Государственная идеология КНДР придерживается четкой триединой доктрины, которую можно сформулировать примерно как «верую в Кима старшего, среднего и младшего». На деле же отношение рядовых северокорейцев к трем своим правителям, Ким Ир Сену, Ким Чен Иру и Ким Чен Ыну, неодинаково. Если первого и третьего народ любит и уважает, то к Ким Чен Иру отношение публики весьма неоднозначно.
Отец-основатель
Старшего, Кима Ир Сена, большинство северокорейцев почитает как отца-основателя КНДР. В представлениях народа его далекое правление напоминает Царство Божие на земле, овеянное легендами и притчами. Принято считать, например, что при Киме Старшем северокорейцы героически выиграли Корейскую Войну, развязанную американскими империалистами и их южнокорейскими прихвостнями. О том, что эта война, унесшая два с половиной миллиона жизней, была на самом деле развязана самим отцом-основателем и не кончилась ничем (обе изрядно побитые стороны вернулись практически на ту же линию противостояния, с которой начинали), в КНДР не ходит даже слухов.
Если иностранцев правление Кима Старшего ужасает как радикальный вариант сталинизма без рынков, с закрытыми границами и жесточайшей политической цензурой, то в памяти северокорейцев Ким Ир Сен ассоциируется с тем благим временем, когда карточки на рис (700 граммов на душу ежедневно) регулярно отоваривались, пусть даже не всегда чистым рисом. А привилегированная элита жила настолько далеко и обособленно, что не раздражала простой люд, в отличие от сегодняшних скоробогатеев КНДР. Из национальной памяти исчез голод 1954-1955 годов, который был ликвидирован силами социалистических друзей Кореи. Северокорейцы помнят только, что жили они при Ким Ир Сене скромно, но более-менее одинаково, растили детей под мирным небом, и, не имея возможности растравливать душу сравнениями с заграницей, считали свою страну лучшей на земле. О том, что благополучие государства чучхе (опоры на собственные силы) зиждилось на советской помощи, никто, понятно, не подозревал.
Надо сказать, что отец-основатель умер вовремя, в 1994 году. Ухудшение экономического положения КНДР, наступившее в результате развала мировой социалистической системы, народ связал не с неэффективностью долговременной экономической политики Ким Ир Сена, а с его смертью. Дескать, ушел старший Ким – и конец стране. Все шишки упали на его сына и наследника престола, Ким Чен Ира. Это его обвинили в страшном голоде конца девяностых, унесшем полмиллиона жизней.
Сын-попуститель
Под ухмылки зарубежных наблюдателей, споривших только о сроках коллапса КНДР (кто-то давал месяцы, кто-то два-три года), Ким Чен Ир честно пытался спасти экономику страны, применяя те методы, которые знал, будучи стопроцентно папиным сыном, выросшим как руководитель у него под крылом. Он мотался по разбитым дорогам КНДР до самых ее задворков, осуществляя «руководство на месте» то свинофермами, то заводами удобрений, то роддомами. Он фотографировался с солдатиками в далеких гарнизонах, убеждая их немного потерпеть – страна обязательно преодолеет «трудный поход», если будет вместе.
Периодически Ким Чен Ир выдвигал бизнес-проекты общенационального масштаба, призывая то выращивать кроликов и коз в каждом дворе, то заменить основу корейского рациона, рис, на картошку. Предложенные им шаги до боли напоминали папины бестолковые компании: по выращиванию куриц в 1970-е (с нулевыми результатами), по разбивке террасных полей в 1980-е (с результатами катастрофическими: в результате массовой вырубки лесов в КНДР начались оползни во время ливней).
Однако с течением времени до зарубежных исследователей стали доходить сведения, что Ким Чен Ир пошел на весьма нетрадиционный для КНДР шаг. Сохраняя внешнюю видимость социализма, с его идеологическим контролем и отсутствием политических свобод, Ким номер два предоставил народу возможность самому позаботиться о себе. В обмен на политическую инертность населения власти стали закрывать глаза на стихийные рынки, частные рестораны и предприятия под государственными вывесками, на клочки самозахваченных полей, на частные библиотеки и магазины.
По некоторым внешним признакам, вышеуказанная политика относилась к типу «диктатуры развития», которая хорошо известна по Южной Корее времен Пак Чон Хи. В процессе создания «чуда на реке Ханган» Пак тоже ограничивал права и свободы населения с целью достижения максимальной экономической эффективности южнокорейского капитализма. Разница заключалась в том, что в отличие от Пака, считающегося «архитектором» южнокорейского экономического чуда, Ким Чен Ир не вырабатывал никакой общегосударственной стратегии развития. Вся теневая экономика КНДР создавалась голодающими людьми на месте, стихийно и самостийно, чтобы просто выжить. Однако в результате благого невмешательства власти она превратилась в локомотив, сумевший вывезти страну из страшной ямы, в которую провалила ее политика Кима Старшего.
Частная экономика под государственными вывесками, созданная в правление Ким Чен Ира, продолжает кормить, одевать и обувать сегодняшнюю КНДР. Частный сектор существует даже в таких областях, как горнодобывающая отрасль, он господствует в жилищном строительстве, которое на нынешний момент бурно развивается. И все это создает у редких гостей Пхеньяна впечатление, что социализм в КНДР достиг необыкновенных успехов. В одном из недавних материалов, написанным по следам такого визита, восторженный постсоциалистический гость заявил, что «тот путь, по которому уверенно движется Северная Корея, доказывает, что можно, а значит и нужно построить мир, альтернативный тому капиталистическому миру, в котором мы все живём, мир, в котором не будет безработицы, кредитного рабства, бизнеса и коммерческой рекламы», и что «реставрацией капитализма там даже и не пахнет».
Ну что тут скажешь… Нос у вас заложен, товарищ дорогой. В КНДР уже двадцать лет как существует и массовый бизнес, и кредитное рабство (кредиты берутся, правда, не в банке, а у соседа-кулачка). И коммерческая реклама есть аж с 2008 года. Другое дело, что все эти неотъемлемые черты капитализма случайному иностранцу не видны; до недавнего времени они никак не отражались в северокорейских СМИ. В КНДР действительно не встретишь ничего подобного перестроечному журналу «Огонек». Однако нельзя сказать, что ситуация не меняется.
Как и во многих социалистических странах, самым чутким барометром политических перемен в КНДР является литература. Как мы помним, хрущевская «оттепель» в СССР получила свое название от одноименной повести Ильи Эренбурга, опубликованной в 1954 году. Это, на первый взгляд, невинное произведение содержало намеки и воззвания, которые современники безошибочно квалифицировали как показатели грядущих политических перемен.
Со времен воцарения Ким Чен Ына северокорейская литература тоже все чаще стала содержать намеки на грядущие перемены. В 2013 году, например, был опубликован любопытный роман за авторством популярного писателя Ким Ханыля под названием «Люди, живущие вместе». От обычных произведений северокорейского соцреализма, славящих передовых токарей и героических пограничников, этот роман отличает тот факт, что одним из его положительных героев является энергичный бизнесмен, который называется в романе политкорретно «экономический работник». С учетом литературных традиций КНДР есть все основания считать, что это ж-ж-ж отнюдь не спроста.
«Вот черни суд, ищи ж ее любви»
Опыт стихийного развития северокорейской экономики, ее выруливания из кризиса независимо от государства, на первый взгляд, являет собой прямо-таки иллюстрацию к книжке «Атлант расправил плечи» и медом льется на сердце праволиберального экономиста. Однако есть во всем этом одно «но», не позволяющее полностью опровергнуть вышеупомянутого товарища с заложенным носом и жаждой альтернативной модели развития. Это «но» – отношение северокорейцев к переменам в стране.
Несмотря на то, что сегодня народ в КНДР живет материально лучше, чем в самые благополучные годы правления Кима Старшего, Ким Чен Ир, положивший начало сегодняшней политике, не пользуется популярностью в народе. Парадоксальным образом, сегодняшнее благополучие люди склонны скорее связывать с нынешним правителем, сыном Ким Чен Ира и внуком Ким Ир Сена, Ким Чен Ыном. Этот толстенький вспыльчивый мальчик, герой многочисленных зарубежных демотиваторов, пользуется в народе поддержкой.
А его отец, положивший начало новой политике – нет. В глазах рядового обывателя Ким Чен Ир остался разрушителем былой социальной гармонии и попустителем всяких торгашей и спекулянтов. Удивительно, что так порой считают даже сами торгаши.
Еще более удивительно, что в сугубо частных корейских предприятиях совершенно осознанно сохраняются многие порядки социализма. Так, в оплату рабочих, помимо денег, заранее закладывается паек – то есть то количество риса, которое предприниматель должен выплатить рабочему в день. Этот пайковый рис предприниматель покупает на рынке сам, по рыночной цене. На частных предприятиях сохраняется и социалистическая практика «собраний самокритики». Если, допустим, начальник обнаружит, что между сотрудниками начался служебный роман, то их отношения вынесут на суд коллектива. Ибо нечего разводить разврат и баловство.
Если в глазах народа кимченировская «диктатура развития» недостаточно «диктатурская», то у «либералов» к Ким Чен Иру другие претензии. С их точки зрения, его диктатура развития недостаточно «развитая». Государство не сделало ничего, чтобы облегчить жизнь бизнесу в КНДР: не построило новых дорог, не обеспечило приток иностранных капиталов.
Тут, наверное, надо вспомнить, что государство по-прежнему обеспечивало оборону страны, а также образование и базовое медицинское обслуживание (более сложные услуги и лекарства стали фактически платными). Своеобразным вкладом государства в развитие бизнеса в КНДР является его монополия на насилие. Именно по причине этой монополии бизнес в КНДР не кошмарили рэкитиры. Любые попытки частных лиц сплотиться в банды и начать обдирать рыночных торговцев пресекались полицией четко и жестко, по слухам, вплоть до публичных расстрелов.
Стоила ли овчинка выделки?
Иностранные наблюдатели из гуманитарных неправительственных организаций, в свою очередь, имеют свои претензии к Ким Чен Иру. Да, благодаря его «недодиктатуре недоразвития» КНДР смогла избежать коллапса и сохранить политическую стабильность. Но какой ценой, спрашивают они. Количество жертв голода конца девяностых измеряется ведь не только непосредственно умершими, но и теми, чье здоровье и работоспособность навсегда подорваны голодом. А таковы в КНДР практически все нынешние двадцатилетние, рожденные в девяностые. Сохранение политической стабильности означало и наличие политзаключенных в лагерях (за период правления Ким Чен Ира их стало меньше, но они, конечно, никуда не исчезли).
А ведь экономические проблемы можно было решить простым путем. Режим реформируется, КНДР самораспускается и присоединяется к Республике Корея. И всем было бы счастье (кроме, конечно, Ким Чен Ира, которого повесили бы на ближайшем столбе, не довезя до Гаагского трибунала).
История, как известно, не знает сослагательного наклонения, и мы можем только гадать, что было бы, соверши Ким Чен Ир описанный здесь акт самопожертвования. Однако врожденный скептицизм мне подсказывает, что вряд ли счастье братского объединения нищего Севера с благополучным Югом в начале 1990-х было бы столь безоблачно. О том, как относятся на Юге к перебежчикам, я уже писала1. А недавний частный разговор с молодым сотрудником некоей южнокорейской конторы по делам объединения убедил меня в этом еще больше.
Как оказалось, сотрудник недоволен улучшением экономического положения КНДР последнего времени. Больше всего его беспокоит популярность молодого лидера в глазах народа, которую признают все перебежчики. Возмущает сотрудника и тот факт, что даже сами перебежчики совершенно не интересуются политическими свободами и проблемами прав человека. Они – чисто экономические эмигранты, которые бегут на Юг исключительно в поисках дополнительного заработка. Перебежчики вовсе не торопятся перевозить свои семьи в Республику Корея, предпочитая пересылать деньги на родину, чтобы их близкие открывали там свой бизнес, покупали компьютеры и книги, учились в университетах.
– А это значит, – горячо доказывал мне сотрудник, – что людей Ким Чен Ын устраивает! Северянам и при нем неплохо!
-Так, в чем дело?- не поняла я. – Вам же лучше. Пусть развиваются сами. И вам не придется платить налогов на их развитие.
– Они ж тогда откажутся объединиться на наших условиях! И это значит, что мы лишаемся их рабочей силы, их природных ресурсов, их ядерного оружия!
…Все-таки хорошо, когда ваш собеседник такой молодой и искренний.
Татьяна Габрусенко
Источник: polit.ru
