Радио Свобода продолжает цикл программ и интервью, посвященных главным знаковым событиям и датам наступающего 2016 года. Каковые общие перспективы нынешней российской власти в наступающем 2016 году? Какие факторы внутри России и за ее пределами работают на Кремль и какие работают против него? Какие из них будут усиливаться, а какие ослабевать? На эти вопросы отвечает известный политолог, эксперт исследовательского Брукингского института в Вашингтоне Лилия Шевцова.
Одним из внешних факторов, пока играющих на руку президенту России Владимиру Путину, является крайняя слабость международных институтов, которые призваны работать на стабильность и сдерживание ретивых игроков, вознамерившихся в одностороннем порядке изменить правила поведения стран на международной арене, полагает Лилия Шевцова:
– Мне кажется, можно спрогнозировать основную траекторию на следующий год – траекторию и мирового порядка, то есть основных концепций развития внешней политики, и основную траекторию движения России. Конечно, невозможно определить события. Это было бы просто гаданием, которое может вызвать просто крутые повороты, либо разворот, обвалы. Но можно определить, по крайней мере, движение поезда, хотя то, что произойдет в самом поезде, сказать трудно, особенно в ситуации сегодняшнего дня. И она весьма примечательна. Ведь сегодня фактически разрушено равновесие в мировом развитии. Рассыпается стабильность. Прежний статус-кво исчезает. Нарушаются прежние правила игры и международной системы управления, я говорю и об ООН, и о Совете Безопасности с правом вето, которые блокируют любые необходимые решения. И ВТО, и все региональные системы сотрудничества и безопасности, от АСЕАН до Евразийского союза – все в состоянии паралича.
– Что касается Европы, то ее механизмы принятия коллективных решений находятся сегодня в далеко не в лучшем состоянии, что весьма тревожно. Ведь именно на раскол общеевропейских институтов направлены основные усилия Кремля?
– Продолжается кризис нынешней модели либеральной демократии. И он сказывается в том, что ЕС потерял драйв, потерял миссию. И фактически ЕС сегодня подменяет кто? Канцлер Ангела Меркель. Поневоле, не желая того, она сделала из Германии мировую сверхдержаву.
С точки зрения Лилии Шевцовой, и глобальные тенденции в идеологической области складываются для путинской команды весьма удачно:
– Происходит крайне тревожная вещь – потеря привлекательности самой идеи либеральной демократии. Согласно данным “Фридом Хаус”, где-то с 2006-2007 годов скукоживается, сокращается мировой демократический ареал. И взамен усиливаются попытки нелиберальных государств (это Россия, Китай, в какой-то степени Иран, который выползает из санкций) заполнить вакуум. Вот та международная ситуация, международный фон, в котором будет двигаться Россия в своем поезде.
Что мешает России в полной мере использовать слабости противника, так это структурные изъяны в ее собственной системе власти, считаетЛилия Шевцова. Из того, например, что Запад не всегда ведет себя принципиально, Кремль сделал ошибочный вывод, что Запад будет вести себя оппортунистски перед лицом любого вызова. И оказался не прав, как было в случае аннексии Крыма и интервенции на восток Украины:
– Если мы взглянем на нашу систему самодержавия, которая обновилась за последние 20 лет, это эта система, в принципе, отторгает множество альтернативных оценок ситуации. И отторгает в конечном итоге оценку адекватную! В последнее время Кремль допустил ряд серьезнейших ошибок в оценке ситуации, на основе которых там принимались кардинальные решения в 2014-2015 годах. Я до сих пор считаю, что если бы у Кремля была адекватная оценка мировой ситуации, политики ведущих западных игроков, то вряд ли Путин пошел бы на аннексию Крыма, вряд ли Путин пошел бы на войну в Украине. Потому что, очевидно, в концепции Кремля была заложена уверенность, что ведущие западные лидеры проглотят это так же, как они проглотили российско-грузинскую войну, расчленение Грузии. И вот здесь мы подходим к одному из важнейших вопросов: в какой степени Кремль оценивает силу, возможности, потенциал Запада? Судя по всему, где-то, наверное, к 2011-2012 годам Путин и правящая команда в Кремле пришли к выводу, скажем, своего рода “шпенглерреализму”, что эпоха Запада завершилась. И этот вывод был заложен в основу обновленной концепции российской внешней политики в 2013 году. И неоднократно Сергей Лавров говорил о том, что возможности Запада себя исчерпали, “пришло наше время”. Очевидно, 15 лет общения Владимира Путина с западными лидерами, начиная с Берлускони, Ширака, Саркози, Шредера, конечно, Блэра, потом с Кэмероном и, наконец, Обамой, привели его к одному простому и незатейливому выводу: “Они слабаки! “Они съедят то, что мы предложим им по нашему меню! С ними можно не считаться”.
В известной степени, конечно, Путин прав – Запад находится в состоянии кризиса. Лидеры Запада вряд ли могут привнести какой-то весомый вклад в обновление и международных отношений, и самой модели либеральной демократии. Но кризис-то постигает Запад не в первый раз! Запад преодолевал свои кризисы в 30-е годы прошлого века, и в 70-е годы. И оказывается, кризис, может быть, является единственным реальным механизмом обновления и западной модели общественной системы. Видимо, в Кремле переоценили глубину кризиса, переоценили степень ущербности западного политического мира. Они сделали ошибку! И Запад смог консолидироваться, кстати, неожиданно для меня, достаточно быстро на протяжении прошлого года. Запад до сих пор остается в рамках единства по санкционному пакету в отношении России, который должен заставить Москву соблюдать Минские договоренности.
В какой-то момент Кремль осознал, что лобовые попытки пробить Запад не проходят, и стал действовать изобретательно – однако, как полагает Лилия Шевцова, тактические гибкие подходы к Западу в дипломатической сфере будут и далее сочетаться в политике Путина с неослабевающей антизападной военно-патриотической пропагандой. Построить идеологический базис без этой составляющей режим, похоже, не в состоянии. Реальный вызовы социально-экономического развития страны Кремль подменяет псевдовызовами, которые якобы преподносит ему внешний мир, и обретает легитимность, борясь с этими мнимыми угрозами. В этом есть определенная логика. Автократические режимы лучше приспособлены к отражению псевдовызовов, чем вызовов реальных, особенно, если попутно с отражением псевдовызовов наружных можно нейтрализовывать внутренних политических противников. Правда, каждый последующий всплеск милитаристской истерии оказывается короче предыдущего. И власти, ради ее подогрева, все время приходится отыскивать новых врагов, продолжает эксперт Брукингского института:
– Я думаю, что уже где-то к середине 2014 года, и уже совершенно точно к осени 2014 года, в Кремле было принято решение – найти любые способы выйти из изоляции, вернуться за стол переговоров, к диалогу с Западом. И очевидно, Путин и кремлевская команда осознали, что, если Россия хочет быть сверхдержавой, либо даже региональной державой, если Россия хочет сохранить статус, свое значение и даже вес в том же Совете Безопасности, она должна срочно “выходить из лепрозория”, в который сама себя загнала войной с Украиной. И, кстати, Минские соглашения, “Минск-2” – это была формула, по сути дела, пролоббированная самим Путиным. Это была формула поиска компромисса с Западом по поводу Украины. Поиск пути – завершение российской авантюры в Украине, правда, на российских условиях.
А Сирия и “сирийский гамбит”, как мы называем теперь очередное приключение Кремля – на сей раз на Ближнем Востоке – преследовала совершенно четко триединую задачу. Во-первых, прорвать изоляцию России и попытаться заставить Запад и окружающий мир забыть об “украинских приключениях”. Во-вторых, легитимировать и воспроизвести военно-патриотическую мобилизацию власти в России. Очевидно, при данном режиме Кремль не сможет выйти за пределы этой легитимации, т. е. перейти из военного времени, вернуться обратно в мирное время. В-третьих, это попытка навязать Западу, а также миру свое видение миропорядка, который состоит в требованиях признать право России на собственную интерпретацию основных принципов международных отношений, т. е. суверенитета, территориальной целостности и других принципов. Вот это – триединая задача Кремля в Сирии.
“Я, конечно, могу ошибаться, но не думаю, что Запад пойдет на компромисс с Россией по Сирии и Украине”, – говорит Лилия Шевцова. Эксперт Института Брукингса также обозначила вопросы, которые Кремлю предстоит решать в 2016 году. Правильно сформулировать проблему не менее важно, чем предсказывать, насколько успешно российская власть с нею справится:
– 2016 год будет очень важным годом, который, во-первых, покажет, в какой степени российская система может найти новые способы самовоспроизводства, и в какой степени нынешний политический режим сможет восстановить доверие к себе политического класса, очень подорванное, а также доверие общества. Несмотря на этот совершенно поразительный рейтинг поддержки и доверия, он мало говорит о реальных настроениях общества. И в какой степени сам Запад может найти баланс в отношениях с Россией. Я попытаюсь расшифровать то, что я сейчас сказала. Если речь идет о российской системе и российском режиме, то совершенно четко есть все доказательства того, что российское самодержавие уже в прошлом году вошло в новую стадию своей агонии. Первая открытая стадия агонии, несомненно, совпала с 1991 годом. Это год распада Советского Союза. Это уникальной событие в мировой истории! Представьте себе, что ядерная сверхдержава, один из полюсов миропорядка, фактически распадается, как глиняная статуя, без всяких угроз извне и без всяких угроз внутри страны. В мирное время такой распад – это уже свидетельство исчерпания ресурсов системы. А сейчас, начиная с 2014 года, есть все признаки того, что эта система входит в новую стадию агонии. Стадия агонии может быть второй, третьей, четвертой. И сам процесс агонии может быть достаточно длительным. Кстати, агония и Австро-Венгерской империи была такова, и агония Османской империи была достаточно длительной. Но все признаки самоисчерпания этой системы налицо.
Во-первых, эта система не развивается. Любой биологический организм, общественно-политический, который не развивается, уже деградирует. Он загнивает, он находится в стадии агонии. Во-вторых, эта система не обеспечивает воспроизводство и укрепление человеческого капитала. Более того, она работает против интересов людей. Она заставляет общество компенсировать ошибки, неэффективность, провалы самой системы. Она пытается выживать за счет “соков общественной энергии”, деморализуя и ведя к деградации общества. И, наконец, самый очевидный, самый яркий пример и подтверждение агонии – это переход системы, в мирное время, из мирной модальности, из относительно мирного, спокойного развития, к военно-милитаристской и патриотической легитимации. Ну, не было причин для этого! И эта система, которая не может отвечать на внутренние вызовы, т. е. не может обеспечивать развитие и стабильность, не может гарантировать интересы не только общества, а интересы даже политического класса рантье. Эта система вдруг прибегает к защите от мифических врагов. Эта система подменяет внутренние реальные вызовы, а их множество – экономические, социальные, демографические, здоровье, дороги, региональный бюджет и т. д. – внешними вызовами. “Эскалация НАТО, американская агрессивность, украинские национал-фашисты”. А теперь Кремль ищет вызовы в Сирии, где, по сути дела, у России нет непосредственных, прямых национальных, государственных интересов. Власть продолжает акцентировать механизм искусственного взращивания страхов – неуверенности в завтрашнем дне, потребности прислониться к государству для того, чтобы спрятаться от угроз, внутренних и внешних, которые являются имитацией.
Но ведь как много факторов начинают работать на подрыв российской стабильности, на подрыв устойчивости этой системы! Конечно же, это фактор нефти, о котором говорят все. Российский бюджет до сих пор основывается на цифре 50 долларов за баррель. А если будет 35, а если – 30? То бюджет летит к чертовой матери, а с ним, собственно, и инвестиции, и потребление. Любые надежды на рост производства. Но кроме этого, начинают работать и другие факторы. У российской власти нет идеи, которая была, кстати, у советской власти, позитивной, конструктивной идеи, которая могла бы мобилизовать общество на позитивное будущее, на устремление в будущее. У российской власти нет факторов, которые бы заставили население быть готовым к самопожертвованию. Это, между прочим, очень важный фактор, который может поддерживать эту систему и эту власть. Только 16 процентов россиян, несмотря на их поддержку лидера, готовы к определенным лишениям и самопожертвованию во имя поддержки власти. А кроме этого, налицо и просто отсутствие финансирования экономики, экспортных отраслей, отсутствие возможности добыть кредиты за рубежом. Это, между прочим, не просто стагнация, это кризис российской экономики. И милитаризация сознания не спасает. Потому что временная милитаризация, поверхностная, существует – поддержка действий России в Сирии, как поддержка действий России раньше в Украине – но она очень быстро будет исчерпываться. Потому что по своей сути россияне не хотят войны.
– А есть еще факторы, ослабляющие современный российский режим?
– Существует еще два фактора, которые работают против Путина. Один – это российский класс рантье, который живет в глобализированном мире, который в личном качестве интегрирован в западное общество через банки, детей, через свои коттеджи, через “Лондонград”. Этот класс рантье – это тот класс, которого не было в советской системе. При советской системе политический класс был готов к выживанию в рамках изоляции и в рамках “железного занавеса”. Класс, который состоит из Усманова, из Алекперова, из генерального прокурора Чайки, и всех других представителей российской бюрократической элиты, с банковскими вкладами в Швейцарии, не готов жить в Северной Корее! Они не готовы к самопожертвованию. Они не готовы к закрытию границ. Возникла ситуация, когда Путин, с его милитаристской составляющей, перестал быть гарантом – вот это очень важно! – выживания своего политического класса. Который пока еще только думает, насколько он недоволен шефом, но который уже недоволен. Но который пока еще и не готов рисковать открытым проявлением недовольства.
- А их начальник пока еще не готов круто перетасовывать элиту по образцу одного своего великого предшественника?
– Если говорить о механизме, при помощи которого Сталин и Мао Цзэдун в свое время выживали – за счет “чисток” – то я не исключаю, что в момент отчаяния Владимир Владимирович все же на это пойдет, для того, чтобы бросить какие-то жертвы возмущенному народу, который начнет выходить на улицы. Он, очевидно, рискнет пожертвовать какими-то представителями третьего, второго эшелона. Но вряд ли он пожертвует тем кругом, на который он опирается, с которым повязан не только сделками, но и принципом лояльности. Ибо без этого лидер остается голым и без прикрытия.
Но между прочим, существует еще один фактор – это репрессивный аппарат, российские силовики, которые в рамках различных политологических исследований рассматриваются в качестве одной из опор нынешнего политического режима, что, действительно так и есть. Россией, между прочим, никогда не правили преторианцы! Россией всегда правили гражданские. Даже при советской власти КГБ представлял собой лишь сторожевого пса КПСС, который стоял у кремлевских ворот, охранял кремлевские ворота. А сейчас впервые в российской истории силовики правят Россией. И в этом сказывается определенная логика того, что происходит. Силовики действительно делают гораздо больший акцент на репрессивные методы, и будут это делать в ближайшем будущем. Но одновременно они ослабляют систему. Происходит то, что происходило исторически в других цивилизациях и в других системах, когда силовики начинали быть торгашами, когда преторианцы начинали овладевать собственностью! Почему погибла Спарта? Потому что военная когорта спартанцев вдруг начала торговать. Почему начала загибаться Османская империя? Потому что османские военные вдруг ощутили вкус к собственности и потеряли способность к защите империи.
То же самое происходит у нас. Следственный комитет, Генпрокуратура, силовики на всех уровнях – от региона до маленького городка – им всем был дан карт-бланш на приобретение собственности. И в последнее 10-летие происходит огромный передел собственности, когда основным собственником оказывается силовой сегмент политической элиты, который объединяет в своих руках репрессивный ресурс, власть и собственность. И вот в этом качестве, объединив власть, собственность и репрессии, оказывается, они меньше способны и готовы защищать это государство. Они будут защищать только себя, и свое инкорпорирование в западную цивилизацию – любым способом. Они будут защищать свою способность иметь счет в каком-нибудь “Райффайзенбанке” в Австрии, но не Путина и его личную власть. Это очень интересно – как это все будет проявляться на протяжении 2016 года.
В 2016 году, подытоживает Лилия Шевцова, мы увидим продолжение путинского эксперимента по отысканию новых методов укрепления режима, которые укладываются в сложную формулу: быть против Запада, внутри Запада и вместе с Западом одновременно. В системе есть еще достаточно резервов, включая финансовые, чтобы в 2016 году предотвратить коллапс здания власти, по всей длине которого, однако, уже пошли трещины, проявляющиеся то в протестах дальнобойщиков, то в глухом недовольстве класса рантье, т. е. групп, которые еще недавно были опорой режима. А еще Лилия Шевцова также очень надеется, что в наступающем году, на фоне углубляющегося экономического кризиса, россияне наконец начнут лучше отличать реальные угрозы от мнимых.
Евгений Аронов
Источник: svoboda.org
