“Между Россией и Западом не может быть союза ни ради интересов, ни ради принципов, мы, русские, должны неизменно помнить, что принципы, на которых стоят Россия и Европа, столь противоположны, столь взаимно отрицают друг друга, что жизнь одной возможна только ценой смерти другой. Следовательно, единственная естественная политика России по отношению к западным державам, это не союз с той или иной из этих держав, а разъединение, разделение их. Ибо они только когда разъединены между собой, перестают быть нам враждебными — по бессилию”.
Эти слова, немного похожие на последние заявления российского президента Владимира Путина, на самом деле принадлежат русскому поэту и дипломату Федору Тютчеву, и написаны они были в 1864 году. Представление о вечной антипатии Запада очень сильно в российском мышлении в последние два столетия. На самом деле, это тот кладезь, из которого Путин черпает вдохновение для своих выступлений последнего времени, сплачивая население России и обосновывая кремлевскую политику на Украине и в других местах. Согласно таким представлениям, Запад завидует динамизму России и ее нравственному превосходству и стремится получить территориальные выгоды за ее счет. Путин неоднократно утверждал, что Запад с XVIII века проводит политику сдерживания в отношении России, а западная реакция на украинские события — просто сегодняшнее проявление данной политики. На самом деле, враждебное отношение к этому могучему евразийскому колоссу настолько глубоко и последовательно, что даже без Украины Запад нашел бы какой-нибудь предлог, пусть самый шаткий и неубедительный, чтобы попытаться поставить Россию на колени.
Такой аккуратной маленькой концепцией можно все объяснить, подкрепив эти объяснения исторической перспективой — ни больше, ни меньше. В ней есть и дополнительное преимущество, ведь Россия освобождается от всякой ответственности за сегодняшнюю напряженность в отношениях с Западом. Но насколько точна эта концепция?
XVIII и XIX столетия стали золотым веком российской экспансии. В этот период Российская империя поглотила огромные территории в Центральной Азии, на Кавказе и на своих западных рубежах, и в основном на этих нерусских территориях позднее были сформированы 14 советских республик. С распадом Советского Союза Россия лишилась этих земель. Если бы западные державы в эти века проводили политику сдерживания в отношении России, то такую политику можно было бы назвать только полным провалом и никак иначе. Финн, латыш, поляк — любой мог спросить, где было это сдерживание, когда они в нем остро нуждались.
В XVIII веке Россия нанесла нокаутирующие удары по двум западным державам — Польше и Швеции, а затем начала длительный процесс разрушения Османской империи. В 1700 году Петр I вторгся в Швецию и положил начало Северной войне. Хотя война эта тянулась до 1721 года, ее исход был решен в 1709 году в ходе знаменитой Полтавской битвы, когда русские уничтожили шведскую армию, которой командовал лично король Карл XII. Именно тогда в русском языке появилась поговорка «погиб, как швед под Полтавой», а Швеция по сути перестала существовать как ведущая европейская держава. Солженицын метко оценил историческое значение данного сражения: Россия перешла от одной захватнической войны к другой, а Швеция отказалась от имперских притязаний и стала придерживаться нейтралитета, повышая благосостояние своих граждан и создавая для них достойную жизнь. Так кто же, спрашивает Солженицын, победил и проиграл под Полтавой?
Россия в основном держалась в стороне от европейских войн XVIII века, если не считать Семилетнюю войну (1756-1763 гг.), в ходе которой русская армия разгромила войска Фридриха Великого, оккупировала Восточную Пруссию и даже на непродолжительное время в 1760 году захватила столицу Фридриха Берлин. Его спасла весьма своевременная кончина российской императрицы Елизаветы в 1762 году, после которой на трон взошел ее сын Петр III, боготворивший Фридриха и выведший Россию из состава антипрусской коалиции. Спустя десять лет супруга Петра и его наследница Екатерина Великая, сама являвшаяся германской принцессой, объединилась с германскими державами Пруссией и Австрией и приступила к расчленению Пруссии, итогом которого стал Третий раздел Речи Посполитой в 1795 году. Общая обеспокоенность этих держав и их стремление не допустить возрождения польской государственности создали некую общность интересов, и XIX век стал временем почти нерушимой гармонии между Россией и Германией.
В XIX веке Россия гораздо активнее занималась европейской дипломатией и конфликтами, начиная с наполеоновских войн. Злополучную кампанию Наполеона в 1812 году часто приводят в качестве главного примера западной агрессии против России. Но по-настоящему значимым обстоятельством в период 1812-1815 годов было то, что все ведущие европейские державы находились в союзе с Россией против Наполеона, ибо все они были полны решимости не допустить французского господства на континенте. Россия воспользовалась европейской неразберихой в наполеоновскую эпоху и нанесла дополнительные удары по своим старым противникам Швеции и Османской империи, аннексировав в 1812 году Финляндию и Бессарабию. Венский конгресс в 1815 году отдал России новые польские земли, после чего она завершила свою западную экспансию. Впоследствии ее границы до конца XIX века оставались практически неизменными, и ни одна западная держава их не оспаривала.
Политика сдерживания придумана не вчера. Она проводится в отношении нашей страны многие-многие годы — всегда, можно сказать, десятилетиями, если не столетиями. Словом, всякий раз, когда кто-то считает, что Россия стала слишком сильной, самостоятельной, эти инструменты включаются немедленно.
Путин, послание Федеральному Собранию, 4 декабря 2014 года.
В XVIII веке трудно различить хотя бы одно событие, которое можно было бы убедительно назвать «западным сдерживанием» России. Но в XIX веке были отчетливые примеры того, как западные державы с переменным успехом пытались остановить российскую экспансию. Вот наиболее яркие моменты.
Несмотря на то, что Россия внесла важнейший вклад в разгром Наполеона, Венский конгресс отверг ее попытки получить бывшие польские земли в полном объеме. Другие ведущие державы объединились в своем стремлении сдержать проникновение России в Центральную Европу, и ей пришлось согласиться с тем, что Пруссия и Австрия получат свою долю добычи от Третьего раздела. Территория под названием «Царство Польское» стала буферной зоной, имевшей собственную конституцию и армию.
Встревоженные возможными последствиями от того смертельного удара, который Россия нанесла по Османской империи, Британия и Франция выступили инициаторами Крымской войны 1853-1855 гг. Это стало еще одним поводом для исторических обид России на Запад.
Обеспокоенные перспективой возникновения на Балканах зависимого от России государства, которое могло стать доминирующим в регионе, ведущие европейские державы на Берлинском конгрессе в 1878 году действовали заодно. Они расчленили «большую Болгарию», которая стараниями России возникла в ущерб Османской империи в соответствии с условиями Сан-Стефанского мирного договора.
Во второй половине XIX века Британия и Россия вступили в «большую игру», в ходе которой Лондон, обеспокоенный судьбой своих владений в Индии и морских путей из нее, при помощи дипломатии и материальной поддержки местных сил пытался остановить продвижение России на Кавказе и в Центральной Азии. Результаты были достигнуты весьма скромные.
Кроме того, из-за стремления Санкт-Петербурга сохранить устоявшийся монархический порядок Россия в XIX веке получила прозвище «жандарм Европы» и превратилась во врага западных республиканцев и революционеров. Далее, в ходе польских восстаний в 1830 и 1863 годах в западных странах возникла значительная поддержка движению за польскую независимость. Прежде всего, она проявилась в Британии и во Франции — но определенно не в Пруссии и не в Австрии.
Но все это даже отдаленно не напоминало «западное сдерживание» России. Попытки Запада остановить российскую экспансию в XIX веке зависели от ситуации, были эпизодическими и в основном непоследовательными. Западные державы стремились ограничить территориальное расширение Российской империи не из-за какой-то природной враждебности по отношению к России, а потому что по меньшей мере некоторые российские захваты — как реальные, так и планируемые — создавали угрозу вполне конкретным интересам других держав. Более того, Санкт-Петербург практически все время поддерживал хорошие отношения с одной и более западными державами. Единственными непродолжительными периодами относительной изоляции стали Крымская война, когда традиционно дружественные Пруссия и Австрия сохраняли нейтралитет, и конец 1880-х — начало 1890-х годов, когда ослаб союз России с германскими государствами, а альянс с Францией еще не возник. Ни одна из западных держав не претендовала ни на какие российские территории, даже вторжение Наполеона не имело целью «оторвать лакомые куски» от России, а было направлено на то, чтобы заставить Российскую империю придерживаться принципов и правил его континентальной системы. Россия продолжала захватывать все новые обширные территории на Кавказе, в Центральной Азии и на Дальнем Востоке, а западные державы лишь периодически предпринимали попытки умерить ее аппетиты, не говоря уже об усилиях по окружению и блокированию страны.
События, спровоцированные на Украине, стали концентрированным выражением пресловутой политики сдерживания, проводимой в отношении России. Ее корни уходят глубоко в историю, и очевидно, что такая политика не прекращалась, к сожалению, и после завершения холодной войны.
Из выступления Путина перед российскими дипломатами, 1 июля 2014 года.
В таком историческом контексте кремлевская история о «враждебности Запада» вызывает вполне конкретный вопрос: каких именно территорий Россия несправедливо лишилась по причине «западного сдерживания» в XIX веке? Имела ли она право на экспансию в глубине Балкан? Имела ли она законное право на аннексию турецких проливов, на значительную часть территорий Анатолии, на южный Азербайджан и на южный берег Каспийского моря? Обладала ли она законным правом на экспансию в Афганистане, Индии, Синьцзяне и Маньчжурии, которого ее жестоко лишил злобный Запад?
В XX веке произошли новые крупные события в отношениях России с западными державами. Тот длительный период, когда Пруссия являлась российским партнером (причем, обычно младшим партнером), подошел к концу, когда Пруссия превратилась в Германию. Вторжение Германии на втором году Первой мировой войны стало первой за два столетия попыткой западной державы захватить российскую территорию. Однако успех Германии, олицетворением которого стал Брестский мирный договор 1918 года, оказался недолговечным, и его результаты были анулированы с крахом германской монархии, с перемирием 11 ноября и с заключением Версальского договора. Судорожная и нерешительная интервенция союзников во время Гражданской войны в России в 1918-1921 гг. была определенно антибольшевистской, но отнюдь не антироссийской. Западные интервенционистские державы не претендовали ни на какие российские территории и даже не хотели признавать и поддерживать настроенных на независимость прибалтов, украинцев и грузин. В действительности союзники воевали вместе с Белой армией за Россию «единую и неделимую».
Нацистское вторжение в 1941 году стало более амбициозным территориальным захватом, осуществленным против России, но оно завершилось для Германии еще большей катастрофой, нежели ее восточная кампания в ходе Первой мировой войны. Опять же, захват российской территории западной державой был непродолжительным, и в данном случае за ним последовало беспрецедентное усиление российской власти в глубине Центральной Европы. Вот тогда, впервые в истории, началась подлинная западная политика сдерживания.
Распространители идеи о гонениях на Россию представляют вторжения Франции и Германии, а также политику сдерживания времен холодной войны в качестве разных аспектов одной и той же многовековой враждебности Запада по отношению к российскому государству. Все эти события действительно отражают известные тенденции в европейской истории, но это отнюдь не однопредметное антироссийское помешательство, как кажется некоторым обозревателями. Самым примечательным моментом в этой истории является то обстоятельство, что когда против России было совершено вторжение в 1915-1918 гг., а затем в 1941-1944 гг. (как и в 1812 году), другие ведущие западные державы были на ее стороне. Всякий раз, когда Россия побеждала западных оккупантов, она делала это в составе широкого альянса с другими западными странами. Надо сказать, что на протяжении столетий, предшествовавших холодной войне, западные державы ни разу не объединялись для ведения войны против России, а создавали союзы против той державы, которая хотела господствовать в Европе. В начале XIX века это была Франция, а в первой половине XX века — Германия. Крымская война стала единственным конфликтом против западных держав, в котором у России не оказалось союзников на Западе. Но и в этом случае западная коалиция против России состояла только из Британии, Франции и Сардинии, что вряд ли можно назвать единым фронтом Запада. Холодная война, ставшая единственным подлинным периодом западной политики сдерживания России, очень точно укладывается в эту историческую схему — но не как проявление враждебности по отношению к России, а как еще один пример европейского единения против державы, пытающейся властвовать на континенте. Западная солидарность перед лицом реальной советской угрозы просто следовала знакомой модели европейской политики баланса сил. Но люди с определенным складом ума усматривают в этом антироссийский заговор — и даже заглядывают в глубину веков, видя злобные козни и там тоже.
Но даже если Путин неверно характеризует исторический контекст, россияне с полным правом обижаются на коллективное поведение Запада после окончания холодной войны, не так ли? Расчленение Советского Союза, расширение НАТО, постоянное унижение России, а также невнимание Запада к ее интересам — разве это недостаточное доказательство западного вероломства и стремления ослабить Россию?
В данной статье недостаточно места, чтобы подробно остановиться на всех этих темах, но пара моментов поможет увидеть полезную перспективу.
Советы обычно называли ведомства государственной власти в СССР «органами». Соответственно, можно сказать, что Советский Союз умер от отказа многочисленных органов. Его распад стал результатом внутреннего развала, а не мощных ударов западных армий или экономической политики в отношении врага по холодной войне. Надо сказать, что крах СССР произошел как раз в период спада напряженности в отношениях Востока и Запада, когда холодная война по сути дела закончилась, а советских граждан уже не сплачивал страх перед внешней агрессией. Видимо, нынешнее российское руководство осознает этот факт.
Что касается постсоветских границ, которые русские националисты считают абсолютно несправедливыми, то их проводили не в Вашингтоне и не в Брюсселе, а в Москве, и Запад не имел к этому совершенно никакого отношения. Не было диктата по типу Версаля или Трианона. Виктория Нуланд не раздавала бутерброды в Беловежской пуще.
Кроме того, великое пугало западного империализма после распада Советского Союза оказалось собакой, которая не лает и не кусает. Почему так получилось, что завистливый Запад, веками вожделевший российских земель, в момент наибольшей исторической слабости России не ринулся на их захват? Западные коршуны не кружили над советскими останками. После 1991 года никакая западная страна не аннексировала и не предъявила претензий ни на один сантиметр российской территории, даже на такие земли как Калининградская область и Карелия, отобранные у западных стран всего за полвека до этого. Несмотря на чрезмерное перевозбуждение и тревогу россиян по поводу предполагаемых американских замыслов в Сибири, американцы почему-то не стали осуществлять свои схемы по воссоединению эскимосов Аляски с их сибирскими собратьями. Они даже не стали придумывать рассказ о братских народах, жестоко разделенных искусственной границей, которая была капризно проведена по середине Берингова пролива.
Такая сдержанность Запада необъяснима с точки зрения российских представлений о его хищнических замыслах, но она вполне понятна в свете исторической действительности. Россия не смогла бы стать самой большой страной в мире, постоянно подвергаясь алчным нашествиям и сдерживанию со стороны Запада. На самом деле единственная территория, которую Россия за последние три столетия навсегда уступила западной державе, это Аляска. Но она была добровольна продана США. Единственная страна, предъявляющая претензии на российские территории, это Япония, которая хочет вернуть несколько жалких островов. Откровенно говоря, граничащий с паранойей страх по поводу того, что западные державы совместными усилиями начнут грабить и расчленять Россию, если она проявит малейшие признаки слабости, основан на поведении самой России по отношению к Польше, Швеции и Османской империи, а не на реальном опыте столкновения с западной агрессией.
Обвинения в том, что Запад нарушил данное в конце холодной войны обещание не расширять НАТО, были авторитетно и убедительно опровергнуты в результате проведенного в 2009 исследования, авторы которого изучили рассекреченные советские и западные документы и отчеты о ключевых встречах и переговорах 1990-х годов, не полагаясь исключительно на воспоминания их участников. Заявления о том, что НАТО не продвинется «ни на дюйм на восток» относятся к военной инфраструктуре альянса в контексте объединения Германии как члена НАТО. Ни одна из сторон в то время не видела в этих заявлениях препятствий вхождению стран Центральной Европы в состав НАТО по той простой причине, что ни Советы, ни Запад в начале 1990-х просто не могли себе представить такую перспективу.
Есть и еще один исключительно важный аспект расширения НАТО, который стараются скрыть критики: Запад не заманивал и не тащил в свой альянс страны Центральной Европы, их подталкивала туда Москва. Российский ревизионизм и великодержавный шовинизм это самый эффективный инструмент вербовки в состав Североатлантического альянса. Одно интервью такого деятеля как Александр Дугин, одна конференция Института стран СНГ под руководством Константина Затулина могут сделать в этом отношении гораздо больше, чем совокупная работа всех информационных центров НАТО за последние 25 лет. Если Москве не нравится расширение НАТО, ей следовало бы прекратить создавать такие условия, в которых членство в альянсе становится столь привлекательной идеей для многочисленных соседей России. Преувеличенный страх перед окружением России стал движущей силой ее политики, которая вызывает противодействие со стороны других государств, создавая самосбывающееся пророчество: у России по определению не может быть безопасных границ, пока она делает врагов из своих соседей.
Идея о гонениях на Россию и о ее окружении, лишенная своего массивного слоя мифологии, пафоса и ложных исторических интерпретаций, тем не менее, содержит в себе зерно правды. Западные страны действительно преследуют свои собственные интересы, отстаивая их даже в случае столкновения с Россией, когда они не консультируются с ней и не информируют ее на ключевых поворотах. Но если говорить честно, Россия с Западом поступает точно так же. Да, Запад ударил Россию исподтишка в Боснии, Косове и Ливии, но и Россия ни с кем не советовалась, когда захватывала аэропорт Приштины в Косове, вторгалась в Грузию и на Украину. Предположительно щедрые и неоплаченные жесты России в сторону Запада были либо неизбежны, например, вывод российских войск из бывших стран-сателлитов СССР, либо явно соответствовали интересам России, например, в случае, когда Москва поддержала кампанию США/НАТО против талибов.
Честный взгляд на интересы Запада и России после холодной войны заставляет нас задать следующие вопросы. Во-первых, что конкретно могло произойти, если бы Запад на протяжении последней четверти века шел на компромисс с Россией и удовлетворял ее интересы? Безропотное согласие с этническими чистками на Балканах? Наблюдение со стороны за тем, как войска Каддафи топят Бенгази в крови? Ободряющие аплодисменты в моменты, когда Россия проглатывает соседние регионы и целые страны под видом стремления «народных» движений к евразийской интеграции и воссоединению Русского мира? Отказ от расширения НАТО, в результате чего в центре Европы образовался бы вакуум безопасности, а из тлеющих углей старых конфликтов могло вновь разгореться пламя? Во-вторых, если цели и интересы Запада и России радикально расходятся (а это действительно так во многих областях), то каким образом они могут наладить практическое партнерство? Как они могут сотрудничать, если их тянет в противоположные стороны?
К сожалению, когда дело касается европейской безопасности, российские и западные интересы вступают в конфликт. Начатые после холодной войны усилия Запада по «экспорту безопасности» на восток напрямую противоречат стремлению Москвы иметь в своем окружении слабых и расколотых соседей, которых она может контролировать. Российские великодержавные шовинисты упорно видят в событиях 1991 года историческое отклонение, трагическое, но исправимое, в то время как остальной мир, и прежде всего постсоветские соседи России, видят в этом новую норму. На самом деле, несмотря на все это очернительство Запада, попытки Москвы изменить сложившийся после холодной войны порядок терпят неудачу не по причине западной решимости (как бы не так!), а из-за того, что сама Россия не в силах вновь собрать постсоветские земли посредством собственной привлекательности или принуждением.
Что крайне важно, западные наблюдатели за Россией делятся не на тех, кто понимает ее историческую перспективу, и кто не понимает. Они делятся на тех, кто признает российскую повествовательную линию без особых возражений и критики, и на тех, кто считает ее извращенной, эгоистичной, полной ошибок и неверных толкований.
Кирк Беннет (Kirk Bennett)
Источник: inosmi.ru
