Продолжая рассказ о том, как в РК борются с международным терроризмом, хочется отметить дискуссии вокруг потенциального принятия специального закона по этому аспекту. Считается, что данный закон создаст юридическую платформу, которая позволит принять меры по его профилактике, и проект такого закона был направлен в Национальное собрание 14 лет назад, еще после теракта в Нью-Йорке 11 сентября 2001 года. Однако он до сих пор не утверждён.
Это связано с тем, что оппозиционные силы, будучи в целом согласны с необходимостью принятия антитеррористического закона, выступают против расширения полномочий Национальной службы разведки. Пока в случае возникновения угрозы терроризма создаётся специальная рабочая группа во главе с премьер-министром, однако новый закон, продвигаемый правящей партией, предусматривает создание системы противодействия терроризму, главная роль в которой будет принадлежать Национальной службе разведки. В свете целого ряда скандалов, связанных с попытками спецслужб влезать во внутреннюю политику, это воспринимается как попытка увеличить свои полномочия, а главное, получить финансирование в противодействии этой угрозе.
Власти обосновывают необходимость принятия закона тем, что для ряда действий нет юридической базы, и нынешние законы не дают особо работать в этом направлении. Например, когда двое граждан РК пытались уехать на Ближний Восток и присоединиться к ИГ, все, что могла разведка, это отловить их в аэропорту и отобрать паспорта, лишив таким образом возможности выезда.
Не ясно властям и что делать с еще десятью корейскими пользователями, которые, судя по их активности в Сети, активно поддерживают идеи ИГ и выясняют, как попасть в боевики. По действующему законодательству контрразведка не может установить IP-адреса и проводить действия, связанные с полным раскрытием личной информации, так как подобные действия, оказывается (!), не являются преступными. И даже нелегального мигранта из Индонезии, открыто выступающего с экстремистскими заявлениями в Сети, можно только отправить на родину, не заводя против него уголовное производство.
За принятие закона выступает президент Пак Кын Хе, которая в очередной раз подчеркнула, что РК до сих пор не имеет своей юридической платформы для профилактики терроризма. Об этом знает не только весь мир, но и террористическая организация «Исламское государство». Однако политики, занятые своими спорами, не торопятся с принятием закона, фактически ставя под угрозу безопасность народа.
Но в связи с этим возникает ряд вопросов: если про индонезийского исламиста давно знали, отчего его взяли только после терактов в Париже, когда тема «зазвучала»? Как это спецслужбы не могут установить имена пользователей, если в РК давно нет анонимного интернета? Неужели террористическая деятельность без привязки к КНДР все это время не считалась заслуживающей наказания?
В общем, возникает вопрос – а что мешает переформатировать уже существующий закон о национальной безопасности, распространив его драконовские ограничения на хранение и распространение материалов, связанных с организациями вроде ИГ. Или получается, что доселе есть хорошие и плохие террористы?
В этом контексте можно вспомнить и Ким Ки Чжона, который в свое время пытался убить японского посла и получил за это всего три года условно, и разгорающийся скандал, связанный с гражданином РК, арестованным в Японии за взорванный туалет в храме Ясукуни…
Что еще делается в рамках борьбы с терроризмом не на словах, а на деле? Усилены меры безопасности в аэропортах и при посадке на скоростные поезда КТХ. Стали брать отпечатки пальцев у «зарубежных сограждан» – этнических корейцев с иностранным гражданством, закупают новое оборудование, усилили патрулирование – на новые меры выделено 100 млрд вон (ок. 86 млн долл).
Пытаются решить вопрос с беженцами – с одной стороны, понятно, что среди них могут быть замаскированные боевики, с другой, Запад потихоньку давит на Южную Корею на предмет участия в общих программах по их приему. Пока, по поступающим сообщениям, с января по сентябрь 2015 г. в Южную Корею прибыло около 200 беженцев из Сирии, 65 из которых все еще сидят в Инчхонском аэропорту без какого-либо статуса.
Раскрутка упомянутого в предыдущей статье 32-летнего индонезийца, связанного с «Фронт ан-Нусра», привела к обнаружению еще трех граждан Индонезии, которые находились на территории Кореи и были связаны с исламистскими террористическими группировками. В ходе допроса некоторые из них признались в намерении «умереть, сражаясь против США и России», другие пытались собрать деньги для террористов и призывали к джихаду. Всех троих депортировали на родину по обвинениям в нарушении иммиграционного законодательства.
Все это довольно активно выплескивается на страницы СМИ, отчего среди граждан РК появляются признаки не присущей им ранее ксенофобии – в комментариях к статьям хватает враждебных реплик по отношению к мусульманам вообще или требований существенно ужесточить иммиграционный режим особенно относительно выходцев из мусульманских стран.
Подводя итоги: вероятность террористической угрозы в Южной Корее увеличилась, но не настолько, чтобы о ней можно было говорить серьезно. Можно допустить, что южнокорейские власти заранее «дуют на воду», но более приемлемой мне кажется версия, связанная с тем, что жонглирование террористической угрозой, как минимум, создает впечатление того, что на сей раз южнокорейские спецслужбы борются с невыдуманным противником и делают дело, однозначно полезное для страны. Именно об этом предупреждает оппозиция, считая, что полномочия, которые получат спецслужбы, будут использованы против левого движения.
Этим я хотел закончить, когда пришла очередная новость: «Глава разведки Южной Кореи не исключил сотрудничество КНДР с ИГ». Точнее, когда на очередном брифинге его спросили, может ли ИГ получать помощь и от КНДР, он ничтоже сумняшеся ответил: «Считаю такой сценарий возможным… Но доказательств этого нет». Классическое «все ложки на месте, но осадок остался».
Константин Асмолов
Источник: ru.journal-neo.org
