Британская кавалерия могла снискать себе славу под Балаклавой в 1854 году – если бы ее повели в правильном направлении.
Долина в две мили — редут недалече…
Услышав: «По коням, вперед!»,
Долиною смерти, под шквалом картечи,
Отважные скачут шестьсот.
Преддверием ада гремит канонада,
Под жерла орудий подставлены груди —
Но мчатся и мчатся шестьсот.
Альфред Лорд Теннисон
Из всех боев в ходе Крымской войны, которая велась удручающе неумело, один прочно запечатлелся в народном воображении. Увековеченная в известном стихотворении Теннисона, смелая, но в конечном итоге катастрофическая кавалерийская атака элитной бригады легкой кавалерии остается одной из самых трагических ошибок в анналах военной истории Британии. Главным образом эта катастрофа стала результатом неумелых действий двух аристократов, которые, в свою очередь, являлись продуктом устаревшей армейской системы «покупки должностей».
26 сентября 1854 года возглавляемые Британией англо-французские и турецкие войска захватили в Крыму рыбацкую деревушку Балаклава, откуда они намеревались начать обстрел и осаду Севастополя. Но Балаклава целый месяц оставалась ареной напряженных боев, поскольку русские сами вели по ней артиллерийский огонь и совершали кавалерийские вылазки. Утром 25 октября они крупными силами атаковали британский лагерь, и хотя союзники отбили первую атаку, российская кавалерия захватила несколько пушек.
Тогда командовавший британскими войсками генерал Фицрой Джеймс Генри Сомерсет, 1-й барон Реглан, направил депешу командовавшему кавалерией генерал-лейтенанту Джорджу Бингэму, 3-му графу Лукану с приказом «быстро выдвинуться к линии фронта, преследуя противника, и попытаться воспрепятствовать неприятелю увезти прочь орудия». Однако Лукан неверно истолковал полученный приказ. Вместо того, чтобы отправить легкую кавалерийскую бригаду под командованием генерал-майора Джеймса Томаса Браднелла, 7-го графа Кардигана, преследовать отходящие русские войска, он послал кавалерию Кардигана в лобовую атаку вдоль хорошо укрепленной долины длиной около двух километров. Русские разместили на высотах по обе стороны артиллерийские орудия, а также развернули свою артиллерию в дальнем конце долины. Рискнувшего войти в нее противника ожидали в целом не менее 30 пушек.
Вскоре после 11 часов утра 670 кавалеристов из состава бригады легкой кавалерии, одетые в шикарную темно-синюю форму с золотым галуном и вооруженные лишь пиками и саблями, направились в узкую и длинную горную долину, которую Теннисон позднее окрестил «долиной смерти». Следующие 20 минут принесли кавалеристам бессмертие, а ужасающие потери показали, насколько порочна британская система командования.
В Англии середины XIX века существовала жесткая классовая структура, в которой знать пользовалась привилегиями, совершенно недоступными простому человеку. По словам британского поэта Ричарда Монктона Милнса, 1-го барона Хаутона, ранняя викторианская Англия была «страной, влюбленной в лордов».
Одна из привилегий, которой пользовались члены высшего дворянства, состояла в том, что они могли покупать офицерские звания в пехотных и кавалерийских полках. Деньги были своего рода обязательством, гарантирующим звание, а также должное поведение. Человек лишался этой привилегии в случае проявления трусости, бегства с поля боя и прочих нарушений. «Покупная система» была основана главным образом на деньгах и титулах, и в ней было очень мало исключений для людей со способностями, умом и полководческими талантами. Таким образом, судьба целых полков порой зависела от сомнительных способностей неумелых командиров.
Лорды Лукан и Кардиган были как раз теми представителями аристократии, которые купили свои звания. Из-за отсутствия военной смекалки они обрекли на гибель легкую кавалерийскую бригаду.
Лорд Кардиган был зятем лорда Лукана, и у этих людей было много общего. Оба были очень красивы, невыносимо высокомерны и нетерпимы к возражениям. Лорд Кардиган был высоким и стройным, с копной кудрявых золотистых волос, с яркими голубыми глазами и неукротимым нравом. Кроме того, по мнению немилосердного историка Крымской войны Сесил Вудхэм Смит (Cecil Woodham-Smith), он был «необычайно глуп…. Печальная правда заключалась в том, что в его прекрасной кудрявой голове ничего не было».
Кардиган с юных лет хотел стать военным, но будучи единственным сыном и наследником своего отца, он был лишен возможности осуществить свою мечту. К тому времени, когда его родители в 1824 году смилостивились, и Кардиган купил звание корнета в 8-м гусарском полку, ему было 26 лет. Для молодого офицера это был уже преклонный возраст.
Военная карьера Кардигана оказалась прискорбной. Он спорил с сослуживцами из числа офицеров, жестоко обходился с подчиненными, получал выговоры. Его периодически отстраняли от исполнения служебных обязанностей, и он был крайне непопулярен в своей офицерской среде. Но это его ни капли не задевало. Всю свою жизнь Кардиган сохранял непоколебимую, хотя и ничем не обоснованную веру в собственное превосходство. Социальное положение позволяло ему покупать звания и расти. В 1854 году этот непроверенный в боях генерал-майор был поставлен командовать элитной бригадой легкой кавалерии, которая получила приказ отправиться на войну в Крым. В Балаклаве Кардиган сохранил верность привычкам и жил на борту своей яхты «Дриада», в то время как его подчиненные страдали в отвратительных условиях на берегу.
Родители лорда Лукана купили сыну офицерское звание в 6-м пехотном полку, когда ему было всего 16 лет. Деньги и далее помогали ему расти по службе, причем часто через головы более способных и опытных офицеров. Лукан обрел репутацию ревнителя строгой дисциплины, твердо веря в исправительную силу телесных наказаний. Вудхэм Смит называет его «сварливым, раздражительным и трудным человеком», полностью лишенным здравого смысла. Но это ни в коей мере не мешало его карьерному росту, и к началу войны Лукан получил поощрительное звание генерал-лейтенанта, и его назначили командовать кавалерийской дивизией, в состав которой входила легкая бригада.
Видимо, Лукан ненамного превосходил своего родственника по интеллекту. Один капитан из легкой бригады так написал об этой паре: «У Кардигана мозгов, как у моего сапога. По недостатку интеллекта он может сравниться разве что со своим родственником графом Луканом».
У лордов была еще одна общая черта: пронесенная через всю жизнь ненависть друг к другу. При всех прочих обстоятельствах это не имело бы особого значения; но к тому моменту, когда армия 25 октября 1854 года стояла у Балаклавы, Лукан был выше своего родственника по званию, что крайне раздражало Кардигана. Ссорились они постоянно. Заместитель Кардигана лорд Джордж Пейджет выразил чувства всей кавалерийской дивизии, когда с отвращением назвал их «двумя избалованными детьми».
Они поссорились с утра, так как Кардиган не стал преследовать отступающую русскую кавалерию, а Лукан не отдал приказ на преследование. Если бы оба действовали более решительно, чтобы вернуть захваченные пушки, то этот день мог бы закончиться иначе для британцев — а если конкретно, то для легкой бригады.
Капитан Луис Эдвард Нолэн был тем офицером, который передал Лукану приказ Реглана. Будучи выдающимся кавалеристом, Нолэн написал две книги по тактике и боевой подготовке, и в связи с этим считался в кавалерии светилом. Но он был несдержан и резок. К Лукану и Кардигану он относился с пренебрежением, считая их полным ничтожеством в военном деле.
Когда Нолэн доставил приказ Лукану, он уже был возмущен бездействием генерала. Лукан, вполне заслуженно получивший прозвище «Лорд Созерцатель», просто молча уставился на приказ Реглана. Когда он попросил разъяснить приказ, Нолэн грубо ответил: «Приказ лорда Реглана состоит в том, что кавалерия должна атаковать немедленно».
Возмущенный бесцеремонностью Нолэна, Лукан рявкнул: «Атаковать, сэр? Атаковать что? Какие орудия, сэр?»
Раздраженный Нолэн махнул рукой, и Лукан понял это так, что он указывает в направлении долины. Нолэн сказал: «Туда, милорд, там ваш враг! Там ваши орудия!» Эти малопонятные и запальчивые слова решили судьбу легкой бригады.
Когда Лукан приказал Кардигану атаковать русские орудия, Кардиган, сдерживая раздражение, холодно заметил ему, что долина является смертельной западней. Лукан ответил: «Я знаю, но таков приказ лорда Реглана. Тут нет выбора, кроме как повиноваться».
Кардиган отдал честь и поскакал к своей бригаде, бормоча себе под нос: «Ну, вот и конец последнему из Браднеллов». Важно то, что взаимная ненависть этих людей исключала любое обсуждение, которое могло бы прояснить приказ и спасти легкую бригаду. Ни один из них даже не подумал о том, чтобы попросить Реглана подтвердить свой приказ, который казался в лучшем случае непродуманным, а в худшем безумным.
Прозвучал сигнал горна, и Кардиган, на два корпуса опережавший свой штаб и на пять корпусов кавалеристов, поднял вверх шашку. Легкая бригада начала движение в колонну по два в составе 4-го и 13-го легких драгунских полков, 17-го уланского полка, 8-го и 11-го гусарских полков, постепенно втягиваясь в долину. Русские батареи по обе стороны находились в полной готовности. Пушки были заряжены ядрами и картечью. Левую и правую батарею поддерживали несколько рот русской пехоты, а кавалерийские казачьи полки ждали в дальнем конце долины.
Какое-то время стояла тишина. Только поскрипывали кожаные седла и позвякивала упряжь. Наблюдая с высоты, корреспондент Уильям Говард Рассел (William Howard Russell) из London Illustrated News так описывал происходящее внизу:
Наши кавалеристы гордо промчались мимо; их амуниция и оружие сверкали под утренним солнцем во всем великолепии. Мы не верили своим глазам! Неужели эта горстка людей собралась атаковать целую армию, выстроенную в боевой порядок? Увы, так оно и было.
Между тем, Лукан занял свое место в голове тяжелой бригады, готовясь последовать за Кардиганом в долину. Легкая бригада не успела далеко уйти, когда Нолэн, которого попросили присоединиться к атаке, видимо понял, что Лукан выдвигается не в том направлении. Вместо того, чтобы начать преследование отступающей русской кавалерии, он повел своих кавалеристов на смерть. Нолэн в отчаянии пришпорил своего коня, перешел в галоп и поскакал наперерез наступающей колонне, указывая шашкой в том направлении, куда Реглан намеревался направить атаку бригады. Кардиган, не понимая намерений капитана, с отвращением смотрел на столь неподобающую выходку.
В этот момент над головами кавалеристов просвистел русский снаряд, разорвавший Нолэну грудь. Его лошадь инстинктивно отпрянула и понесла смертельно раненого капитана сквозь шеренги ошеломленных всадников. А он сидел в седле прямо, подняв шашку и издавая предсмертный крик, который очевидцы называли жутким. Наконец, тело Нолэна свалилось наземь.
И тут с обеих сторон открыла стрельбу русская артиллерия. «Вся линия вражеской артиллерии с расстояния 1 200 ярдов изрыгала дым и пламя из 30 стволов, — рассказывал Хауэлл, — а по воздуху со свистом летели смертоносные ядра. Окончание полета они отмечали зияющими дырами в наших рядах, трупами людей и лошадей. По всей долине метались раненые кони без всадников».
Войдя в долину, тяжелая бригада точно так же попала под шквальный огонь. Получив ранение в ногу и потеряв много людей, Лукан остановил наступление. Кардиган остался один.
Это была неописуемая кровавая бойня в огненной буре из огня и свинца. Ядра пробивали бреши в боевых порядках кавалерии, картечь секла людей как траву, а разрывные снаряды оставляли свои кровавые отметины в рядах наступавшей бригады. Тем не менее, как отмечала Вудхэм Смит, «легкая бригада встречала смерть в идеальном порядке», смыкая ряды, когда гибли боевые товарищи. Наблюдая за боем с высот, один закаленный в боях ветеран расплакался, а французский генерал Пьер Боске (Pierre Bosquet) произнес по поводу действий британской кавалерии знаменитую фразу: «C’est magnifique, mais ce n’est pas la guerre: c’est de la folie» (Это великолепно, но это не война, а безумие).
Видя, как редеют его боевые порядки, Кардиган перевел свою бригаду на рысь. Когда до русских пушек в конце долины оставалось 100 метров, горнист подал сигнал к атаке. Остатки бригады вытащили из ножен сабли и подняли пики. «Мы перешли в громоподобный галоп, крича в большей степени как безумцы, нежели как люди здравомыслящие», — вспоминал один молодой офицер. На расстоянии 70 метров русские пушки сделали последний залп и первая шеренга всадников буквально исчезла.
Скача сквозь густой дым, вторая шеренга «жестоко изрубила орудийную прислугу», но потом казачья конница перешла в контратаку. Видя, что противник имеет многократное численное превосходство, бригада начала отходить из долины, а русские пушки продолжали свою смертоносную жатву. Тяжелая бригада прикрывала последние метры отступления, но как отмечал Рассел, когда последний выживший выбрался с поля боя, «перед проклятыми московитскими пушками более не осталось британских солдат, кроме мертвых и умирающих».
Потери были ужасающие. 332 лошади лежали мертвые вместе со 110 всадниками. 43 раненых лошади пришлось пристрелить. 161 человек получил ранения, и часть из них впоследствии скончалась от ран и болезней. 57 человек попали в плен. Всего за 20 минут легкая бригада, в составе которой были лучшие в Европе кавалеристы, прекратила свое существование.
Реглан во всем обвинил Лукана, который был с позором отозван назад в Англию. Кардигана, не получившего ни царапины в буквальном и переносном смысле, сначала объявили героем Балаклавы. Коммерсанты, пожелавшие воспользоваться его славой, даже назвали в его честь шерстяной жакет, скроенный якобы по образцу той одежды, которую Кардиган носил в ходе кампании. Но как написал в своем стихотворении Теннисон, «кто-то ошибся». Авторы правительственного доклада, опубликованного в 1856 году, всю вину возложили на Лукана и Кардигана, заявив, что они «неумело и некомпетентно» командовали легкой кавалерией. Вернувшиеся с войны офицеры и солдаты рассказывали еще более изобличительные истории. Так называемая «обеляющая комиссия» в составе нескольких генералов впоследствии реабилитировала Лукана и Кардигана, однако это никак не помогло их репутации в обществе. Кардиган, спустя несколько месяцев после возвращения из Крыма возведенный в рыцарское достоинство, следующие несколько лет ругался и спорил со своими хулителями. Вопреки здравому смыслу, в 1860 году его назначили командиром элитного XI гусарского полка.
После непродолжительного периода непопулярности Лукан тоже был посвящен в рыцари. После Крыма он уже никогда не воевал, но его поставили командовать I лейб-гвардейскими полком, а в конце присвоили звание фельдмаршала. Действительно, чин дает немалые привилегии.
Однако британское правительство вскоре после крымского фиаско отменило архаичную «покупную систему». Слава Богу, судьба армии перестала зависеть от людей, право командовать которым давало дворянское звание и толстый кошелек.
Рон Судалтер
Источник: inosmi.ru
