В мае этого года российского оппозиционера Владимира Кара-Мурзу (младшего) доставили в больницу в критическом состоянии. У него было диагностировано отравление. Это случилось спустя три месяца после убийства Бориса Немцова. После недельной комы Кара-Мурза еще месяц пролежал в московской клинике, затем родственники перевезли его на лечение за границу. Не так давно он вернулся в Москву, завершив основной этап реабилитации.
Произошедшее сам оппозиционер назвал попыткой убийства. В прошлый четверг он подал заявление в СК РФ, в котором попросил начать расследование.
В интервью «Новой» Кара-Мурза (младший) рассказал, что, несмотря на риск, продолжит заниматься политикой в России и будет готовиться к парламентским выборам в сентябре 2016 года, на которых страна увидит «новых лидеров».
— До последнего времени у врачей и у ваших коллег были сомнения в версии умышленного отравления. Появились доказательства?
— Ну, во-первых, когда у здорового человека в возрасте 33 лет в течение суток отключаются все жизнеобеспечивающие органы: почки, легкие, сердце, печень — такое на ровном месте не бывает. Во-вторых, к нашему заявлению в СК РФ приложен отчет с результатами анализа одного из ведущих токсикологических центров Европы, он находится во Франции. В этом отчете показано превышение концентрации ряда тяжелых элементов в десятки раз. Не буду подробности раскрывать, потому что документы переданы следствию, пусть разбираются. И, кроме того, отравление — это официальный диагноз, который мне был поставлен в больнице. Врачи оценивали мои шансы на выживание в 5%. Так что я очень рад, что сейчас здесь и могу с вами разговаривать. Там [в Первой градской больнице] действительно очень хорошие специалисты, и я благодарен им за спасение. Вокруг меня работало целое здание с аппаратурой вместо тех органов, которые отключились. Полтора месяца я провел в реанимации, где врачи вытаскивали меня с того света.
— Реакция на ваше отравление была неоднозначной. Кто-то тут же заговорил о покушении, кто-то, наоборот, — о провокации.
— Мне смешно это слышать. Я едва не лишился жизни. К тому же факты, как говорится, упрямая вещь. Мы представили все факты следствию, теперь будем ждать. Я ни на секунду не сомневаюсь в покушении.
— Вы имеете примерное представление о том, кто мог за этим стоять?
— По поводу конкретных обстоятельств у меня нет никаких подозрений. Ни в отношении исполнителя, ни в отношении обстоятельств места и времени — у меня каждый день встречи по семь-восемь часов. Это могло случиться в любой момент. Насчет яда — это мог быть бинарный яд, когда используются два разных вещества, каждое из которых безвредно для организма, но в сочетании они превращаются в яд. То есть я не знаю, кто и как совершил отравление. Но я догадываюсь, в кавычках, за что. Безусловно, причина в моей общественной и политической деятельности. В свое время я активно работал над продвижением «закона Сергея Магнитского» (принят в 2012 году в США, подразумевает персональные санкции в отношении в отношении российских чиновников, причастных к нарушениям прав человека, причастных к смерти Магнитского. — П. К.). Многим это могло не понравиться.
— Но «закон Магнитского» продвигали многие российские оппозиционеры. Почему именно вы стали объектом покушения?
— Речь идет о совокупности моих, так сказать, заслуг. Работа в «Открытой России», затем то, что мы делали вместе с Борисом Немцовым [в рамках движения «Солидарность] и другими товарищами по оппозиции… Меня после реабилитации многие отговаривали от возвращения в Россию. И я сам понимал, что возвращаться рискованно, но решил вернуться. Не люблю пафосных слов, но как бы я тогда смотрел оттуда на то, что мою страну отдают во власть негодяям? Я и мои товарищи должны сделать все, чтобы у России появились реальные перспективы для европейского развития. Поэтому мы должны быть здесь. Бегать не собираемся, это наша страна. Мы будем заниматься предстоящими выборами. В частности, «Открытая Россия» организует наблюдательную миссию. Причем будем делать акцент не на фиксацию нарушений, а на меры по их предотвращению. Ну и скажу также, что «Открытая Россия» поддержит ряд кандидатов в Госдуму, разделяющих базовые демократические ценности, это будут кандидаты по мажоритарным округам. Хотя мы, конечно, прекрасно понимаем, что при сложившемся режиме вопрос о власти не решается на выборах.
— Зачем тогда вообще участвовать в выборах, если, по-вашему, они ничего не решат?
— Я считаю, что выборы, даже в нынешнем ущербном виде, — это все равно возможность представить обществу альтернативу развития. И, с другой стороны, — это возможность помочь молодым политикам получить опыт и знания. Пусть попробуют себя в борьбе. Это и называется формированием новой политической элиты, она рано или поздно заменит нынешнюю. Участие в выборах важно и потому, что мы можем показать власти, что огромное количество людей не разделяют ее взглядов.
— Сколько? Хотя бы примерно вы представляете, сколько людей могут поддержать вас?
— Очень трудно говорить о цифрах, когда в стране много лет не проводятся нормальные выборы.
— У вас нет социологии?
— Говорить о соцопросах в авторитарном государстве бессмысленно. Тем более с нашей генетической памятью. Поэтому я бы судил [о поддержке наших идей] по реакции самой власти, которая очень нервно отвечает на любые проявления инакомыслия и гражданской активности. Вот День Конституции — на Пушкинской площади вяжут людей в одиночных пикетах. У них там написаны статьи из этой самой Конституции, а их в автозак!
— С другой стороны, в День Конституции вышло лишь несколько десятков человек. И в таком случае как мы можем говорить о большом количестве ваших сторонников?
— Давайте вспомним конец 2011 года. Если бы мне кто-то за две недели до Болотной сказал, что напротив Кремля скоро будет стоять 100-тысячный митинг с протестом против режима, я бы очень удивился. В нашей стране все происходит неожиданно и резко. Невозможно ничего прогнозировать. Сегодня вышли единицы — завтра сотни тысяч. И то, как ведет себя власть в отношении даже тех крошечных островков свободы, что у нас остались, говорит о ее неуверенности, шаткости. Власть, у которой реально есть 90% поддержки, не будет так нервничать.
— Вы говорите о несменяемости лидеров государства на протяжении 16 лет. Но согласитесь, такой же упрек можно сделать и в адрес лидеров оппозиции. На днях Михаил Касьянов объявил себя лидером списка ПАРНАС на выборах в Думу. Притом что его рейтинг не самый выдающийся — даже в сравнении с другими лидерами коалиции.
— Между тем он, согласитесь, был самым успешным премьер-министром России за последние годы. Сейчас нефть 37 долларов за баррель, и в экономике полная катастрофа. При Касьянове она была 20 долларов, и экономика росла бурными темпами. Так что это было решение всех членов коалиции — объявить лидером Касьянова. Остальные места в списке будут определены в результате праймериз.
— И все же непонятно, почему не было праймериз по первому номеру в списке?
— Да потому, что консенсусом было принято решение, что лидером станет Касьянов. Все участники коалиции приняли решение. А все остальные места, я повторю, выбираются вот таким открытым способом. И это само по себе уже революционно для наше страны.
— У вас самого нет сомнений, что Касьянов — именно та фигура, за которой пойдет протестный избиратель?
— Я считаю, что лучшим лидером демократической коалиции был бы Борис Ефимович Немцов, но кто-то сделал так, что это невозможно.
— Вы говорили, что «Открытая Россия» поддержит ряд кандидатов на думских выборах по мажоритарным округам. Кто эти люди?
— Это будут по большей части новые лица, лидеры нового типа, молодые и энергичные. Мы очень скоро их увидим.
— Но вы сами знаете этих «новых лидеров»?
— Мы уже знаем, но все-таки вы забегаете вперед. Сейчас только декабрь, а выборы в сентябре. Давайте подождем, все будет происходить открыто и публично, не так, что мы будем закулисно кого-то поддерживать. Это будет свежо, громко и интересно. Наши новые лидеры, я считаю, предложат обществу ту самую альтернативу.
— Как вы собираетесь доносить до общества информацию, если подавляющее число СМИ находится под контролем государства и игнорирует вас?
— Ситуация не уникальна — давайте вспомним позднесоветские годы, когда пропагандистская машина работала на ЦК КПСС. Разве это помогло ЦК КПСС? Нет. История показывает, что постоянное вранье, спонсируемое государством, начинает иметь обратный эффект. Знаете, было модно выгуливать в девять часов вечера собаку в Москве, потому что в это время программа «Время» начиналась. Была вот такая безопасная форма диссидентства, тихая крамола. Скоро, я думаю, наступят похожие времена.
Павел Каныгин
Источник: novayagazeta.ru
