Разрыв дипломатических отношений между Ираном и Саудовской Аравией не приведет к их прямому боевому столкновению, полагает востоковед Александр Шумилин.
Казнь шиитского проповедника Нимра аль-Нимра в Саудовской Аравии, где власть находится в руках суннитского большинства, буквально взорвала отношения между этой богатейшей арабской страной и шиитским Ираном. Толпа возмущенных иранцев разгромила посольство Саудовской Аравии, после чего Эр-Рияд разорвал с Ираном дипломатические отношения. Тегеран, в свою очередь, обвинил саудитов в авиаударе по своему посольству в Йемене. О том, насколько вероятен прямой военный конфликт между двумя крупнейшими державами Персидского залива (кстати говоря, совместно участвующими в борьбе с запрещенным в России «Исламским государством»), в интервью «Росбалту» рассказал директор Центра анализа ближневосточных конфликтов Института США и Канады Александр Шумилин.
– Насколько неожиданным для вас стало обострение отношений между Ираном и Саудовской Аравией?
– Абсолютно не неожиданным. Это был очень выверенный взвешенный ход Саудовской Аравии. Вопрос стоял иначе: в какой форме он мог быть совершен.
– Что вы имеете в виду под «выверенным ходом Саудовской Аравии»? Казнь саудитами аль-Нимра или разрыв ими дипотношений с Ираном?
– Казнь – это триггер. Каким он мог стать – предсказать было трудно, но саудиты выбрали именно этот, максимально резонансный, вариант.
– То есть, вы считаете, что саудиты сознательно пошли на обострение ситуации?
– Конечно! Их задачей было расширить фокус внимания мировой общественности, который в этом регионе в основном завязан на Сирию, до шиитско-суннитского противостояния. Лучшего варианта, чем свести все это к противостоянию между Саудовской Аравией и Ираном, не существует.
– А зачем им это нужно?
– Это сигнал Европе и США о том, чтобы те аккуратней шли на политическое и экономическое сближение с Ираном, настаивая на взаимных шагах с его стороны. Арабские страны убеждены, что Тегеран активно вмешивается в их дела, используя для этого шиитские меньшинства, обостряя ситуацию путем подстрекательства шиитов в этих государствах против законных суннитских властей.
– Насколько велика экономическая составляющая в этом конфликте? Саудиты опасаются выхода иранской нефти на мировые рынки?
– Разумеется, этот аспект нельзя игнорировать. Россия тоже опасается этого. Но все же эта причина даже не на втором, а, скорее, на третьем — четвертом месте, если брать приоритетные версии.
– А что на первом?
– На первом месте здесь геополитическое противостояние, которое обострено вмешательством Ирана в дела соседних арабских государств — Йемена, Сирии, Бахрейна, то есть тех, где есть устойчивое шиитское меньшинство. Это ставит под вопрос устойчивость этих режимов. Иран использует подстрекательство, работающее на ослабление и свержение суннитских монархий, и заявляет об этом время от времени довольно отчетливо.
А что касается падающих цен на нефть – то это для всех плохо.
– Но очевидно, что когда Иран со своей нефтью выйдет на мировой рынок, цены на нее упадут еще сильнее.
– Я бы советовал отойти от этого аспекта, который ничего в данном случае не определяет. Определяет другое. В частности, то, что европейцы, будучи заинтересованными в иранской нефти, торопятся снять все ограничения и санкции с Тегерана, и уже частично преуспели в этом. За два дня до казни аль-Нимра европейцы впервые после длительного перерыва разморозили иранские счета, использующиеся при поставках нефти в Европу.
Разумеется, нефтяной фактор очень важен, но важно и другое — европейцы спешат с объятиями к Ирану, а американцы включили Тегеран в формат Венских переговоров по Сирии, чего никогда раньше не было. Идет реинтеграция Ирана на всех уровнях, и это смущает саудитов, потому что Иран, по их мнению, не платит за это отказом от попыток дестабилизации суннитских режимов в странах Персидского залива.
Иран стоит на стороне президента Башара Асада, содействуя сохранению сирийского конфликта, получая при этом бонусы от Европы и США в связи с подписанием ядерного соглашения с ним. Это не устраивает арабов, особенно Саудовскую Аравию, поэтому они и пошли на такое обострение.
– Насколько, в связи с этим, вероятен прямой военный конфликт между Ираном и Саудовской Аравией?
– Вероятность минимальна. В том числе, в связи с мощью военных потенциалов Ирана и монархий Залива. Такой конфликт привел бы к непоправимому ущербу для обеих сторон. Противостояние между ними уже идет в Сирии, Бахрейне, Йемене, но не напрямую, а через клиентуру, через стороны, уже непосредственно задействованные в конфликтах в этих странах.
– Тем не менее, первые залпы уже были произведены — саудиты нанесли авиаудар по иранскому посольству в Йемене.
– Так говорит Иран. Противоположная сторона утверждает, что это его выдумки в ответ на разгром толпой посольства Саудовской Аравии в Тегеране. Это дипломатическая война, Иран выносит этот вопрос на заседание Совета Безопасности ООН, но доказательств намеренного авиаудара нет. Повреждения могут быть, их несложно нанести. Например, проходя мимо здания посольства, бросить гранату… Выбиты стекла – и вот вопрос уже обсуждается на Совбезе ООН.
В Йемене идут боевые действия, и что-то может пострадать, но это не целенаправленный разгром посольства. Саудиты в этом крайне не заинтересованы, иначе их основной аргумент о том, что Иран нарушил международное право, разгромив посольство СА в Тегеране, тает.
– Насколько вероятно, что Иран уступит Саудовской Аравии и перестанет вмешиваться в дела монархий Персидского залива?
– Маловероятно. Это будет еще одна гибридная война.
– На ваш взгляд, где еще на Ближнем Востоке могут возникнуть конфликты между членами разных коалиций, борющимися с «Исламским государством»?
– Есть только один водораздел – по линии России и Ирана, с одной стороны, и всех остальных стран региона и мира, с другой. Россия выпячивает проблему с Турцией, Иран – конфликт с Саудовской Аравией, но линия разлома вокруг Сирии и в связи с Сирией одна: шиитская коалиция плюс Россия, и суннитская коалиция плюс весь мир.
Александр Желенин
Источник: rosbalt.ru
