Уже около 15 лет в стране продолжается либеральная реформа образования — срок более чем достаточный, чтобы оценить её результаты и реальные последствия. Всё это время доктрина реформы претворялась в жизнь прямолинейно и неумолимо, без учета мнения огромного числа экспертов, работников науки и образования, которые кричали об её губительности для страны. Однако власть не склонна к рефлексии по поводу верности избранного курса, особенно если он продиктован фундаментальными соображениями неолиберальной идеологии. Посмотрим, к чему же привела реформа и изменилось ли как-то отношение к ней президента страны.
Согласно исследованию экспертных мнений, проведённому Центром научной политической мысли и идеологии в сентябре 2015 г., с введением ЕГЭ существенно снизился уровень подготовки школьников и студентов, эффективность системы образования в целом упала более чем в два раза. Красноречиво об этом свидетельствуют и результаты последних школьных олимпиад: в международном зачёте количество медалистов среди российских школьников резко снизилось. Таким образом, лучшие российские школьники стали сильно уступать своим сверстникам из других стран. Это весьма информативный и тревожный показатель, который говорит, конечно, не об отсутствии рвения и талантов у ребят, а о кризисе системы их подготовки.
Реформа образования в России строилась вокруг определенной мировоззренческой установки, лучше всеговыраженной бывшим министром образования А.Фурсенко: «…недостатком советской системы образования была попытка формировать человека-творца, а сейчас задача заключается в том, чтобы взрастить квалифицированного потребителя, способного квалифицированно пользоваться результатами творчества других». Было бы крайне наивно не замечать этот антропологический аспект реформы, наряду с экономическим и прочими декларируемыми: человек целенаправленно формируется, чтобы выполнять определенные функции и задачи, самим стать функцией, торгующей собой на рынке, при этом возможности для воспитания свободной личности резко сужаются.
Реформа знаменует принципиальный разрыв с советской традицией образования, в которой особый упор делался на фундаментальной теоретической подготовке студентов, и задачи школы ставились исходя из этой цели. Человек, воспитанный в советской системе образования, обладал способностью к переориентации, освоению новых областей деятельности — что является важнейшим качеством в динамично развивающейся экономике.
В советской психологии и педагогике главное место занимала проблема формирования личности и самостоятельного мышления, что и обуславливало достоинства советского образования. Возражения большинства преподавателей против реформы были связаны, прежде всего, с угрозой слома этого подхода, органичного русской истории и культуре, ориентированного на человека. Однако никакого ответа на боль всех этих людей за дело их жизни не было дано: реформаторы неизменно рассуждали про эффективность и соответствие рыночным запросам, следуя своим либеральным фетишам.
Реформа образования наиболее ярко показала, что либеральный режим в современной путинской России не желает считаться с базовыми ценностями русской российской цивилизации и не собирается вступать в дискуссии с обществом по этим вопросам. Можно обсуждать частности, технические и правовые детали реформы, но её суть априорна и не является предметом диалога. Почему мы пошли именно по этой сомнительной и скользкой дорожке, несмотря на предостережения и протесты множества компетентных людей? Этот вопрос не предполагается нынешней властной системой, т. к. он затрагивает самое её идеологическое ядро.
Опасный вирус, который внедряется в плоть нашего общества реформаторами — это социал-дарвинизм, которым подспудно проникнута и реформа образования. Специалисты отмечают, что система образования в России перестаёт быть гуманитарной, человечной, все более строится на принципах жесткого отсева и отбора: к высшему образованию будут допущены только сильнейшие, конкурентоспособные и платёжеспособные. Этому во многом служит и инструмент ЕГЭ, на словах призванный служить совершенно иным целям — повышать доступность образования. В действительности он представляет собой не что иное как прокрустово ложе, не учитывая разные особенности умственного устроения детей и предъявляя ко всем предельно жесткие требования.
Простой пример неравенства и сегрегации детей России приводит детский психолог: «у детей с ведущим правополушарным восприятием в 50% случаев будут те или иные проявления дисграфии. Дисграфия — это неспособность овладеть грамотным письмом и иногда — математикой (всем, что связано со знаковыми системами) или огромные сложности в овладении этими навыками. Значит, если не заниматься с такими детьми, а школа ими не занимается — классы коррекционно-развивающегообучения сократили по стране настолько, что можно сказать, что их уже нет, — то такой ребёнок сдаст ЕГЭ по русскому на грани проходного балла, на границе между двойкой и тройкой.»
Можно множить примеры, когда система ЕГЭ жестко отсекает школьников определённого склада, вовсе не глупых и бесталантных, и ввергает детей в состояние стресса, не оставляя права на ошибку и увеличивая роль случая в столь судьбоносном для человека событии как поступление в вуз. О том, что за этим стоит сознательная ориентация реформаторов на социал-дарвинизмсвидетельствуют и их собственные выступления. Возьмём последнюю инициативуминистра образования РФ Дмитрия Ливанова, который предлагает не принимать в вузы троечников, т. к. «они, как правило, не способны осваивать программы высшего образования».
Это давно сформированная позиция министра, подобное он говорил еще в 2012 году. Очевидно, за ней стоит стремление максимально формализовать процесс отбора школьников, стерев значение индивидуальных особенностей учащихся и увеличив роль формальных показателей успешности. Школа всё более превращается в «дикие джунгли», где в условиях стрессового напряжения, учащиеся будут «выживать», пытаясь соответствовать прежде всего чисто формальным требованиям. К тому же это создаст линию раскола между «избранными» хорошистами и отличниками, и «отверженными» троечниками. Усилиями реформаторов в головах учащихся закрепляется мысль о естественности такого разделения.
Но что же сейчас думает о реформе образования сам президент? За последние годы он имел возможность ознакомиться с негативными результатами реформы, не мог не знать о почти полном её неприятии со стороны преподавателей, на его столе должны быть данные о выступлении наших школьников за рубежом, экспертные опросы. Возьмём предновогоднее заседание Госсовета, посвященное как раз ходу реформы образования. Обсуждаются, как всегда, частные вопросы, как всегда, есть повод и похвалить, и пожурить чиновников, но саму реформу никто и не думает подвергать сомнению — её ключевые, судьбоносные для нашей страны последствия просто не замечаются властью. Трудно найти этому рациональные объяснения, но факт очевиден: сам режим в лице президентаВ. В. Путина не мыслит себя вне либерального курса, возведенного в тщательно оберегаемый императив.
Артём Басманов
Источник: rusrand.ru