82% россиян готовятся к «идеальному экономическому шторму».
Социологические замеры общественного мнения в России фиксируют нарастающую тревогу граждан по поводу ухудшения экономической ситуации в стране.
Об этом, в частности, свидетельствуют итоги опроса «Левада-Центра», проведенного в декабре-январе среди 1600 человек в 137 населенных пунктах 48 регионов. Согласно результатам исследования, 53% россиян считают, что России угрожают рост цен и обнищание широких слоев населения.
В числе прочих негативных факторов участники опроса назвали экономический кризис (49%) и рост безработицы (35%). Подавляющее большинство (82%) сошлись во мнении, что стране предстоит пережить тяжёлый экономический кризис. При этом 21% участников опроса полагают, что экономическая «турбулентность» продлится много лет. Ещё 22% россиян затруднились оценить продолжительность кризиса и его глубину. 23% считают, что он продлится не менее двух лет, 18% – что проблемы «рассосутся» за полтора года. Социозамер выявил и немногочисленных счастливчиков (12%), которых кризис пока обошёл стороной.
Тем не менее, 75% опрошенных ожидают начала инфляционного «галопа» (резкого роста цен), ощущают существенное снижение уровня жизни и ухудшение экономического положения страны.
Особый интерес представляет понимание гражданами причин бедственного состояния экономики. 47% связывают это с падением цен на нефть, 33% указывают на коррупцию в органах власти. Ещё 29% респондентов объясняют проблемы «особенностями российской экономики». При этом в то, что Западу удалось «порвать» экономику РФ, верят лишь 27% участников опроса. Ещё меньше (26%) сетуют на рост расходов на оборону и безопасность, а также содержание госаппарата в ущерб социальным расходным статьям. Парадоксальным образом разнится оценка инфляционных издержек, связанных с кризисом. 59% россиян обратили внимание на то, что цены на товары и услуги повседневного спроса выросли за последний год на 15−50%. И лишь каждый пятый (21%) заметил рост цен на 50−100%.
В свою очередь, 40% домохозяйств ощутили, что за последний год значительно ухудшился характер повседневного потребления (питание, приобретение предметов первой необходимости, лекарств, поездки на транспорте и т. п.). В то же время почти столько же респондентов (44%) не считают, что ситуация в этом плане изменилась существенным образом.
Гендиректор Института национальной энергетики Сергей Правосудов полагает, что падение цен на нефть, действительно, выступает одним из ключевых факторов экономического кризиса в России.
— Для того, чтобы убедиться в этом, достаточно посмотреть на структуру российского экспорта. Доходы от продажи нефти, газа и нефтепродуктов составляют более 50% поступлений в бюджет РФ. Буквально за пару лет цены на углеводороды упали почти в три раза, что не могло не отразиться на состоянии экономики. Это спровоцировало девальвацию рубля, заставило правительство пойти на секвестр госрасходов и привело к рецессии. Глава Минфина Антон Силуанов недавно сообщил о том, что дефицит бюджета в 2016 году можно удержать на уровне 3% при среднегодовой цене на нефть в $ 40 за баррель.
Так что, на мой взгляд, респонденты, принявшие участие в опросе, вполне адекватно оценивают реалии.
«СП»: — Можно ли рассчитывать на ценовой отскок на нефтяном рынке?
— Многое будет зависеть от двух факторов: продолжится ли снижение добычи в США и компенсирующий её рост на Ближнем Востоке. В первую очередь, в Ираке. Я не сомневаюсь в том, что дорогие американские сланцевые проекты будут и дальше закрываться. Вопрос лишь в темпах «сланцевой контрреволюции».
«СП»: — При этом страны Ближнего Востока регулярно обновляют национальные рекорды по объёмам добычи углеводородов, несмотря на то, что в регионе ведутся активные боевые действия.
— Это так, даже в Ираке стали добывать больше, хотя это один из двух эпицентров нестабильности (наряду с Сирией). Главный закопёрщик демпинговой «гонки на выбывание» на мировом рынке, конечно, Саудовская Аравия. После снятия санкций к ней может подключиться Иран. Если это произойдёт, то спад добычи в США будет компенсирован, и цены на наш основной экспортный товар останутся на нынешнем уровне.
Второй вариант, если на Ближнем Востоке начнётся большая война, и бои перекинутся на основные нефтегазоносные провинции. Тогда снижение добычи произойдёт автоматически. То есть, вне зависимости от ценовой стратегии саудитов, ОАЭ или Катара.
Наверное, ни один человек в мире сегодня не сможет со 100% гарантией предсказать, что произойдёт на Ближнем Востоке даже в краткосрочной перспективе. Затронет ли война с международным террористическим «интернационалом» нефтяные промыслы в Ираке, сможет ли Саудовская Аравия «разобраться» со своими противниками в Йемене? Или, наоборот, нестабильность перекинется на её территорию. Произойдёт ли в Сирии прямое военное столкновение Саудовской Аравии с Ираном? Этот список «неизвестных» в ценовом «уравнении» можно продолжать.
«СП»: — Связан ли «ценопад» на рынке углеводородов с глобальной рецессией?
— Кризис, на самом деле, не имеет общемирового характера. Не случайно, в 2015 году выросло потребление нефти во многих развивающихся странах. Например, в Китае и Индии. Уверен, что эта тенденция получит продолжение и в текущем, и в последующие годы. Более того, низкие цены на энергоносители провоцируют повышение спроса.
Но это не главная причина. Просто Саудовская Аравия активно демпингует, пытаясь вытеснить с рынка всех своих конкурентов. В первую очередь, американские сланцевые проекты. Да и Россию пытаются потеснить на европейском рынке, пользуясь новым витком конфронтации между нашей страной и Западом. В этом плане саудиты ведут себя достаточно агрессивно. Их интересуют не цены, а только рынок и увеличение своего присутствия на нём.
«СП»: — Как утверждает Игорь Сечин, себестоимость добычи нефти у компании «Роснефть» одна из самых низких в мире (около $ 2,7 за баррель). Это немногим больше, чем в Саудовской Аравии (порядка $ 2 за «бочку»).
— По каждому месторождению картина отдельная. Руководитель Минэнерго Александр Новак приводил другие цифры: от $ 5 до 15 $ за баррель. Так что, у саудитов в этом плане есть конкурентное преимущество, пусть и небольшое. Хуже всего сейчас обстоят дела у сланцевых нефтедобытчиков и тех, кто разрабатывает месторождения в Северном море (Норвегия, Великобритания). При нынешних ценах почти все шельфовые проекты нерентабельны.
Вот почему Эр-Рияд будет и дальше разгонять «нефтяное ралли», рассчитывая на то, что конкуренты сойдут с дистанции раньше. Несмотря на то, что власти Саудовской Аравии одобрили бюджет на 2016 год с рекордным дефицитом, у них, по-прежнему, довольно внушительная «подушка безопасности». Золотовалютные резервы составляют $ 654,5 млрд. Ещё $ 439,1 лежат в фонде Агентства денежного обращения Саудовской Аравии. По расчётам этих накоплений хватит на 4−5 лет.
По мнению заведующего лабораторией сравнительного исследования социально-экономических систем Экономического факультета МГУ им М. В. Ломоносова Андрея Колганова, нефтяной фактор сегодня оказывает сильное воздействие на российскую экономику только потому, что её структура уязвима и восприимчива к любым «перегрузкам».
— В рамках сырьевой модели наша экономика уже давно (ещё до начала падения цен на нефть) исчерпала внутренние источники роста. В начале «нулевых» годов было два благоприятных обстоятельства. Это восстановительный рост после кризисного падения промпроизводства в 1990 гг. Второй фактор уже упомянут — непрерывный рост нефтяных цен, который давал дополнительные рентные доходы. С этим связан мультипликативный эффект — «нефтедоллары» расходовались внутри страны, создавая спрос на продукцию других отраслей. Плюс заработали некоторые рыночные институты.
Сегодня большая часть этих источников не работает — восстановительный рост закончился, фактор роста нефтяных цен исчерпал себя после кризиса 2008 года. Оказалось, что для российской экономики уже недостаточно просто высоких цен на «чёрное золото» — они должны постоянно расти.
«СП»: — В начале 2000 гг. бюджет исполнялся, когда нефть стоила около $ 21 за баррель. По сравнению с этим показателем современный рынок углеводородов, можно сказать, находится на подъёме.
— Дело в том, что уровень бюджетных расходов существенно вырос. Соответственно, при падении нефтяных цен средств на те расходные обязательства, которые сформировались за указанный период, уже не хватает. Проблема в том, что так и не заработали другие источники экономического развития, связанные с инновационными процессами и модернизацией экономики. Речь идёт о росте ВВП, который создаётся в несырьевых отраслях.
«СП»: — Насколько эффективны те антикризисные меры, которые предлагают власти?
— Те стимулирующие меры, которые разработало правительство, имеют очень ограниченный характер. Их масштаб таков, что он не способен изменить сложившуюся структуру экономики. С их помощью можно только немного поддержать отдельные отрасли, чтобы не дать им окончательно «рассыпаться».
Я не согласен с тезисом, что высокие оборонные расходы усугубляют кризисные явления. Напротив, они создают отдельные точки роста в экономике, выступая «драйвером» целого ряда смежных отраслей. Но этого явно недостаточно для того, чтобы перекрыть экономический негатив, связанный с провалом в обрабатывающей промышленности. Главная проблема нашей «обработки» — это устаревшее оборудование, технологии и, как следствие, неконкурентоспособная продукция. Фактически, нашей стране требуется реиндустриализация. Без этого никакого экономического роста не предвидится.
«СП»: — Есть ли у властей средства на структурную «перестройку»?
— Вопрос о деньгах вторичный, хотя и очень важный. Деньги в экономике есть, причём много. Проблема в том, куда государство направляет существующие финансовые потоки. До сих пор деньги шли куда угодно, но только не на модернизацию обрабатывающей промышленности. Наши власти буквально сорили «нефтедолларами» на организацию Олимпиады, саммита АТЭС во Владивостоке, на Сколково, то есть, на имиджевые проекты. Я бы сказал, что это расходы с «растопыренными пальцами». Извиняюсь за жаргон, это всё «понты». Они не создают национальное технологическое ядро, которое обеспечило бы рост конкурентоспособности промышленности.
Сырьевой сектор создаёт большую часть денег, но он же их, преимущественно, и потребляет. Хотя сырьевая рента — это национальное достояние, а не собственность добывающих компаний.
«СП»: — Вы предлагаете повысить уровень налогообложения экспортёров углеводородов?
— Отнюдь, можно даже уменьшить. Распределение природной ренты должно происходить таким образом, чтобы добывающим компаниям доставалось ровно столько, чтобы поддерживать их конкурентоспособность. Всё остальное поступает в бюджет государства.
«СП»: — Главный вопрос, как эффективно использовать эти средства.
— Согласен, поэтому люди называют коррупцию на втором месте среди факторов экономического спада. Впрочем, справедливости ради, рецессию провоцирует не столько коррупция, сколько, в целом, неэффективное расходование государственных средств. В том смысле, что они не концентрируются на главных направлениях модернизации российской экономики. На самом деле в распоряжении правительства находятся колоссальные финансовые ресурсы. Как сообщила глава Счётной палаты Татьяна Голикова, примерно 250 млрд. рублей были не израсходованы по итогам 2015 года только по открытым статьям бюджета. А по закрытым статьям обнаружились ещё 850 млрд. рублей. Итого, к концу 2015 года были не израсходованы 1,1 трнл. рублей.
«СП»: — К этому следует добавить ещё 4,1 трлн. рублей, которые госкомпании авансировали подрядчикам на выполнение на тех или иных работ.
— Совершенно верно. По сути дела, наше государство не способно распорядиться средствами, которые есть у него в руках. Я уже не говорю о таких мерах, как введение прогрессивной шкалы подоходного налога. Хотя прогрессия не должна быть слишком высокой. Поскольку резкое увеличение налогообложения может вызвать массовое уклонение от уплаты налогов.
«СП»: — 27% респондентов «Левада-Центра» считают, что кризис российской экономики спровоцировали западные санкции.
— Не стоит лукавить — санкции, действительно, оказывают негативное влияние. Особенно, отсечение российских субъектов хозяйствования от внешних «длинных денег». Второй важный момент — это препоны на пути получения современных западных технологий. Но, повторюсь, любые внешние факторы оказывают сильное воздействие только тогда, когда есть внутренние предпосылки для этого. Никто не «порвал» нашу экономику извне, поскольку и внутри «вредителей» хватает.
«СП»: — Сколько времени потребуется для преодоления кризисного состояния?
— Наверняка кризис выйдет за пределы 2016 года. Не исключаю, что в следующем году начнётся вялый экономический рост. Девальвация рубля это одна из его предпосылок. Наш Центробанк мог бы активнее использовать печатный станок в условиях «кредитного голода», который устроил нам Запад. Если эмиссия будет проведена для реализации эффективных проектов и реальной модернизации производства, то инфляционное давление будет сравнительно небольшим. Второй, совершенно неприемлемый вариант, это когда выделенные средства используются госкомпаниями для биржевых спекуляций и вывода их в офшорные зоны.
Советник президента Сергей Глазьев предлагает «заморозить» курс рубля путём возобновления практики валютных интервенций ЦБ на бирже. Не думаю, что это выход из положения. Внешние шоки настолько сильны, что преодолеть их таким образом не получится. Это приведёт только к растрате резервов. Максимум, что может сделать Центробанк, это смягчить курсовые колебания, вызванные внешними факторами.
«СП»: — А что касается идеи понизить процентную ставку, насколько это целесообразно?
— Это имеет смысл только в том случае, если государство создаст эффективные институты, позволяющие направлять «дешёвые» деньги на цели развития. Иначе мы не получим ничего, кроме роста инфляции.
«СП»: — Одновременно придётся ужесточить валютное регулирование, не так ли?
— Однозначно, да. Мы знаем, как бюджетные средства прокручивались на счетах госкомпаний, выводились в офшорные «дочки». Небольшой шаг власти уже сделали, приняв закон, согласно которому проценты, набежавшие по депозитам, возвращаются в казну. В отношении госкомпаний следует действовать предельно жёстко, ликвидировав все лазейки на пути утечки капиталов.
