Заявление вице-премьера Аркадия Дворковича о возможной ликвидации или объединении ряда инновационных институтов дало почву разговорам о скором свёртывании амбициозных проектов, созданных или раскрученных в бытность Дмитрия Медведева президентом.
В числе институтов развития, которые в самое ближайшее время могут быть переформатированы, ближайший сподвижник Медведева назвал инновационный центр "Сколково", "Роснано", Российскую венчурную компанию (РВК), Фонд поддержки малых форм предприятий в научно-технической сфере и "ВЭБ-Инновации".
"В течение ближайших недель будут представлены уже согласованные со всеми ведомствами предложения. Останутся ли живы все эти институты, ещё предстоит решить", – заявил Дворкович во вторник по итогам совещания в правительстве.
Даже в докризисные времена у российских инновационных проектов не было недостатка в скептиках, критиках и врагах.
Слов о коррупции, непрозрачных конкурсах, некомпетентности, неэффективности и нежизнеспособности в адрес этих структур и их руководителей было сказано слишком много, чтобы их цитировать.
Так означает ли заявление Аркадия Дворковича скорый конец "Сколково" и "Роснано"?
Руководитель центра политических исследований института экономики РАН Борис Шмелёв:
Ко всем этим организациям среди специалистов, экспертов есть очень большие претензии. Сформировалось устойчивое мнение, что отдача от них очень небольшая, что они потребляют огромное количество ресурсов, а отдают стране очень мало. Особенно всех обозлило заявление Чубайса на предновогоднем банкете, что у них много денег.
Страна, которая находится в глубоком экономическом кризисе, не может позволить себе роскошь разбрасывать миллиарды рублей неизвестно на что. Может быть, когда-то в отдалённой перспективе эти институты можно было бы преобразовать в какие-то более дееспособные структуры, но это потребует немало времени и денег, а денег сейчас нет.
Поэтому Дворкович сказал то, о чём давно говорили эксперты, и то, что давно рекомендовалось и ожидалось.
Конечно, это довольно сильный удар по позициям самого Чубайса. Конечно, всё это будет объединено в какую-то суперструктуру, но потом начнётся её резкое сокращение и урезание, и она превратится в небольшой институт. Не думаю, что всё совсем закроют – это был бы перебор, – оставить нужно, но с небольшим штатом, чёткими задачами, ясным финансированием. Это должно быть финансирование под решение конкретных задач.
К сожалению, у нас в стране сложилась практика, когда некоторые влиятельные люди открывают различного рода структуры, выбивают для себя финансирование и решают собственные задачи. Пока в стране было много денег благодаря дорогой нефти, это проходило.
Конечно, будет жёсткое сопротивление, но всё же, думаю, идея сокращения штатов и финансирования будет осуществлена.
Есть проекты, по которым оценить эффективность крайне сложно, может даже и невозможно. Есть проекты, которые нужно поддерживать. Но нужна экспертная комиссия из высококвалифицированных специалистов, которые могли бы сказать, есть ли у данной идеи перспектива или нет.
Как показывает опыт Запада, у таких инновационных фондов должна быть конечная окупаемость – скажем, в течение года или трёх лет. Может быть, из 100 проектов 90 разрабатывались впустую, но десять или даже пять могут принести реальные плоды и выгода от их реализации перекроет все затраты инновационного центра. Поэтому заниматься определением доходности каждого проекта, может, и не стоит – можно просмотреть и зарубить действительно нужный, стоящий проект.
Венчурный, иннновационный бизнес – вообще очень рискованный, и с этим нужно считаться, не стоит оценивать работу института по количеству или проценту неудач. Долгосрочные проекты могут длиться и более 10 лет. Например, лекарство можно разрабатывать 12-15 лет, затратив на это огромные деньги, но когда вы запустите его в производство, оно окупает все затраты и на себя, и на другие проекты, которые оказались отработаны впустую.
Замдиректора Института проблем развития науки РАН Владимир Иванов:
Насколько я понимаю, "Сколково" – это бизнес-проект, в котором должны быть какие-то ячейки, где учёные что-то делают. Так это или нет, я сказать не могу. Но могу привести простой пример: в Советском Союзе за семь лет создали атомную бомбу. За счёт атомной бомбы мы создали новую экономику, образование, промышленность.
А "Сколково" сколько лет существует? И какой результат – создали новую промышленность, экономику? Что мы создали за счёт "Сколково", "Роснано", РВК за эти годы?
Когда мы только начинали создавать "Сколково" – я принимал участие в их стратегии на самой ранней стадии – у нас было предложение делать это или в Обнинске, или в Новосибирске, или в Дубне. И это соответствовало мировому опыту.
Можно ли было делать "Сколково" с чистого листа? Ну, можно попробовать, но будет очень дорого и неэффективно. Что мы и имеем.
Концепция "Сколково" была разработана с нуля, самостоятельно, я даже не могу сказать, кем. Никакой отечественный опыт наукоградов и академгородков там не учитывался.
Президент Института национальной стратегии Михаил Ремизов:
Такие структуры, как "Роснано" и РВК, в каком-то смысле исчерпали свою повестку. При желании они могли бы подать на реорганизацию – как признание того, что "мавр сделал своё дело, мавр может уходить". В случае со "Сколково" немного сложнее.
"Роснано", хотя и имеет в своём названии упоминание о технологиях будущего, создавался просто как некий финансовый институт с довольно консервативными требованиями по инвестиционной политике. Проекты, которые он финансировал, с технологической точки зрения прорывного характера не носили.
РВК тоже вошла в состав большого количества компаний и может говорить, что свою задачу она выполнила более-менее успешно, потенциал венчурного рынка, который был, при заданных условиях она реализовала. А больше потенциала нет, потому что нет рынка технологий, нет промышленности, которая занимается коммерциализацией разработок и т.д.
Можно говорить, что ожидания были завышенными, что эти институты сами по себе не могли быть локомотивами инновационного развития. У нас не хватает крупных технологических компаний, которые предъявляли бы спрос на передовые разработки. У нас недостаточно потребителей инноваций, чтобы эта деятельность приобрела тот масштаб и тот эффект, которые декларировались в программных документах.
Что же касается "Сколково", то они выполнили свою полезную функцию с точки зрения того, что они выявили среду, какое-то количество талантливых, молодых, интересных команд. Правда, они выявили их и для российского бизнеса, и для иностранцев. Многие упрекали "Сколково" в том, что он служит инструментом для переманивания этих перспективных команд иностранцами. Такая проблема есть, но это, опять же, к вопросу отсутствия полноценного технологического заказчика внутри страны.
О перспективах сейчас трудно говорить, но мне кажется, что пока премьер Медведев остаётся, для него поддержание "Сколково" на плаву является вопросом престижа. Вполне возможно, что его первоначальные наполеоновские планы будут убраны под сукно, а для поддержания воспроизводства на каком-то уровне ресурсы найдутся.
Хотя в принципе, сейчас хороший момент, чтобы бросить взгляд на сложившуюся инновационную систему, посмотреть, что в ней можно поменять. Президент не раз говорил о необходимости провести ревизию институтов развития, повысить их КПД и сориентировать на технологический прорыв.
Можно считать этот лозунг правильным или неправильным, но можно совершенно точно сказать, что наши институты развития ни на какие технологические прорывы не ориентированы.
Русская служба Би-би-си обратилась к руководству "Роснано" с просьбой предоставить свою точку зрения на нынешнюю ситуацию и поделиться видением будущего компании.
