Экономист Евгений Гонтмахер: в конце года может наступить экономический коллапс.
Уже Министерство финансов – и то признало: не будет структурных перемен в экономике, при 50 долларах за баррель – долгосрочный кризис. Альтернативу предлагает Евгений Гонтмахер, заместитель директора Института мировой экономики и международных отношений, член Комитета гражданских инициатив (председатель – Алексей Кудрин).
«Нам не нужна приватизация ради приватизации»
– Евгений Шлемович, какова правительственная антикризисная программа – поможет ли она нашей кризисной экономике?
– Мое отношение к жанру нынешних антикризисных программ негативно по причине того, что они, по сути, ничего не меняют. Это просто набор пунктов по точечному вливанию денег в различные отрасли. От кризиса нам поможет избавиться только программа настоящих реформ, а не очередное лихорадочное латание дыр под названием «антикризисная программа».
– В программе есть положение о приватизации. Путин потребовал, чтобы участники процесса имели исключительно российскую юрисдикцию. То есть, иностранцы отсекаются от приватизации. Хорошо ли это?
– Безусловно, я считаю, что отсечение иностранного бизнеса от данного процесса – плохо. Конкуренция — это всегда хорошо. Когда иностранный бизнес отсекается, получается «конкурс» среди своих, а с иностранцами этот фокус проделать все-таки посложнее. Поэтому в нашем случае можно будет сделать заявку от имени какого-нибудь кипрского офшора, за которым на самом деле будут стоять «свои» люди.
Если в целом говорить о приватизации, которая предполагается согласно программе, я вообще не считаю ее таковой. Можно продать какие-то небольшие пакеты наших госкорпораций, типа «Роснефти» или РЖД, но владельцы таких пакетов не будут иметь никакого влияния на их политику. Возьмем «Газпром»: вы можете пойти на биржу и купить его акции, но это не значит, что вы как миноритарий можете на что-то повлиять, потому что свыше 50% акций принадлежит государству. Значит, «Газпром» делает ровно то, что ему диктует правительство России. Отсюда мы наблюдаем неповоротливость, неэффективность и непрозрачность корпорации, как это все уже признали. С моей точки зрения, приватизация – это когда государство отдает в частные руки бÓльшую часть активов, на конкурсе, в котором участвует широкий круг инвесторов, и не только российских. Приватизация не должна приводить к появлению суперсобственников, которые должны владеть 60-70% компаний, как это было в нашей стране в первой половине 90-х прошлого века. Нет, приватизация XXI века – это когда конкретное физическое лицо владеет не более чем 2-3% компании. Кстати, по такой схеме выстроены практически все крупные производственные компании Запада. Вот если будет именно так, я согласен называть это приватизацией.
“Ту приватизацию инициировал Верховный Совет РСФСР, большинство было у левых. Правительство в лице Гайдара и Чубайса было вынуждено пойти именно на такой тип приватизации”РИА Новости/Игорь Михалев
Дело еще и в том, что этот процесс не должен быть институционально изолирован. Взяли и приватизировали какую-то компанию, а все остальное вокруг осталось прежним. Это неправильно и не даст желаемых результатов. Надо работать над системным повышением прозрачности, конкуренции. Вот что такое, с моей точки зрения, настоящая приватизация.
– На ваш взгляд, активы, которые предложит государство инвесторам, они вообще привлекательны? Не побоится ли бизнес покупать их, зная незавидную судьбу некоторых крупных бизнесменов, которые в итоге потеряли собственность? Говорят, в России нет крупных собственников – просто назначенные.
– Это вопрос философский. Конечно, вы правы, и российский, и иностранный бизнес не доверяют нашему государству, которое может в любой момент отобрать активы, посадить в тюрьму и так далее. Поэтому мы должны во что бы то ни стало изменить отношение бизнеса, в том числе российского, к работе в России. Как я только что сказал, приватизация сама по себе, без того, чтобы улучшить ситуацию в целом, бессмысленна. Приватизация — это лишь часть большого пакета реформ, который должен включать не только экономические преобразования, но даже и внешнеполитический вектор. Россия живет под санкциями, и если вдруг какой-то зарубежный инвестор захочет купить часть российской собственности, он столкнется с большими политическими рисками. Чтобы стали покупать активы в России, нужно вернуть доверие к себе, чтобы с нами можно было работать без риска – и политически, и экономически. Без этого заявленная приватизация невозможна, если даже кто-то что-то купит, это не принесет никакого эффекта.
– У вас, таким образом, есть уверенность, что приватизация не станет повторением чековых аукционов второй половины 90-х, когда огромные куски госсобственности задарма ушли «своим» олигархам взамен на продление режима увядающего Ельцина? То есть: не выйдет ли так, что новая волна приватизации только укрепит неофеодальное устройство нашего общества? И потом, есть стратегические отрасли, связанные с безопасностью страны.
– Во-первых, я же не говорю, что нужно приватизировать все до последнего гвоздя. Согласен, что «Росатом» или «Ростехнологии» — это специфические корпорации, связанные с нашим ВПК, поэтому я вовсе не призываю их приватизировать. Во Франции, например, демократической и с рыночной экономикой, бÓльшую часть электроэнергии производят атомные станции, принадлежащие государству.
“Приватизация сама по себе, без того, чтобы улучшить ситуацию в целом, бессмысленна”РИА Новости/Алексей Даничев
Я говорю, что драйверы нашей экономики – нефть, газ, железные дороги и еще много чего, уже плохо работают в руках государства. Им нужны эффективные частные собственники. Да, конечно, в народной памяти приватизация несет негативный шлейф: появился каламбур «прихватизация». Но должен напомнить, что ту приватизацию инициировал Верховный Совет РСФСР, в котором большинство было у левых. А правительство в лице Гайдара и Чубайса было вынуждено пойти именно на такой тип приватизации. Это мало кто помнит, но это так. Не отрицаю, что тогда были допущены ошибки с ваучерами, которые сконцентрировались в руках разного рода дельцов, далеко не самых эффективных в качестве управленцев. Потом был этап залоговых аукционов, на мой взгляд, совершенно безобразный. Повторять все это не нужно.
Надо подготовиться, изучить опыт прошлого, чтобы избежать ошибок. Еще раз акцентирую: нам не нужна приватизация ради приватизации. Нам нужно радикально повысить эффективность экономики.
– То есть просто приватизация как средство для преодоления кризиса не годится?
– Совершенно верно, главной задачей настоящей приватизации, что я пытаюсь донести, не является извлечение средств для бюджета. Ну, продаст правительство России часть каких-то активов, получит 200 или даже 500 млрд рублей и закроет очередную дыру. Но никакие экономические процессы качественно не изменятся. Кардинальное повышение эффективности экономики – вот, повторюсь, кардинальная цель приватизации.
«Современная экономика и наша политическая система — два взаимоисключающих явления»
– Остается вопрос: где брать средства при истощении Резервного фонда?
– Это правильный вопрос. Если нефть в среднем за 2016 год будет стоить 30-35 долларов за баррель, до конца года Резервный фонд будет исчерпан. Еще раз повторю: получится что-то продать из государственной собственности и за счет этого решить какие-то текущие задачи, но только на этот год. А что вы будете делать дальше, в последующие годы? Опять продавать собственность – и так до бесконечности? Это же физически невозможно. Так, может быть, лучше начать готовить настоящую приватизацию, цель которой — не латание дыр, а повышение качества экономики?
– Не только вы, либерал, критикуете правительственную программу. Со стороны Глазьева, Болдырева, Делягина мы видим то же неприятие и призывы, наоборот, не приватизировать, а национализировать, ввести протекционизм, вливать больше денег, к примеру, в сельское хозяйство. Выходит, правительственная программа – ни вашим, ни нашим. В чем же замысел? Чьи интересы она отражает?
– Да поймите, что вся эта антикризисная программа просто для галочки. Насколько я помню, в прошлом году у нас уже была подобная программа. Почитайте отчеты Счетной палаты о ее выполнении – и всё становится понятным. Так зачем еще раз работать по той же схеме? В экономике развивается кризис, правительство уже не может игнорировать этот факт, поэтому и придумывает всякие эвфемизмы, типа «антикризисной программы», чтобы мы с вами поверили в то, что о нас волнуются, что что-то делается для исправления положения. При этом там не могут предложить и начать реальные масштабные реформы, которые могли бы вытянуть нашу экономику из кризиса. Потому что все упирается в политическую волю Владимира Владимировича. Он не хочет никаких реформ, он считает, что всё как-нибудь утрясется само собой: надо только сюда немного денег добавить, туда дотации увеличить, а остальные как-нибудь сами выкрутятся. Вот и получается какой-то паллиатив – ни то, ни сё. Ни «либералы», ни «государственники». Вполне естественно, что таким подходом недовольны.
“Дмитрий Анатольевич Медведев выступал на съезде «Единой России», и что он сказал про кризис? Да ничего!”РИА Новости/Дмитрий Астахов
А что касается экономистов типа Глазьева, то они просто отраслевые лоббисты, в частности, ВПК и ряда других отраслей экономики. Только призывы дать побольше денег – что от них еще ожидать? Ну а чем все это закончится? Напечатают дополнительные деньги, отдадут их нашему крайне неэффективному «реальному сектору», где всем распоряжаются «свои люди», и там их либо просто проедят без сколько-нибудь видимого результата, что мы уже можем наблюдать на примере ВПК, либо будет еще худший вариант: бÓльшая часть этих денег будет конвертирована в валюту и выведена из страны.
– А если воля президента качнется в сторону настроений тех самых левых, Глазьева и его единомышленников? Ну, смогут они его убедить в том, что надо срочно поддержать сельское хозяйство или там производство танков и ракет, все национализировать, увеличить налоги на крупный бизнес. И что тогда?
– Опасаюсь, это вполне возможный вариант. У нас отсутствует настоящая дискуссия. По всем канонам, если признано, что в стране кризис и его дно мы еще не прошли, то президент выходит к народу и говорит что-то вроде «Братья и сестры…». Еще в 2013 году, когда нефть стоила больше 100 долларов за баррель и не было никаких санкций, ВВП вырос всего на 1,3%. Уже тогда все сказали, кстати, вроде и тот же Глазьев, что эта экономическая модель обанкротилась, изжила себя, ее нужно менять. Но разве вы видели, чтобы президент бил в набат и заявил, что пришло время перемен? Может быть, он попытался устроить конкурс программ выхода из кризиса? Нет. При этом, у Путина есть так называемый Экономический совет. Но он не заседал, насколько я знаю, уже года два. А для чего тогда Владимир Владимирович его создал?
Вот и получается, что правительство продолжает заниматься паллиативами для «галочки», видимо ожидая, что цены на нефть вдруг снова вернуться к показателям двухгодичной давности. Недавно Дмитрий Анатольевич Медведев выступал на съезде «Единой России», и что он сказал про кризис? Да ничего! Только что-то насчет того, что не будем брать налоги с репетиторов, сиделок, нянь, мастеров бытовых услуг. И это председатель правительства России! Вот это и есть результат того, что вся экономика зависит от воли одного человека. Это говорит об отсталости нашей политической системы. Современная успешная экономика и наша политическая система — два взаимоисключающих явления. Вот и всё.
«Горизонт завершения кризиса очень длинный»
– Вы только что сказали, что дно кризиса еще не достигнуто. Но, насколько я помню, Путин в конце прошлого года говорил, что мы его прошли. Так, кому верить?
– У нас любят судить о глубине кризиса по динамике ВВП. В прошлом году он, кажется, упал на 3,7%, в этом году падение продолжится, хоть темпы могут быть чуть поменьше. Нащупываем дно? Конечно, нет. И дело не в изменениях на уровне десятых долей процента. Чтобы выйти из нынешнего системного кризиса, нам нужен рост ВПП не менее 5% в год. Всё, что меньше этой цифры, – кризис. Но без кардинального изменения экономической модели и столь же глубокой реформы государства такой рост в обозримой перспективе нам не светит.
Если мы к этому не подступимся, то уже начавшееся наступление на уровень жизни нашего населения будет «успешно» продолжаться. Возьмем, к примеру, пенсии. В этом году они фактически снижаются, а у нас, между прочим, пенсионеров около 40 млн человек. И эта тенденция надолго, чудес не случится. Даже если будет вторая индексация пенсий, о которой говорят в правительстве, она будет приурочена исключительно к выборам в Госдуму. Но реально даже на нее нет денег.
“У нас, между прочим, пенсионеров около 40 млн человек”РИА Новости/Владимир Федоренко
Потом, посмотрите, что происходит со льготами: их отменяют под любыми предлогами. И хотя в Краснодарском крае люди начали в открытую протестовать, и местные власти, испугавшись, всё вернули назад, в других-то регионах страны это происходит сплошь и рядом. Или те же дальнобойщики, о которых все уже писали и говорили: по благосостоянию этой группы ударили со всего размаху. У россиян снижается реальная зарплата: за прошлый год в среднем на 10%. И никаких перспектив, что она будет увеличиваться, нет. Взглянем на здравоохранение, доступность которого для населения падает, а государственные расходы на него год от года сокращаются. Это только некоторые показатели реального кризиса страны.
Но в чем еще проблема? Чтобы выйти из кризиса, нужны, как я уже сказал, реформы. А чтобы даже просто начать их, нужны годы на подготовку, не говоря уже о времени на реализацию. А эффект – в случае успеха – мы сможем увидеть только через несколько лет. Так что горизонт завершения кризиса очень длинный, и скачки ВВП на процент вниз, на процент вверх здесь ни при чем.
«Надо нормализовать отношения с Европой и с внешним миром»
– Но, как мы можем догадываться, Владимир Путин, как человек болезненно переживший распад СССР, панически боится всяческих реформ, в его голове реформы – это, видимо, крах режима и, может быть, даже изменение географии России. И Путин сделает все возможное, чтобы этого не произошло, даже если цена этого – благосостояние населения.
– Нет, я уверен, что с географией России ничего не случится. В XXI веке силовая переделка границ – это попытка возвращения в XIX век со всеми вытекающими неприятными для инициатора этого процесса последствиями. В современном мире государство увеличивает себя за счет soft power (внешнеполитическая «мягкая сила» – ред.). Вот, например, Китай вложил колоссальные деньги в Африку. Это не означает, что Африка стала провинцией Китая. Но он однозначно там влияет на многие внутриполитические процессы. Тот же Китай вкладывает огромные деньги в «Шелковый путь» (проект трансевразийских транспортных коридоров – ред.), в Центральную Азию, в Пакистан, расширяя зону своего влияния. Вот XXI век. Никто на российскую территорию не покушается, все это нездоровая мифология. Нам нужно самим определиться в нашей цивилизационной идентичности, и, если это правильно сделать, всё встанет на свое место. Я убежден – мы часть европейского цивилизационного пространства: от США, Канады и Европы до Японии, Южной Кореи, Австралии и Новой Зеландии.
Но есть другой фактор, из-за которого не происходят реформы. Надо признать, что мы зашли в нынешний кризис неслучайно. Мы сами, своими руками, еще со времен Бориса Николаевича строили модель, которая на сегодня полностью исчерпала себя. Это очень важный вывод, который наталкивает задать вопрос Владимиру Владимировичу: вы у власти уже целых 15 лет, почему вы не стали менять экономическую модель, допустим, в 2000 году? Мы же помним программу Грефа, в которой было сказано о необходимости диверсификации экономики. Потом пошли годы нефтяного изобилия, на нас полился водопад денег, открылись огромные перспективы для реформирования экономики. Можно было позволить развиваться малому бизнесу, освободив его от налогов и никому не нужных проверок.
Как раз тогда можно было развивать свой хай-тек и еще много чего другого. Но момент был упущен. Почему? Ну, видимо, потому что элита и сам Владимир Владимирович считали, что нефтегазовое изобилие будет всегда. Несколько лет тому назад я видел прогнозы, что цена на нефть будет 200 долларов за баррель. И они ложились на стол Путину, и после этого он, наверное, уже не мог позитивно воспринимать любую информацию о необходимости реформ. И это оказалось ошибкой, которую надо признать.
“Владимир Владимирович, вы у власти уже целых 15 лет, почему вы не стали менять экономическую модель в 2000 году?”РИА Новости/Владимир Вяткин
Но это только первый пункт. Второй — надо нормализовать отношения с Европой и вообще с внешним миром. Иначе у нас никогда не будет нормальной экономики, мы не сможем диверсифицироваться. Надо понимать, что Россия не такая уж мощная страна, за исключением территории, у нас не самый большой потенциал в мире. Мы уже не можем производить все подряд сами в рамках так называемого «импортозамещения»: автомобили, компьютеры, роботы. Это снова мышление XIX века: в XXI веке любые, даже самые крупные страны, ищут те ниши мировой экономики, в которых они будут конкурентоспособны, а, значит, хорошо зарабатывать.
Третье — надо открыто дискутировать, и в том числе с оппонентами. А что мы видим в ответ? Мощнейшую, оруэлловского типа, пропаганду. Помните: «Во времена всеобщей лжи говорить правду — это экстремизм»? И – продолжение закручивания гаек, как будто это поможет преодолеть кризис.
Поэтому экономические реформы — это политический вопрос.
– Описанная вами ситуация напоминает приступ радикулита: ни туда, ни сюда, попытаешься выпрямиться – страшно больно, а стоять в одной и той же позе всю оставшуюся жизнь невозможно. Путин в ближайшие годы вроде бы никуда не собирается уходить. И значит, вся страна вместе с ним замерла в этом приступе. И что дальше?
– Король Пруссии Фридрих Великий как-то втянулся в войну одновременно против всех своих соседей, в том числе и с Россией. Сначала все было вроде бы неплохо, но потом пошла череда поражений и, казалось бы, скоро он был бы вынужден позорно капитулировать. Но тут внезапно умерла российская императрица Елизавета Первая, а на ее место пришел Павел Третий, который был поклонником Фридриха, и он прекратил войну с Пруссией. На этом для Фридриха все счастливо закончилось.
Может быть, Владимир Владимирович ждет чего-то подобного: что в Европе или Америке вдруг сменится политический вектор и к нынешней России вдруг радикально изменится отношение? Но мне кажется, что это очень рискованная игра. Начало реформ – это тоже риск для собственного позиционирования: горький урок горбачевской перестройки, уверен, имеет для Путина важное значение. Но лучше все-таки рискнуть, попытавшись управлять процессом, чем ожидать чуда, которое может и не случиться.
«Начать нужно с внешней политики – это условие для успешных реформ»
– Тогда назовите, скажем, пять основных направлений пакета реформ. И – что может помешать их реализации?
– Начать нужно с внешней политики. Но я вывожу этот пункт за скобки. Потому что это даже не реформа, а условие для успешных реформ. Что я имею в виду? Прежде всего Украину. Это главный пункт, из-за которого мы вываливаемся из мирового сообщества цивилизованных стран. Он породил санкции и антисанкции. О каком инвестиционном климате можно говорить в таких условиях? Когда ввели антисанкции, наш отечественный производитель тут же начал повышать цены на свою продукцию, которая, кстати, не всегда качественная.
Теперь пункты реформы. Первая — судебная. Это непростое и очень долгое мероприятие. Его краеугольный камень – процедура занятия должности судьи. Он должен быть независимым от исполнительной власти. Далее, нужен жесткий контроль над деятельностью судей, когда малейшие признаки того, что они кому-то подыграли, с кем-то аффилированы, служат основанием для отставки. И еще много чего другого, над чем сейчас работают эксперты Комитета гражданских инициатив.
Второе — реформа местного самоуправления. Сейчас оно у нас задавлено, там нет ни налогов, ни денег, ни ресурсов. Более того, и смысл выборов там почти сведен на нет, введены должности сити-менеджеры, в руках которых все финансы и выборные мэры играют роль «свадебных генералов». А где-то всенародные выборы глав городов и районов. вообще отменены. Чтобы это исправить, нужно дозировано оставлять деньги на местах, начать стимулировать выборы, вводить такие механизмы, как участие населения при разработке бюджета. Надо разбудить людей, показать им, что от их мнения что-то зависит. Иначе какое же это самоуправление?
Третье — это поддержка малого бизнеса. Экономика будущего — это не крупные предприятия, а малые. Сейчас у нас малый бизнес занимает порядка 20% – и в занятости, и в ВВП. А должно быть не менее 50%. При этом третья реформа тесно связана со второй, ведь малый бизнес — это муниципальный уровень. Поэтому нужно следить, чтобы со стороны чиновников не было препятствий для развития малого бизнеса. Здесь нужно активно подключать губернаторов. Вообще, одним из главнейших показателей эффективности работы губернатора должно быть то, что у губернатора происходит с малым бизнесом, причем по опросу самих предпринимателей, а не по показателям в отчетах. Могу добавить, что для успешного развития малого бизнеса его вообще нужно освободить от налогов и всевозможных проверок, хотя бы на первое время.
“Нынешнее государство не допустит независимый суд, муниципальную полицию, сильное местное самоуправление, развитый малый бизнес, оно не заинтересовано поддерживать образование и здравоохранение”РИА Новости/Андрей Рудаков “Нынешнее государство не допустит независимый суд, муниципальную полицию, сильное местное самоуправление, развитый малый бизнес, оно не заинтересовано поддерживать образование и здравоохранение”РИА Новости/Андрей Рудаков
Четвертое — это бюджетная реформа. Она должна предполагать использование бюджетных средств, прежде всего, на нужды образования и здравоохранения, то есть на развитие человеческого капитала. Сокращая финансирование этих сфер, мы подрываем основы для успешного будущего нашей страны.
Пятое — децентрализация полиции. Нужно создать муниципальную полицию. Именно она наводила бы порядок на местах. Децентрализация позволит снизить риски для безопасности личности, которые в наше время нередки. При этом понятно, что для расследования тяжелых преступлений нужна федеральная полиция. Нужно, чтобы полиция была фактором спокойствия будничной жизни людей, поведение полицейских должно быть образцово, чтобы к ним можно было не подкопаться.
И к этим пяти пунктам я добавлю еще два. Нужно возвратить разнообразие СМИ. Надо перестать использовать телевидение, радио и ведущие печатные издания для целей государственной пропаганды, которая вносит в умы ненависть, истеричность и психологический надлом. Без разнообразных, независящих от государства СМИ не будет успешной экономики.
Евгений Гонтмахер (слева): “Эффект – в случае успеха – мы сможем увидеть только через несколько лет. Горизонт завершения кризиса очень длинный”РИА Новости/Александр Уткин
И, наконец, главный пункт, поверх всей этой программы реформ, — реформа государственного управления. Потому что нынешнее государство никогда не допустит независимый суд, муниципальную полицию, сильное местное самоуправление, развитый малый бизнес, оно не заинтересовано поддерживать образование и здравоохранение. С этой реформы все и нужно начинать. А это политическая реформа. Нужно определяться с функциями государства, чем оно должно заниматься, чем не должно. Может быть, чем-то должны заниматься саморегулируемые организации, профессиональные ассоциации, НКО, местное самоуправление.
Я уж не говорю про партийную систему, законодательную власть, выборы. До этих институтов тоже должна дойти очередь. И тогда Госдума должна будет стать местом для дискуссий, сможет оппонировать правительству и президенту. А то, помните, как Госдумой был принят бюджет 2015 года? Исходя из 90 долларов за баррель, когда уже все говорили, что такого не будет. А «Единая Россия» проголосовала «за». То есть поступила политически абсолютно безответственно, бездумно следуя чьему-то начальственному указанию. В результате все начало прошлого года страна жила фактически без бюджета. В апреле те же депутаты, с таким же единодушием фактически проголосовали за новый бюджет. Та же самая ситуация, боюсь, повторится и в этом году. Одним словом, чтобы приступать к давно назревшим масштабным и глубоким реформам, надо прежде всего навести порядок в государстве.
