Год назад группа вооруженных исламистов ворвалась в помещение сатирического французского журнала Charlie Hebdo и открыла стрельбу. Погибли 11 журналистов и один полицейский. В следующие два были убиты еще пять человек, в том числе четверо – при освобождении заложников, удерживавшихся в еврейском продуктовом магазине на востоке Парижа.
И, если судить по обложке последнего выпуска Charlie Hebdo, за год ничего не изменилось.
“Убийца все еще на свободе”, гласит подпись к рисунку, на котором изображен бог с автоматом Калашникова, чьи белые одежды заляпаны кровью.
Charlie Hebdo заявляет миру, что журнал он по-прежнему жив, по-прежнему печатается, по-прежнему игнорирует запреты, и объектом его сатиры, по-прежнему, остается организованная религия.
“Мне кажется, что за прошедший год ничего не изменилось, кроме поселившейся в нас пустоты, – сказал редактор журнала Жерар Биар, – Нам не хватает наших коллег, наших друзей, их таланта, но мы стараемся поддерживать дух журнала. Мне кажется, что нам это удалось”.
Но Франция в целом, безусловно, изменилась. Страна вернулась на работу после рождественских праздников с чувством глубоко укоренившегося беспокойства, придавленная памятью о трагических событиях, омрачивших Новый год.
“Они живут во тьме”
В течение десяти лет до трагедии прошлого года редакция Charlie Hebdo постоянно получала угрозы в свой адрес.
Вы этом смысле и по сей день ничего не изменилось, но изменилось отношение к этим угрозам: больше никто не считает их пустыми словами.
Журнал по-прежнему печатается, но ему пришлось перебраться в другое помещение с более серьезной охраной.
Охранники сопровождают сотрудников журнала на работу, на интервью, а также домой после окончания рабочего дня.
“Они живут за закрытыми шторами, они живут во тьме”, – сказал мне один из редакторов французской газеты, хорошо знающий редакцию Charlie.
Нападение на Charlie Hebdo
В самой редакции тоже произошли изменения.
Главные карикатуристы журнала Рисс и Луз заявили в прошлом году, что больше не будут рисовать пророка Мухаммеда. Луз в журнале больше не работает, он уволился, сказав, что не может продолжать работу без своих погибших коллег.
Колумнист Патрик Пелу тоже пообещал уволиться после внутренних споров по поводу того, кто будет контролировать редакционную политику и распоряжаться огромными деньгами, наполнившими кассу журнала сразу после того, как переживший трагедию журнал оказался в центре всеобщего внимания.
Управляющий редактор Жерар Биар говорит, что после того, как журнал превратился в некий международный символ борьбы с террором, его стали подвергать критике за провокационный и неоднозначный стиль. Раздаются многочисленные призывы уважать чужие взгляды и другую веру.
Но он с этим не согласен: “То, что многие люди называют уважением, на самом деле является страхом. Они пытаются найти какие-то логические объяснения всем этим взрывам, стрельбе, убийствам. Но это также невозможно, как пересчитать все звезды во вселенной. Тоталитаризму не нужен повод. Может быть, люди это и понимают, но страх от этого никуда не уходит”.
Отношение изменилось
Спор о том, как справиться с подобным страхом, разгорелся с новой силой после еще более кровавых терактов в ноябре прошлого года, унесших жизни 130 человек.
Опрос общественного мнения, проведенный вскоре после этих событий, показал, что 90% французов высказываются за продление чрезвычайного положения и за помещение всех радикалов под домашний арест. Число людей, поддерживающих бомбардировки в Сирии позиций группировки “Исламское государство”, выросли на 20%.
После двух терактов в январе и ноябре меры безопасности во Франции явно усилились. Теперь около 11 тысяч солдат патрулируют улицы французских городов, причем более половины из этих военнослужащих находятся в Париже. Ряды полиции выросли на треть до 80 тысяч человек.
Как сказал представитель французской полиции по связям с общественностью Станислас Гудон, вскоре после январских терактов стало понятно, что отношение публики к полицейским меняется.
“Было очень приятно слышать, как 11 января во время демонстраций в поддержку журнала толпа приветствовала полицейские машины. Люди поняли, что полицейские являются последней линией обороны против терроризма. Это был настоящий прорыв в отношениях между полицией и французами, особенно молодежью. Мне кажется, что сейчас люди нами довольны”, – сказал Станислас Гудон.
Один из парижан сказал на этой неделе в разговоре с журналистом Би-би-си, что чувствует себя в большей безопасности в таких общественных местах, как, например, железнодорожные вокзалы.
“Во Франции безопасность превыше свободы, – сказал он, – в Англии, как мне кажется, все еще свобода превыше безопасности”.
“Я только что вернулся после двухгодичного отсутствия, – сказал другой, – очень странные ощущения, когда видишь солдат и охранников в магазинах. Но жить-то надо!”
Новый терроризм
Раздаются голоса, считающие, что уроки из истории с Charlie Hebdo так и не были извлечены. Что Франция по-прежнему остается заложницей в руках своих собственных экстремистов или экстремистов из соседних стран.
Ксавье Руфе, эксперт по терроризму из Национального центра научных исследований (CNRF) предупредил правительство Франции, что оно должно изменить методы борьбы с угрозами, стоящими перед современным обществом.
По его словам, после стрельбы в Тулузе, которую устроил Мохаммед Мера четыре года назад, нет оправданий тому, что никто не предвидел трагедий прошлого года.
“С 2012 года нам приходится иметь дело с совершенно новой формой терроризма, – сказал мне Ксавье Руфе. – Речь идет о небольших организованных группах полугангстеров-полутеррористов, которые возвращаются к исламу, или принимают его, и начинают подкладывать бомбы. Все происходит невероятно быстро. Есть парни, с готовностью умирающие во имя ислама, которые даже ни разу не прочитали Коран. Процесс идет со скоростью света, еще 10 лет назад ничего подобного не было”.
Скорость, с которой мелкие преступники становятся, по словам Руфе “человеческими бомбами” является одним из главных вызовов, стоящих перед Францией и другими европейскими странами.
Он считает, что службы безопасности застряли в том времени, когда врагами была “элита” террористического мира – такие люди, как Бин Ладен. На самом деле будущим террора являются молодые люди, такие, как братья Куаши (виновные в нападениях на Charlie Hebdo), или братья Абдеслам (участвовавшие в ноябрьских терактах), которые прожили свою жизнь в бедных предместьях европейских городов.
“Я зла на Францию”
Франция начала год воспоминаниями о жертвах ноябрьских терактов. Одна из женщин, уцелевшая во время захвата еврейского магазина, рассказала французским журналистам о том, как ей удалось справиться с пережитым, и как она отнеслась к еще большей трагедии, случившейся в ноябре.
Зари стояла за кассой, когда в магазин вошел вооруженный автоматическим оружием Амеди Кулибали. На протяжении последующих часов на ее глазах некоторые заложники были убиты.
После ноябрьских событий, как она сказала, “все как будто бы началось заново, как если бы меня взяли в заложники во второй раз”.
Две недели Зари боялась выходить из дома. Ей казалось, что ее убьют, если она отважится выйти за хлебом.
“Я зла на Францию, – говорит она. – Как будто смертей в январе было недостаточно! Они дождались того, что еще десятки человек погибли, прежде чем осознали опасность, которую представляет терроризм. Я больше никому не доверяю”.
Круги от январских событий широко разошлись по всей Франции, оказывая влияние на такие совершенно разные вопросы, как миграция и регулирование интернета. Кроме того, они изменили что-то и в самой национальной психологии. Французы осознали, что борьба с терроризмом продолжается, и что страна вступила в совершенно новую эру.
“Целый год мне говорили, что это больше никогда не повторится, – говорит Зари, – но я им больше не верю”.
Источник: bbc.com
