У меня зазвонил телефон. Говорил главный редактор «Новой газеты» Дмитрий Муратов. Его чрезвычайно оскорбила запись в моем «Фейсбуке». Так оскорбила, что он даже готов подать на меня в суд. Вспоминая многолетнюю травлю, ведшуюся нашей рукопожатной общественностью против «Известий», я позволил себе заметить, что при этом существуют «респектабельные» газеты, например «Новая», где можно воспевать изнасилования малолетних, и рукопожатная общественность в ус не дует. Я имею в виду текст Дмитрия Быкова «Насильное», опубликованный «Новой газетой» 31 января сего года. Текст посвящен истории с исчезновением и предполагаемым изнасилованием девочки Лизы из берлинского «русского квартала» Марцан, будоражащей и Германию, и Россию уже почти месяц. Сперва страсти кипели вокруг того, было ли изнасилование, как утверждает адвокат семьи девочки, или же «она всё врет» и речь шла лишь о «добровольном совокуплении» с бойфрендом — на чем настаивает берлинская полиция. Потом спор перешел на то, является ли случай Лизы продуктом «российской пропаганды», как утверждают германские СМИ и их российские неофициальные филиалы, или же речь идет о типичном проявлении тенденции к замалчиванию германской полицией преступлений мигрантов, в чем уверено множество немцев — и «русских», и самых обычных — немецких. Но Дмитрию Быкову с его корпулентным литературным талантом удалось вывести спор на новый уровень: можно ли вообще писать о подобных историях с интонацией грязной издевки, публично унижая малолетнюю жертву сексуального преступления (в чем бы это преступление ни состояло)? Есть ли предел той грязи, которую может вылить на человека и общество либеральный автор, лишь бы встать вопреки «российской пропаганде»? Цитировать это у меня рука не поднимается — найдите и прочитайте сами. Маленькая девочка, в лучшем случае совращенная в 12 лет, в худшем — подвергшаяся насилию в 13, — это «героиня порнодрам», для Быкова она «не чище, чем садисты», а значит, совершенное с нею насилием не является. Были ли основания у меня счесть, что, опубликовав этот текст, «Новая газета» «воспевает изнасилования малолетних»? Считаю, что полное (и мои адвокаты так считают, так что господин Муратов может смело строчить иск в суд). 12 и 13 лет — это возраст заведомо ниже возраста согласия, принятого в подавляющем большинстве стран мира, включая Германию и Россию. И по закону, и по здравому смыслу никакого «добровольного» полового сношения в этом возрасте у ребенка быть не может и не должно — и любой врач, психолог, следователь объяснит вам, почему это так. Даже культовая у эротоманов набоковская «Лолита», если переписать ее языком милицейского протокола, — это история о том, как совратитель разрушил жизнь взрослой женщины, 12-летней девочки и свою. Сексуальный контакт в этом возрасте может быть только насильственным. А что делает Быков? Он его воспевает. Быков считает себя поэтом, ему положено воспевать. «Гнев, богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына», — говорит первое классическое произведение мировой литературы. Из этого не следует, что Гомер восхваляет и одобряет гнев Ахиллеса. Он перелагает рассказ о нем словами, оставшимися в веках. Быков тоже, конечно, теперь прославлен в веках. Дмитрий Львович наконец добился своего — его пасквиль точно останется в русской поэзии грязным клеймом на неприличном месте. Не надо было, оказывается, писать пренаитолстеннейшие романы, читать путаные лекции про «сперматический бульон» в прозе Розанова, жить по принципу «ни дня без строчки». Достаточно было назвать тринадцатилетнюю испуганную девочку грязной порноактрисой. Секрет гениальности в простоте. Классический прием «обвинения жертвы» имени всех творцов геноцида, Холокоста и просто сексуальных маньяков во главе с Андреем Чикатило — его малолетние жертвы были в его глазах развратными, грязными проститутками. Лиза в глазах Быкова «героиня порнодрам» и «не чище, чем садисты» (то есть грязна — мотив грязи вообще в лирике Быкова столь силен, что в его текстах обычно хочется заткнуть нос). Автор склоняет мигрантов к новым и новым невозбранным ночам с лизами — главное, чтобы мама мигранта разрешила, а германская полиция прикрыла — культ германской полиции у российских либеральных поэтов для меня всегда был немного загадочен. Что ж, поэт Быков найдет сегодня в европейских новостях обильный материал для одописания. «Ода на копуляцию Ахмеда Триждыбежавшего с отроком Францем на водах Дуная» (иракский мигрант изнасиловал 10-летнего мальчика в туалете одного из бассейнов Вены), «Ода на взятие бельгийской девы пятью воинами секс-джихада при помощи кружки пива» (пять беженцев напоили и изнасиловали бельгийскую девочку). Кстати, в Бельгии секс-джихадистов нашли по видео, на которое они сняли свое глумление над жертвой. Сильно ли отличается глумление Быкова от таких видео? С Быкова, впрочем, скажу сразу, спрос не велик — я имел неудовольствие работать с ним 13 лет назад в одной газете, и его готовность составлять длиннющие вирши по любому поводу, не слишком заморачиваясь темой, уже тогда меня поражала. Появился соцзаказ обгадить Лизу, а заодно «путинскую пропаганду» — и он пишет, руководствуясь скорее ражем «противостояния путинской пропаганде», чем личными чувствами. Никаких этических тормозов у него нет. Но, что еще важнее для поэта, у Быкова нет никаких эстетических тормозов. По этой причине он в начале 90-х почти сразу же выпал из «Ордена куртуазных маньеристов». Степанцов и другие тоже писали и пишут подчас рискованные эротические стихи, но они приправлены иронией и пронизаны культом женской красоты, хоть и воспринятой глазами себялюбивого мужчины. Достаточно сравнить пасквиль Быкова и стихотворение Степанцова «Владимир». Там, где у Степанцова зло и порок наказаны, там у Быкова они торжествуют. «Насильное» Быкова — это не только этическое, но и эстетическое преступление касательно преступления уголовного. Это преступление могло бы остаться личной тайной Быкова, если бы господин Муратов проявил хотя бы немного ответственности и сказал: «Знаешь, Дима, мы это публиковать не будем». Но он опубликовал, тем самым совершив хуже, чем преступление, — ошибку. Он видит реакцию общества, отлично сам осознает, что совершил ошибку, а потому выдает защитную реакцию — бросается на тех, кто на это указывает. В частности, на меня, видимо, я показался удобной жертвой. Я, конечно, не откажу себе в удовольствии припечатать и автора пакостного памфлета, и его публикатора в суде. Во-первых, они напрасно решили, что всё дозволено. Во-вторых, вызвавший всеобщее отвращение текст Быкова так и должен быть заморожен в этом качестве, чтобы никто не подумал, что это нормально — приставать к 12-летней девочке или глумиться над жертвой в рифму. И, наконец, самое важное. «Дело Лизы» для нас не просто обычное дело в Германии, в далекой стороне. Немцы, как и австрийцы, как и многие другие народы в ЕС, столкнулись с настоящим предательством своих государств — все уверены, что полиции дано указания скрывать преступления мигрантов и так называемых беженцев, идет активное запугивание тех, кто призывает к сопротивлению и самообороне. «Дело Лизы» началось именно с подозрений, что берлинская полиция хочет замять дело и запугать жертву, чтобы не портить отчетность по мигрантам. Создавалось и создается впечатление, что герр полицмейстер врет и признает под давлением лишь те факты, которые уже нельзя не признать. Так что я не исключу и того, что история с девочкой, зашедшей к мальчику в гости, в конечном счете трансформируется даже в изложении полиции во что-то еще более близкое к «русской пропаганде». Начинали, напомним, с «она всё выдумала» — теперь уже ищут двух турок. Здесь еще надо учесть место действия — Марцан, квартал немцев из России в Берлине. В Германии культивируется, скажем откровенно, дискриминационное, по сути, расистское отношение к этим людям. Недавно я участвовал в одной дискуссии как раз о «деле Лизы» и был просто поражен, насколько расистскими в отношении русских немцев были высказывания защитника толерантности из Германии. Сразу стало понятно, что иракский беженец кажется ему бесконечно ближе этих русских «приехавших к нам за пособиями». Если за этих людей не вступится Россия, то за них никто не вступится. «Сами виноваты». Им ясно дали понять, что они куда больше люди Русского мира, чем Европейского союза с мигрантами. Мы здесь прошли жестокую и трудную школу — школу кондопог, манежек, бирюлевых, которая отучила нас от логики «Рафик всегда неуиноуный», отучила скрывать этнопреступность, приучила к принципу «русский помоги русскому» — и этот принцип, кстати, оказался неожиданно интернациональным. Русские помогают русским всех национальностей и во всех странах. Россия сегодня «взрослее» Европы в том, что касается противостояния общества этнопреступности. И оказать поддержку хотя бы своим — наш долг.
Егор Холмогоров
