Репортаж КАВПОЛИТа из высокогорного дагестанского села Годобери
Интернет-мем «бомбежка Воронежа» в последнее время очень популярен. В Дагестане таким «Воронежем» вполне можется считаться село Годобери Ботлихского района. Его жители одними из первых встали на пути террористов, вторгшихся в Дагестан с территории Чечни в 1999 году. Но «борьба с международным терроризмом» аукается там по сей день. В год, когда в село наконец довели газ, обещанный Владимиром Путиным еще семь лет назад, цены выросли настолько, что некоторым местным жителям подключиться к газопроводу стало не по карману. Большая политика внесла свои коррективы в жизнь маленького села.
Нет в проекте
– А что эта женщина еще написала? – переспрашивает меня пожилой мужчина Гаджи (все имена в репортаже изменены по просьбе респондентов), после того как его племянник Расул поясняет, что журналист приехал в Годобери из-за призыва о помощи в интернете.
Я повторно, но уже подробнее пересказываю пост в Facebook председателя клуба путешественников-следопытов «Исчезающий мир», писательницы Инны Метельской-Шереметьевой, в котором дословно говорилось следующее:
«Дело в том, что мне прислали письмо из маленькой дагестанской деревни, в которой из 100 жителей 30 – ветераны войны (и военные, и тыловики). Всё бы у них хорошо, но нет газа. А совсем противно то, что во время визита Путина в Дагестан, жителям именно этого района была обещана и выделена большая субсидия на строительство газопровода.
К чести некоторых местных чиновников, часть из них оказалась нормальными людьми и выделенную сумму использовала по назначению. Но моим сельчанам не повезло. И теперь они и летом, и что прискорбно, зимой пользуются либо печками (по старинке), либо дорогим электричеством».
Годобери, конечно, не такая уж и маленькая «деревня». Согласно переписи 2010 года, там проживает около трех тысяч жителей. Но проблема с газом действительно есть. Как выяснилось, многим сельчанам просто не по карману подключиться к газопроводу, хотя магистраль уже довели до аула.
1 из 3
– А что вы хотели? – удивляется Гаджи. – Они же только провели магистраль. Люди потихоньку подключаются. Не все сразу.
Я сильно припозднился, на дворе уже ночь. Мы сидим в доме у Гаджи. Почти сразу после моего прихода выключили электричество. В углу топится печь – современная буржуйка. Марьям, супруга Гаджи, подкидывает дрова и при свечах готовит ужин для свалившихся как снег на голову гостей.
Настоящий снег, кстати говоря, выпал еще в ноябре. Но газом в селе пока не могут пользоваться даже те, кто нашел деньги на подключение.
– Нам сказали, что газ пустят, когда подключатся 70 дворов, – поясняет мне Расул и тут же обращается к Гаджи:
– Дядя, все дело как раз в том, что магистраль только недавно провели. Раньше подключение шесть тысяч стоило. А сейчас 23 тысячи берут. Мы вот себе заводили – 20 тысяч плюс три тысячи рабочим заплатили. Хотя все эти трубы, по нашим подсчетам, даже 10 тысяч не стоят – за пять-семь тысяч можно было бы все купить. Форсунку сказали самим покупать. Получается, 20 тысяч – один только счетчик нам обошелся…
– Когда проводили газ, – подтверждает Гаджи, – говорили, что за девять тысяч можно будет домой завести. Люди поверили. А теперь – если точка рядом, то 13 тысяч надо заплатить, если дальше 20 метров – 23 тысячи. Очень дорого. У нас же тут нет промышленности никакой. Все ездят на заработки, строителями в Москве работают. Семьи многодетные, потребностей больше. Свадьбы надо играть, похороны бывают – это же какие расходы, с ума сойти! А тут еще газификация.
– Но государство же не виновато, – тотчас оговаривается Гаджи. – Доллар вырос, все подорожало. Что там Путин обещал, я не знаю, врать не хочу. Но газ же не Путин дает.
– Так газ же у нас, как они говорят, национальное достояние, – пытается возражать Расул.
– Ну и что? Это же частные предприятия, акционерные общества, правильно? Не знаю, что там Путин может сделать.
– Во всех соседних селах газ уже есть, хотя разговор шел, что с нас начнут, – вставляет Расул. – А теперь, когда провели, цены выросли так, что многие отказываются проводить.
– Да, – соглашается Гаджи, – у меня интерес к этому «проекту» пропал после разговора с рабочими. Спрашиваю у бригадира: почему мне не заводите? «А вас в проекте нет», – отвечает. Ну нет, значит, нет. Хотя проектировщики в мой двор приходили, я должен у них быть. А теперь, чтобы газ завести, мне все самому придется оплачивать: 23 тысячи и еще 200 метров труб покупать. Я даже заявление не стал писать. У нас много таких – кто в проект не попал.
– Утром я тебе все покажу, – временно закрывает «газовый» вопрос Расул, и мы переходим к ситуации в селе в целом.
«После войны деревья не растут»
Топят годоберинцы дровами. Одна машина стоит восемь тысяч рублей. На зиму хватает.
И, в общем-то, сельчане довольны сервисом: местная компания, занимающаяся заготовкой, привозит уже распиленные дрова и тем самым избавляет клиентов от дополнительных затрат. Но, конечно, все понимают, что с газовым отоплением зимовать было бы намного проще.
По словам моих собеседников, годоберинцы не стремятся никуда уезжать жить. В основном миграция – сезонная: заработали на стройке, вернулись домой.
– Поливных полей у нас нет. Если идут дожди, значит, будет урожай, – говорит Расул. – После того как колхоз развалился, люди вернули себе землю предков. Участки сейчас в собственности. Надо платить налоги. Получается, мы ездим на заработки, чтобы содержать землю, которая в наших условиях урожай почти не дает.
– Да, к земле интерес пропал, – снова соглашается Гаджи. – При колхозе обрабатывали сады. Сейчас если во время цветения заморозки случаются – все пропадает. А раньше под деревьями костры разжигали, спасали. Многие специалисты уже постарели, молодежь на заработках. Дохода же нет от земли.
В Годобери были богатые сады, рассказывает Гаджи: абрикосы, виноград, черешня. Сегодня местных жителей в основном «спасают» огороды.
– После событий 1999 года многие деревья расти перестали. Особенно почему-то тополя. Да и груши, яблони тоже высыхают. Поливай, не поливай – урожай не дают.
Тема войны всплыла как-то сама собой. Но то, что память о ней жива, я почувствовал еще в Ботлихе.
«Дагестанцы проявили истинный кавказский характер, мужество, самообладание, настоящую силу», – эта цитата из ботлихской речи Путина встречает на въезде в районный центр.
Путина тут много. Видно, что ботлихцы гордятся своей связью с президентом страны.
«Здесь, в Ботлихе, началось политическое становление Владимира Владимировича Путина, а с его приходом начался и процесс восстановления нашей страны», – заявил год назад глава Дагестана во время мероприятий, посвященных 15-летию «разгрома международных террористов в Дагестане».
«Именно в Ботлихе началось возрождение российской государственности», – подытожил Рамазан Абдулатипов.
Как известно, 7 августа 1999 года более тысячи боевиков вторглись на территорию Дагестана, захватив села Ансалта, Рахата, Шодрода и Годобери Ботлихского района.
На следующий день в республике побывает глава правительства РФ Сергей Степашин, а 9 августа он подаст в отставку со словами: «Очень тяжелая обстановка, пожалуй, мы можем действительно потерять Дагестан». И.о. премьера будет назначен Владимир Путин.
Тем временем в Дагестане начнут формироваться отряды ополченцев. И уже 11 августа они примут участие в войсковой операции российских силовиков.
В своей прошлогодней статье, посвященной славной дате в истории республики, Зикрула Ильясов, в то время и.о. министра по национальной политике (ныне первый заместитель), предложил учредить «республиканское Почетное звание “Село воинской славы”», для присвоения его селам Ботлихского, Новолакского и других районов за мужество, стойкость и массовый героизм, проявленные в борьбе за свободу и независимость Отечества в 1999 году».
Наверняка этого звания удостоилось бы и Годобери.
– Годоберинцы первыми дали отпор бандформированиям, – говорит Гаджи. – Боевики дошли до Нижнего Годобери. Здесь, в Верхнем Годобери, танки стояли. Боевиков сюда не пустили. Потом солдаты и ополченцы выбили их из той части села.
Бои шли ожесточенные. «Годоберинцев погибло трое. Но если считать военных, ополченцев, здесь очень много людей полегло, – вспоминают мои собеседники. – Пули свистели… Женщины, когда шли за водой, даже не прятались – до того привыкли. Здесь же сначала в основном женщины и старики были. Потом уже мужчины вернулись, чтобы защитить село».
Сейчас следов войны в Годобери почти не осталось – ни окопов, ни воронок. Кавказские горы будто решили вычеркнуть эту черную страницу истории.
Прогулка по селу
Утром, перед тем как отправиться на экскурсию по селу, мы завтракаем уже в семье Расула. Света все еще нет.
– Так будет всю зиму, – говорит отец Расула – Магомед. – У нас же как в 1967 году электричество провели, так толком и не ремонтировали ничего. Там все менять уже давно пора. Как ветер подует или снег выпадет – свет выключается. Раньше хоть керосиновыми лампами пользовались, сейчас и керосина нет. Приходится свечи покупать.
Первым делом Расул ведет меня показывать дома, куда газ в ближайшее время не дойдет.
С дорогами, кстати, в селе тоже проблема. Заасфальтирована только центральная улица, где находятся мечеть и здание сельской администрации.
Позже, когда мы поедем в Ботлих, Расул расскажет, что дорогу, ведущую из райцентра в село, иногда лишь ровняют.
– Хотя здесь же галька, песок. Дождь пройдет – и под ногами, можно сказать, цемент. Почему нельзя уложить асфальт? – недоумевает Расул. – А ведь в некоторых высокогорных селах еще хуже. У них и такой дороги нет. Люди до сих пор только несколько раз в год спускаются вниз, чтобы запастись необходимым!
Следующий пункт – школа. Слава богу, она ремонтируется, но пока выглядит неприглядно.
Гораздо хуже администрации. Приоритеты государства, как говорится, налицо.
Мне встретилось только одно новое здание – медресе.
Кругом враги
Экскурсия подошла к концу, мы едем в Ботлих. Расул продолжает рассказывать о проблемах села. А я мучительно соображаю, как подать тему. Ищу и не нахожу изюминку.
Да, кто-то не может завести газ в дом, но магистраль-то провели. В некоторых деревнях и этого нет. Да, не отремонтировали школу, но ведь ремонтируют. Дороги – так это ж всероссийская беда…
И тут прорывается голос Расула:
– Знаешь, я вот думал, рассказывать тебе или нет. Ты как планируешь – только про газ писать?
– Ну, планировал про газ. Теперь, наверное, и про свет, и про дороги расскажу.
– У нас тут еще одна проблема – некоторых верующих в списки стали заносить.
– «Ваххабитские»? Мы писали недавно об этом.
Бадма Бюрчиев
Источник: kavpolit.com
