И сегодня в Берлине, в немецкой столице продолжает существовать яркий русский параллельный мир. Его истоки относятся ко времени существования Веймарской республики, когда тысячи иммигрантов из разрушенной царской империи направились на Запад.
Точные данные неизвестны, а статистика не является полной, и, тем не менее можно говорить о том, что более четырех миллионов русскоговорящих граждан проживают в Германии, а сотни тысяч из них имеют российский паспорт. За последние три десятилетия прежде всего русские немцы переехали в Федеративную Республику. В Пфорцхайме, Эммендингене и в берлинском районе Марцан, если взять лишь некоторые места, они составляют компактные общины. Уже с 70-х годов, и особенно после воссоединения Германии, сюда стали приезжать евреи из бывшего Советского Союза и бывших Советских Республик. Для них русский язык был связующим элементом.
Еще сложнее привести данные о тех людях, которые имеют в Германии свое второе жилье и которые находятся в постоянном челночном движении между Москвой, Санкт-Петербургом и Берлином или Мюнхеном. Это своего рода проживание, о котором сложно сказать, является ли оно временным, или должно стать продолжительным. Не говоря уже о потоке туристов, студентов, обычных граждан, которые хотят посмотреть на мир и которые наслаждаются тем, что могут свободно перемещаться через границы. Не в последнюю очередь следует также сказать о тех людях, которые покидают Россию или постсоветское пространство и направляются в Германию, поскольку они у себя дома больше не видят никаких перспектив. Таким образом происходит возвращение того положения, которое на рубеже тысячелетий уже считалось, по сути, преодоленным.
С «русским миром», вероятно, уже каждый хотя бы раз сталкивался. Не нужно быть для этого специалистом или прочитать в оригинале Толстого и Пушкина — с чем-то русским мы встречаемся почти в каждом газетном киоске в Федеративной Республике. На любом, даже удаленном от центра вокзале можно найти впечатляющий набор российских газет и журналов. Тот, кто их читает (особенно мелкие объявления, календари проводимых мероприятий, объявления о юбилеях и праздниках), получает представление о масштабах и насыщенности русской жизни в Германии, а также кое-что узнает о сетях, инфраструктуре, книжных магазинах, туристических бюро, о воздушных и автобусных маршрутах в направлении прежней родины — в Саратов, Челябинск, Ташкент, Омск.
В немецких поездах дальнего следования часто можно стать невольным свидетелем громких деловых переговоров на русском языке, а иногда по утрам в берлинском магазине KaDeWe (Kaufhaus des Westens), почти все покупатели являются русскими, и обращает на себя внимание то, что они, на самом деле, покупают товары, а не просто их рассматривают. В некоторых частях немецкой столицы существуют только русские супермаркеты (в которых продается, например, произведенная в Прибалтике или в Нижней Саксонии smetana — своего рода сливки). И многие «немецкие» супермаркеты уже давно создали для своих клиентов соответствующие отделы.
В люксовых магазинах или в аптеках на улице Курфюрстендамм или на Максимилианштрассе в Мюнхене персонал, естественно, говорит по-русски, а обувные магазины учитывают особое отношение русских дам к фантастически высоким каблукам, а также предлагают эксклюзивные модели мужской обуви производителей с такими названиями как «Владимир» или «Крым». Маклеры в области недвижимости, проявляющие заботу о своем реноме, уже давно создали русские отделы.
Тот, кто, например, проживает в районе Шарлоттенбург или в Баварском квартале в Берлине, находится в своего рода параллельном русском мире: в газетных киосках, в супермаркете, а еще ранним утром, когда выгуливают собак или когда njanja провожает детей в детский сад или в школу, а также в фитнес-центрах и в саунах. На семинарах в университете сидят студенты и прежде всего студентки, которые — поскольку это их родной язык — лучше говорят по-русски, чем их преподаватели, желающие их чему-то научить.
Сегодня в Берлине без всякого труда можно принять участие в жизни русской православной церкви, провести 9-е мая у советского памятника погибшим воинам, посетить вернисажи русских художников или пойти в русский театр. Короче: в Германии существует параллельный русский мир, и многие русские сделали свой выбор в его пользу, хотя подобная жизнь на государственных каналах и обозначается презрительно как декадентская.
В этом новом русском мире, сформировавшемся в Европе за последние два десятилетия — прежде всего в метрополиях, но и в сельской местности, — мало что известно от том русском мире в Германии, который уже существовал — со своими техническими учебными заведениями и убежищами для революционеров, с Петром Струве в Штутгарте, с Лениным в Мюнхене, Эль Лисицким в Дармштадте. Речь идет о «русском Берлине» начала 20-х годов прошлого века, когда этот город стал центром первой волны русской эмиграции. В определенные периоды почти 360 тысяч эмигрантов проживали в этой «мачехе городов русских», как Илья Эренбург однажды назвал Берлин. Этот город после революции и гражданской войны воплощал собой «Россию по то сторону границы». После развала Российской Империи из страны уехали почти два миллиона человек — в Константинополь, Софию, Прагу, Париж, Ригу и в Берлин. Это было общество, находившееся в зале ожидания истории, а его члены надеялись когда-нибудь вернуться на родину.
Русский Берлин перед Второй мировой войной
Чего только не было на этом уникальном «ковчеге» в сотрясаемой кризисами Веймарской Республике! Члены бывшего политического класса, представители интеллигенции, «вчерашние люди», сторонники разгромленных политических партий — от крайне правых и потерпевших поражение либералов до утративших свое значение анархистов.
Александр Керенский, премьер-министр Временного правительства, находился в то время в Берлине, а Владимир Набоков, отец известного писателя, в 1922 году был убит во время теракта в здании Берлинской филармонии. Все руководители подвергавшихся в большевистской России преследованиям меньшевиков покинули свою родину и вновь встретились в Берлине, где они стали мыслительным центром немецкой социал-демократии. Берлин служил также прибежищем для русских ученых и писателей, который ранее оказали большое влияние на период серебряного века. Они организовали в Берлине научные институты, а также создали целый издательский мир, который в период с 1920 года по 1924 год был центром русского книгоиздательства. Всего было более 150 издательств, и они в литературном плане, а также в художественном отношении имели большое влияние.
Русский Берлин, пока еще все находилось в подвешенном состоянии, оставался своего рода «третьим местом», в котором заграничная Россия могла встретиться с большевистской Россией. Так, например, в Доме искусств на площади Ноллендорфплац, проводили свои встречи поэты из группы петербуржских символистов, а также восходящие звезды русского футуризма. В галерее Van Diemen, располагавшейся на бульваре Унтер-ден-Линден, можно было впервые в Германии увидеть сенсационные произведения Казимира Малевича или Марка Шагала. В Берлине издавалось много русских газет, в которых работали лучшие представители русской журналистики, политические аналитики и литературные критики дореволюционного периода. Один из них, Юлий Айхенвальд, попал под трамвай и покоится теперь на кладбище при русской церкви в берлинском районе Тегель.
К этому миру принадлежали также профессиональные объединения врачей, инженеров и адвокатов. Офицеры русской армии работали в качестве шоферов такси, а дамы из петербургского общества разрабатывали модели одежды для берлинских домов моды, оказывая тем самым определенную помощь довольно посредственной в этом отношении немецкой столице того периода. Помимо этого, существовал русский Берлин неудачников, а также тех людей, которые оказались в крайне стесненном положении. Они проживали в приютах для беженцев в районе Темпельхофер Фельд и ждали улучшения ситуации. В то время получили хождение антисемитские «Протоколы сионских мудрецов», и они тоже являлись составной частью русского мира. С помощью этого сочинения в Германию была привезена вся грязь и отрава раннего черносотенного фашизма — сначала в Мюнхен, а затем и в Берлин. В то время происходили контакты с расистски настроенными правыми и с представителями будущей партии Гитлера. После прихода как раз этой партии, то есть НСДАП, к власти дни русского Берлина 20-х годов были сочтены.
Находившийся в почтенном возрасте Семен Дубнов, этот нестор истории иудейства, вынужден был бежать в Ригу, где в 1941 году он был убит немцами. Писатель Владимир Набоков, проживший в Берлине больше десяти лет, родители Бориса Пастернака и многие другие покинули Германию не позднее 1937 года. Немецкая война на уничтожение против Советского Союза через некоторое время привела к образованию совершенно иного русского Берлина — Берлина «восточных рабочих», доставленных из оккупированных территорий и занимавшихся принудительным трудом. Многие тысячи таких рабочих находились в специальных лагерях, располагавшихся в разных частях города. Они выполняли работы в самом городе, а также трудились на его крупных заводах. Именно они после каждого налета авиации союзников по антигитлеровской коалиции выходили на работу для того, чтобы восстанавливать железнодорожные пути, мосты и туннели. Один швейцарский журналист в 1944 году заметил: никогда еще Берлин не был таким русским городом, как в тот момент, когда большое количество советских рабочих в принудительном порядке восстанавливали инфраструктуру немецкой столицы.
После освобождения от нацистского правления и последовавшей за этим оккупации Берлина войсками союзников началась новая история, следы которой еще заметны в некоторых частях города — например, бывшая Офицерская школа в районе Берлин-Карлсхорст, в помещении которой немцы подписали Акт о капитуляции (сегодня там располагается Немецко-русский музей), памятники в Трептов-парке и в Тиргартене, новое здание посольства СССР на Унтер-ден-Линден. А еще можно вспомнить советские танки на Лейпцигерштрассе 17 июня 1953 года или строительство Берлинской стены в 1961 году — они тоже стали символами длительного культурного и военного присутствия русских в Берлине.
История немецко-советско-русской общины в Восточном Берлине в период с 1945 года по 1989 год еще не написана, что вызывает большое удивление: на нее в значительной мере повлияли возвратившиеся из эмиграции немецкие коммунисты, тысячи студентов и научных работников, смешанные браки и институциональные связи — и не в последнюю очередь спецслужбы.
Около двух миллионов советских граждан в конце войны не вернулись в Советский Союз — либо из-за того, что они сотрудничали с немцами, или из-за того, что таким образом они получали шанс избавиться от власти Сталина. В историографии русской диаспоры сегодня их называют «второй волной эмиграции». Это было разнородное общество, которое парадоксальным образом сложилось в лагерях для перемещенных лиц (displaced persons) в западных оккупационных зонах — это были освобожденные узники концентрационных лагерей, люди, пережившие Холокост, бывшие «восточные рабочие», коллаборационисты из Восточной Европы. Пребывание в оккупированной послевоенной западной части Германии было для них промежуточным пунктом на пути в Палестину, Австралию, Канаду или в Соединенные Штаты.
Третья иммиграционная волна после окончания холодной войны
В течение почти двух послевоенных десятилетий не Берлин, а Мюнхен стал надежным местом для русскоговорящей антисоветской иммиграции. Там образовался новый параллельный мир, поддерживавшийся различными организациями по оказанию помощи, церковью, а также финансировавшимися Соединенными Штатами научными и пропагандистскими учреждениями. Во времена холодной войны все они, несомненно, играли значительную роль. Из Мюнхена началась трансляция передач радиостанций, вещавших на русском языке, там были создан Институт по изучению (истории и культуры) Советского Союза, а также Свободный украинский университет, которые был спасен за счет своего переезда из Праги. Баварская столица не случайно оказалась именно тем местом, где такие видные представители украинской иммиграции как Лев Ребет и Степан Бандера в конце 50-х годов стали жертвами советских спецслужб.
Новая глава — «третья волна» — началась в заключительный период холодной войны. После Конференции по безопасности и сотрудничеству в Европе, завершившей свою работу в Хельсинки в 1975 году, во многих государствах восточного блока появились диссидентские и гражданские движения. К числу их важнейших требований относилось право на свободу передвижения — и после этого образовались новые иммиграционные потоки. Это привело к обновлению русской диаспоры. Ее центрами, помимо Израиля, были прежде всего Париж, Лондон и Нью-Йорк. В Германии обосновались некоторые важные фигуры советского диссидентского движения — Лев Копелев жил в Кельне, Александр Зиновьев, Кронид Любарский и Владимир Войнович — в Мюнхене. Западный Берлин и Франкфурт-на-Майне, стали, скорее, местом назначения для еврейской иммиграции из Советского Союза.
Перестройка и развал Советского Союза в декабре 1991 года стали причиной образования совершенно новой формы иммиграционного движения. Исчезновение железного занавеса привело к нормализации трансграничного движения и возобновлению внутриевропейской миграции, которая была сокращена во время войны, а также в послевоенное время.
Тот факт, что именно в этот момент открытости и либерализации иммиграция из Советского Союза в Германию стала расти стремительными темпами, может удивить лишь на первый взгляд — в 1990 году советские граждане пережили крушение экономики своей страны, и распространялся страх относительно возможных этнических конфликтов, тогда как воспоминания о притеснениях и преследованиях были еще свежи в памяти советских граждан. Выход, казалось, предлагала Федеративная Республика — воссоединенная страна, которая примет их с распростертыми объятьями. И в результате в Германии вновь столкнулись между собой совершенно разные группы мигрантов, эмигрантов и беженцев с российским прошлым: русские немцы, русские, советские граждане и еврейские переселенцы.
После преследовавшего смертоносные цели нападения гитлеровской Германии на Советский Союз в июне 1941 года русских немцев поголовно стали подозревать в коллаборационизме, и все они были депортированы. Они тоже надеялись на то, что смогут покончить с продолжавшейся дискриминацией и бедственным экономическим положением, и направились в «страну своих предков», хотя они уже совершенно не владели немецким языком. В основном, они жили раньше в советской провинции, в сельской местности. В отличие от них, русско-еврейские переселенцы были выходцами из среды городского «среднего класса», которая вновь образовалась после того, как западные регионы Советского Союза утратили часть своего население в результате холокоста.
И интеграционные процессы, соответственно, происходили по-разному в Германии. Труднее всего до сих пор приходится поздним переселенцам, которые на своей старой-новой родине воспринимаются местным населением не как немцы, а как русские. Поселения российских граждан в Германии (речь идет не только о легендарных сверхбогатых «новых русских), их поездки, туризм, научный обмен, приобретение недвижимости — все это уже давно стало нормальным для нашего глобализованного мира. Но, вместе с тем, можно наблюдать и другое развитие: многие русские временно находятся в Германии или оседают здесь надолго, однако полностью не уезжают из России. Здесь мы видим скрытую форму отходного маневра, с помощью которого семья (и капитал) направляются в безопасное место. Современный русский Берлин со своим растущим числом художников, писателей, интеллектуалов всех мастей является не только признаком нормальности в глобальном мире, но еще и симптомом новой напряженности между Востоком и Западом.
Сегодня «русский мир», к которому может причислить себя любой человек, кто когда-либо в своей жизни двигался по орбите Пушкина и его языка, получает другое, сомнительное лицо по причине интервенции Путина в Сирии и прежде всего из-за его агрессии против Украины. Этот конфликт, который пытаются оправдать с помощью аргумента о защите проживающих вне России русских от дискриминации и преследования, и явился причиной того, что «русский мир» стал весьма неспокойным и расколотым. Этот раскол проходит через русские семьи. Сами семьи — с российскими, русско-немецкими, еврейскими украинскими или немецкими корнями — поставлены перед выбором: на чью сторону встать? Скорее, на сторону Пушкина или, скорее, на сторону Путина?
Карл Шлегель
Источник: inosmi.ru
