Наш спецкор Дарья Асламова увидела, каким стал Кельн после того, как мигранты надругались в Новый год над сотнями немок.
– Если кто-нибудь тронет мою жену, тот мертвый человек, – сказал мне немецкий слесарь Рольф Хубрих, крепкий пожилой мужик.
Вместе с женой, маленькой женщиной из бывшего ГДР, он пришел к Кельнскому собору, на ступеньках которого местные жители сделали что-то вроде маленького мемориала жертвам насилия новогодней ночи. Цветы и плакаты «НЕТ НАСИЛИЮ!» «СЕКСУАЛЬНЫЕ ДОМОГАТЕЛЬСТВА ЖЕНЩИН НЕ ДОПУСТИМЫ!»
– Я ведь тоже сначала помогал мигрантам, – рассказывает Рольф корреспонденту газеты “Комсомольская правда-Ростов-на-Дону”. – Мы напекли пирожных, тортов и поехали к ним в лагерь. Там было 30 афганцев. Вроде нормальные ребята. Приехали в следующий лагерь. Беженцы подняли крик: «Почему мы должны жить здесь! Мы хотим отдельные квартиры!» Я им говорю: «Парни! У нас и немцы хотят отдельные квартиры, но это дорого и надо заработать. У нас, извините, свободных мест нет. Что имели, то вам отдали». Они опять в крик: «Мы не затем сюда ехали!». Потом один пожилой доктор-беженец их попытался успокоить.
Что здесь творилось еще до новогодней ночи – это сумасшедший дом. Мигранты сидели прямо вокруг собора, пили пиво и торговали наркотиками. Жили они на вокзале. Я работаю там слесарем. Все туалетные бачки были сломаны, потому что торговцы наркотиками прятали внутри наркотики».
– Но сейчас здесь никого нет! Потому что они боятся полиции?
– Полиция! – Рольф лишь отмахивается. – Они боятся тех, кто хочет с ними разобраться по-серьезному. Вот и попрятались.
Под мостом возле вокзала я вижу спящих бомжей и фотографирую их.
Киоск Стамбул в центре Кельна
Фото: Дарья АСЛАМОВА
– Это безобидные люди. Алкаши из Польши, – объясняет мне маленькая седая женщина.
Выясняется, что она болгарка, работает уборщицей в ресторане недалеко от Кельнского собора, зовут ее Кристиной. Я объясняюсь с ней на смеси болгарского, русского и сербского языков. Кристина напугана.
– Я работаю в ночную смену. Меня уже несколько раз грабили беженцы, особенно негры. Прямо подходили, спокойно снимали с меня сумку и вынимали деньги. А в ту ночь под Новый год творилось что-то страшное. Мы накрыли столы в ресторане, все было красиво, со свечами. И вдруг стали вбегать испуганные люди с криками: «Можно мы здесь пересидим?» Помню одну взрослую женщину в порванном вечернем платье. Она плакала как маленький ребенок. А муж ее успокаивал. Мы ей дали водки. Сидела, всхлипывала. Но все боялась идти домой. Так и просидела до утра.
Кэролайн и Анна: мамы не разрешают им выходить по вечерам
Фото: Дарья АСЛАМОВА
У собора я опрашиваю молоденьких немецких девочек: не страшно ли им теперь ходить по городу? Джозефина, лет семнадцати, в толпе подружек самая активная. Глаза полны голубой прелестной пустоты.
– Это наш долг поддерживать и защищать беженцев, – заученно говорит она. – Они все-таки приехали с войны. А по одному мы теперь не ходим. Лучше вместе.
Две девочки-тинейджеры Анна и Кэролайн (хорошенькая!) приехали из пригорода Кельна.
– Мы, конечно, боимся, но не очень. Это мамы наши боятся. Вот теперь запретили нам по вечерам выходить. У нас, в пригороде, пока тихо. Но вообще, опасно, когда приезжает столько молодых одиноких мужчин. Будет лучше, когда они привезут свои семьи.
– Но для них семья – это папа, мама, сестры, братья, кузены. Но не жены. За жену надо платить. Денег нет, а девочки здесь бесплатные. А теперь давайте посчитаем: сейчас их полтора миллиона, а с семьями будет минимум семь миллионов. Нормально?
У девочек с математикой явно туго, но в глазах мелькает страх.
– Надо, чтоб полиция защищала нас. Мы все-таки у себя дома, – неуверенно говорит Кэролайн.
В кабачке недалеко от собора, где можно опрокинуть рюмочку настоящего кельнского шнапса, я неожиданно встречаю соотечественницу Лену-барменшу, вышедшую замуж за «русского немца». «Вы только меня не фотографируйте, – умоляет она. – Я тут нелегально работаю».
Лена пережила всю бурную новогоднюю ночь в баре.
– В десять вечера я с ребенком и мужем шла в наш бар на тусовку через вокзальную площадь, – рассказывает она. – Меня поразило огромное скопище негров, афганцев, арабов, неожиданно агрессивных. Один африканец бросил нам прямо под ноги петарду. Но мой муж, хоть и немец, все-таки русский мужик. А что делают в России в таких случаях? Прямо в лоб бьют. Ну, он и вдарил. Они сразу разбежались. Трусливые. Ночью мы праздновали и ничего не слышали. А в три часа ночи нам надо было на поезд. Мы пошли снова через площадь. Это был ад. Люди кричали, визжали, теснились. Полиции я вообще не видела. Мы сели в поезд, полностью забитый мигрантами. Выяснилось, что правительство в новогоднюю ночь разрешило мигрантам бесплатно ездить на поездах по всей Германии. Ну, чтоб повеселились люди. Вот и оторвались мигранты на всю катушку!
Юная немка Джозефина считает, что принимать беженцев – это долг немцев, но гулять предпочитает только с подружками
Фото: Дарья АСЛАМОВА
После кабачка я возвращаюсь к собору, где журналисты из разных стран фотографируют мемориал против насилия. Внезапно к нам подходит НЕЧТО. Я не сразу поняла, что это женщина. Пирсинг, ежик ярко-розовых волос, рваные джинсы и бесформенный пуховик. Сначала она что-то кричит по-немецки. Я очень вежливо спросила ее, говорит ли она по-английски.
– Говорю. ВЫ, ЖУРНАЛИСТЫ, просто подливаете масла в огонь. Вы гиены!
– Почему? – спрашиваю я ласково.
– Откуда вы? – спрашивает она.
– Я из Москвы, из газеты «Комсомольская правда».
– А, «Правда». Русская пропаганда, – усмехается она саркастически. – Почему вы сюда приехали? Что, в России не насилуют женщин?
Мемориал жертвам насилия в новогоднюю ночь у Кельнского собора
Фото: Дарья АСЛАМОВА
– Конечно, случается. Но что вы думаете об этой ночи в Кельне?
– Если мы добровольно приняли людей с другой культурой, мы должны дать им время адаптироваться. И мы должны учить их культуру.
– Может быть, ОНИ должны учить ваш язык и ваши традиции? – спрашиваю я.
– Вы наивны. Мир становится глобальным. Нации исчезают, и это прекрасно. Земля становится общей. Почему человек из Нигерии не может приехать сюда и жить здесь со своей семьей? Без визы и без паспорта. Это общая земля. Вы приехали из Средневековья. Дикая Россия: православие, царь, национализм. Проснитесь! Мир должен быть цветным. Государства, нации и религии должны исчезнуть!
Я гляжу на площадь перед вокзалом. Позади моей сумасшедшей собеседницы снуют женщины в бурках.
– Оглянитесь! – говорю я моей собеседнице. – Вы думаете, эти женщины согласятся измениться?
Нет насилию!
Странное «розовое» существо смотрит на меня с ненавистью.
– Вы — нацистский провокатор!
Она разворачивается и исчезает в толпе. Мой коллега, пожилой немецкий оператор, успокаивающе говорит мне: «Жалко, что ее родители не использовали контрацептивы».
Дарья Асламова
Источник: rostov.kp.ru
