материалов, основанных на новом документальном сериале «Россия на крови» (первый эпизод — «бомбисты» см. здесь). Тема этой серии — Кровавое воскресенье, разгон мирного шествия петербургских рабочих к Зимнему дворцу 9 января 1905 года.
Специально для The Insider этот эпизод российской истории прокомментировал Владимир Ведерников, главный редактор журнала «Историческая экспертиза», член Вольного исторического общества.
9 (22) января началось массовое народное движение, вошедшее в историю как первая русская революция. Событие это потрясло современников. Ведь впервые после восстания декабристов на улицах города развернулись настоящие боевые действия. Революция стала следствием глубокого системного кризиса, охватившего страну. Причиной кризиса стали не решенные реформой 1861 года аграрные проблемы, отсутствовали полноценные гарантии прав и свобод граждан, серьезными потрясениями грозил империи национальный вопрос. Разрушив прежние институты, реформаторы не создали прочной базы для развития гражданского общества. Переходный период опасно затянулся. К началу XX века чуткие наблюдатели предвидели грядущие потрясения.
Всё ли спокойно в народе?
— Нет. Император убит.
Кто-то о новой свободе
На площадях говорит.
— Все ли готовы подняться?
— Нет. Каменеют и ждут.
Кто-то велел дожидаться:
Бродят и песни поют.
(А.Блок, 3 марта 1903)
Остроту проблем осознавали не только либералы и революционеры, но и представители консервативного лагеря. Приведу только одну запись из интереснейшего дневника теоретика русской монархической государственности Льва Тихомирова. «невероятно. Россия расползается по швам. Чем умнеть — она разлагается. Сгнило все насквозь, до чего только коснулась рука правительства, и, если есть люди за царя, то лишь те, которые были в унижении, угнетенные и оскорбленные. (…) Замечательная вещь. Пожалуй, что монархия погибнет. (…) Я до сих пор не могу поверить, чтобы можно было умудриться погубить такую силу, как царская, но, по-видимому, умудрятся. У них ни одного «человека» нет! Надо же иметь искусство достигнуть таких результатов! Десять лет — одно огорченье, систематическое расшатывание себя. Наконец, война все доканала. Да и вправду — страх берет за существование». (октябрь 1904 г.)
Но все же в чем причины январской катастрофы? Последствия события оказались столь велики и непредсказуемы, что как современники, так и историки поддавались соблазну найти объяснение в деятельности неких таинственных сил, которые незримо управляли ходом исторических судеб. Так появилась версия о «японских деньгах», с другой стороны, «Краткий курс истории ВКП(б)», вину за происшедшую трагедию всецело возлагал на царскую власть, по прямому указанию которой «поп Гапон» «взялся помочь царской охранке: вызвать расстрел рабочих и в крови потопить рабочее движение».
Объяснения простые, однозначные, а потому и неверные. Причины трагедии гораздо глубже. После отмены крепостного права ускоряется процесс индустриализации России, а рост стачечного и забастовочного движения свидетельствовал о появлении в повестке дня еще одной проблемы – рабочего вопроса. Первоначально проблема серьезной не казалась. Реформаторам, которые подготовили освобождение крестьян, казалось, что они надежно защитили страну от «язвы пролетарства». В самом деле, в отличие от стран Западной Европы, русские крестьяне, точнее, крестьянская община, получали, и получали принудительно, достаточно большой надел земли. Эта земля оставалась коллективной собственностью и отчуждению не подлежала. А если так, то откуда же в стране может появиться рабочий вопрос? Рабочие в городе – это крестьяне-отходники с наделом. Они всегда могут вернуться к земле, которая и является своеобразным страховым фондом. Приверженцы Чернышевского и Герцена, революционеры-народники надеялись на крушение существующего строя. Но и по их мнению, основой для строительства социализма в России будет крестьянская община, основанная на самоуправлении, коллективной собственности и взаимопомощи. Надо только крестьянские артельные порядки перенести и на организацию промышленного производства в городе, уничтожив помещичье-буржуазное государство. Но цареубийство 1 марта 1881 года не стало сигналом к началу народной революции. Более того, крупных крестьянских выступлений в стране после 1863 года не было, а вот рабочее движение становилось все более заметным. И в 1889 году Георгий Плеханов, прежде народник, а затем первый русский марксист, решительно порвавший с теориями самобытного развития России, заявил, что русская революция победит только как революция рабочая или не победит вовсе.
И не случайно русские марксисты постоянно искали путей для сближения с движением рабочих, пытаясь использовать пролетариат как мощную силу в политической борьбе. И хотя на первых порах попытки эти были, в общем, малоуспешными, правящие круги они встревожили не на шутку. В конце 1890-х годов Заведующий московским охранным отделением Сергей Зубатов, сам в молодости отдавший дань увлечения радикальными теориями, выступил с идеей организации легальных рабочих организаций, которые будут вести чисто экономическую борьбу с предпринимателями. По мнению Зубатова, правительство, занимая позицию арбитра, могло бы в определенных случаях помочь в осуществлении законных требований рабочих: ведь самодержавная власть призвана заботиться прежде всего об интересах народа! Такая политика, в свою очередь, укрепит преданность рабочих императорской власти. Идеи мастера сыска вовсе не выглядели утопией. 19 февраля 1902 года в Москве прошла массовая рабочая демонстрация с участием 30 тыс. человек. Такой успех и не снился деятелям революционного движения! Но демонстранты не провозглашали революционных лозунгов, не несли красных знамен. Они возложили на Красной площади венок к монументу Царя- Освободителя.
Успех деятельности Сергея Зубатова вдохновил власти С.-Петербурга повторить социальный эксперимент в виде создания в феврале 1904 года «Собрания русских фабрично-заводских рабочих», организации, которая ставила своей целью прежде всего духовно-нравственное воздействие на рабочих, борьбу с пьянством, организацию досуга. Во главе организации стоял популярный в рабочих кругах священник Георгий Аполлонович Гапон. Его фигура заслуживает отдельного рассказа. Выходец из крестьянской семьи, талантливый самоучка, был человеком, который совмещал несовместимое: толстовство и православие, сочувствие униженным и оскорбленным с непомерным честолюбием и жаждой власти. Гапон был не столько вождем, сколько своеобразным камертоном, откликавшимся на психологию масс. Не он сделал революцию. Революционная волна на короткое время подняла фигуру священника до уровня национального лидера.
1904 год – предгрозовое время. Неудачная русско-японская война (именно ее вспоминает в дневнике Лев Тихомиров) ослабила авторитет власти. Летом 1904 года эсеровским боевиком Егором Созоновым был убит пользовавшийся репутацией реакционера министр внутренних дел Вячеслав Плеве. Растерянное правительство заявило о готовности провести косметические реформы, сохраняя самодержавие. Но образованное общество (а именно с ним искало точек соприкосновения растерянная власть) требовало не реформ, а реформы- упразднения самодержавия. Осенью 1904 года петиции к царю с конституционными требованиями принимает съезд земских деятелей в С.-Петербурге, Московская городская дума, ряд других общественных организаций. Осенью 1904 года либералы, воспользовавшись в качестве предлога 40-летием судебной реформы, проводят по стране «банкетную кампанию». Участники ее указывают на незавершенность великих реформ Александра Второго и требуют «увенчать» государственное здание конституцией.
На этом фоне и произошел конфликт на Путиловском заводе. Несколько членов гапоновской организации в начале января 1905 г. были уволены, на уступки администрация не шла, и вскоре локальный конфликт вылился в забастовку, к которой примкнуло большинство заводов и фабрик столицы. Кто мог выступить арбитром? Конечно, носитель идеи высшей справедливости, защитник сирых и убогих – царь. Только теперь к самодержцу обращалась не либеральные земцы и интеллигенция, а рабочие. Гапон, вынашивавший идею петиции с весны 1904 года, использует опыт либералов. Если образованные люди: земские деятели, адвокаты, врачи могут обращаться к верховной власти, то почему бы это же не сделать и самим рабочим?
Текст документа носит печать очень сложных политических влияний. Несомненно, зачин петиции, где говорится о невыносимых условиях труда и отдыха рабочих, отражал чаяния простого люда и был понятен участникам шествия. Гораздо сложнее с радикальными политическими требованиями, вроде ответственности министров и гарантии законности правления. И уж совсем несуразным выглядит обращение к самодержцу с требованием созвать Учредительное собрание, которое, собственно и должно упразднить самодержавие. Довольно трудно понять, как можно уповать на безграничную власть самодержца, который своей державной волей может ввести «нормальную заработную плату» и в то же самое время требовать упразднить эту самую власть?
Известно, что текст петиции Гапон согласовывал с представителями революционных партий, либеральной интеллигенции из Союза Освобождения. Думаю, что смысл этих требований рабочим был мало понятен. Возможно, Учредительное собрание они считали некоей формой совещания народа с царем, минуя бюрократию. Так или иначе, но как радикалы, так и левые либералы хотели использовать рабочую стихию в собственных целях, видя в ней, используя терминологию Герцена «мясо освобождения».
Тут они сильно расходились с настроением толпы. Большинство рабочих, как и сам Гапон, видели в самодержце свою последнюю надежду. Они уповали на чудо и готовы были погибнуть во имя того, что казалось им высшим воплощением справедливости. 8 января молодой рабочий Иван Васильев, активный участник гапоновского движения, пишет жене: «Нюша, ты не плачь, как-нибудь первое время проживешь, а потом поступи на фабрику и работай, расти Ванюру и говори, что я погиб мученической смертью, за свободу и счастье народа. Я погиб, если это будет только верно, и за ваше счастье». На следующий день автор письма стал одной из многочисленных жертв Кровавого воскресенья.
Ну а власть, что же могла сделать она для предотвращения катастрофы? Принять требования рабочих (а в петиции содержалась не только радикальная и явно неисполнимая программа широких социальных реформ, но и призыв провести выборы в Учредительное собрание, равносильное упразднению императорской власти) она не могла. И в то же время власть не была готова к решительным действиям, которые, хотя бы ценою малой крови, могли бы предотвратить бедствие. Почему?
Источником власти являлся самодержец. Царю, и только ему подчинялись министры, во многом не солидарные между собой. Министр внутренних дел знал о приближающейся отставке и влиянием не пользовался и никаких решительных шагов для предотвращения катастрофы не предпринимал, градоначальник Иван Фуллон, один из инициаторов создания гапоновской организации до последнего наивно полагал, что контролирует ситуацию в столице. Он поверил честному слову Гапона, что никаких антиправительственных намерений у рабочих нет. А номинальный глава правительства Сергей Витте разводил руками и жаловался на свое бессилие, намекая, что ответственность за грядущую катастрофу несет исключительно самодержец. А царь? Накануне грозных событий он удалился в Царское Село, в сущности отказавшись взять на себя какую-либо политическую ответственность.
Священник Гапон и градоначальник Фуллон
Вечером 7 января в городе появились войска, но военное положение в городе не вводилось. Правда, утром 8 января было напечатано объявление градоначальника, предостерегавшее от участия в массовых беспорядках. Но ведь рабочие шли не на политическую демонстрацию, а на встречу с монархом. Объявление воспринималось как направленное против всякого рода революционных и оппозиционных выступлений интеллигенции. Да и полицейская власть на местах считала дозволенным и законным крестный ход, в форме которого проходила рабочая манифестация. Во главе нарвской колонны шел помощник пристава Жолкевич и околоточный Шорников. Оба были убиты. Таким образом, трагедия 9 января стала не следствием чьей-то злой воли, но вызвана архаичной системой управления, системой коллективной безответственности. которая затем, уже вследствие революции, была частично реформирована. Но успех реформ во многом зависит и от того, насколько доверяет народ своему правительству. Своеобразие российской системы управления выражалось в том, что народ видел в царе воплощение правды и справедливости. 9 января эта вера была разрушена.
Могилы жертв Кровавого воскресенья
Восемь залпов с Невы
И девятый,
Усталый, как слава.
Это —
(слева и справа
Несутся уже на рысях.)
Это —
(дали орут:
Мы сочтемся еще за расправу.)
Это рвутся
Суставы
Династии данных
Присяг.
