После того как Минобороны России опубликовало наглядные и исчерпывающие доказательства существования нефтетрафика с территорий, контролируемых террористами ИГ, в Турцию, президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган, которого не один раз уличали в закупках и перепродаже дешевой нефти боевиков, обвинил в покупке этой самой нефти гражданина РФ и Сирии.
Турецкий лидер при этом сослался на «американские данные» и в одном из интервью назвал имя человека, который якобы участвует в нефтепромыслах в Сирии. «Известия» разыскали этого человека — Джорджа Хесуани — и выяснили, кто впервые обвинил его в торговле нефтью, почему он не получил орден от папы римского и за что бизнесмен судится в Брюсселе.
— Ваша фирма зарегистрирована в Москве?
— Да, офис строительной компании Hesco располагается в «Москва-Сити». Название образовано слиянием основ двух слов — моей фамилии Хесуани и слова «компания».
— Сейчас, несмотря на войну, у вас есть возможность вести бизнес и насколько это получается?
— В условиях, когда в стране ведутся боевые действия, работать, конечно, сложнее. В первую очередь, страдает логистика. Мы испытываем сложности с материальным обеспечением объектов, с достаточный притоком квалифицированных кадров, ведь много людей уехало из страны. Это, по сути, основные трудности. С точки зрения «режима» или чего-то связанного с отношением власти к бизнесу могу сказать одно: за 30 лет предпринимательства я ни разу не почувствовал негативного воздействия со стороны руководства страны.
— Давайте подробнее остановимся на том, что вас связывает с Россией.
— С Россией меня связывает семья, учеба, работа. После окончания школы в 1968 году я прошел местный конкурс и поехал от министерства образования учиться в Москву. Я окончил подготовительные курсы факультета русского языка Московского автомобильно-дорожного института. После изучения русского языка нас распределяли по специальностям, и я попал в Ленинградский политехнический институт на специальность «Электрические системы и сети». Через 5,5 года окончил его с отличием, получил красный диплом. Затем вернулся в Сирию — призвали на службу в армию. Параллельно я подал документы в аспирантуру. Служба в армии была прервана, и я пошел учиться в аспирантуру того же Ленинградского политеха. Где учился 4 года, затем защитил диссертацию на тему «Динамическая устойчивость электрических систем». В итоге в 1979 году я получил звание кандидата наук и вернулся в Сирию.
— Хотелось бы услышать впечатления от вашего студенческого периода. Какие места вы посещали, что больше всего запомнилось?
— В Ленинграде после сдачи каждого экзамена мы ходили в пивной бар на улице Ленинградской рядом с институтом. В субботу в общежитии ходили на танцы. В общежитии же я познакомился со своей русской женой. Она училась в Технологическом институте, жила рядом. Мы поженились. Родились Наташа и Юсуф. У дочери трое детей. Сын работает в НИИ по проблемам стволовых клеток. У него сын, которого зовут, как и меня, Джордж Хесуани.
— На чем специализируется ваша компания?
— В Сирии сначала я работал в госсекторе. Затем переехал в Дамаск, 4 года был доцентом Дамасского госуниверситета. Читал лекции по электрическим системам. Потом ушел в бизнес. Создал маленькую компанию по строительству нефтяных и газовых объектов. Компания стала работать субподрядчиком у российских компаний. Первый проект мы выполнили в Сирии с компанией «Тяжпромэкспорт». Мы построили нефтепровод Хомс–Алеппо. Я учился и практиковался на этом проекте. Мы выполнили все строительные, механические и монтажные работы.
После этого вышли на более крупную российскую компанию — «Стройтрансгаз». С ними мы работаем уже более 15 лет. Построили с ними газо— и нефтепроводы в Алжире длиной более 1 тыс. км. В Судане — 386 км. В ОАЭ — 400 км. В Ираке. В Сирии — Панарабский газопровод 304 км, от иорданской границы до Хомса. Сейчас завершается строительство газоперерабатывающего завода на севере от Пальмиры. Мы стали близкими партнерами.
Мы стали для «Стройтрансгаза» очень удобными партнерами на Ближнем Востоке. Зная местный менталитет, мы можем набрать рабочую силу. Мы всегда работали с ними в качестве субподрядчика, выполняли ту часть работ, которую они нам выделяли. Работая с ведущими российскими компаниями в области строительства нефтегазопроводов и нефтегазовых сооружений, мы набрали очень большой опыт и стали одной из ведущих отраслевых компаний в Сирии.
— Как вы думаете, куда ИГ переправляет нефть?
— Во-первых, по достоверным данным, сирийское правительство не покупало ни одного барреля нефти у ИГ ни через меня, ни через кого-либо другого. Во-вторых, технически: труба, которая связывает Дейр-эз-Зор–Пальмира–Хомс, повреждена в 60 местах. И есть факт, который никто не может отрицать, что она 3 года не работает. И если ИГ хочет продавать нефть Сирии, то она должна перевозиться цистернами. И я бросаю вызов всем космическим связям Америки и Европы, чтобы они показали хоть один снимок хоть одного конвоя. Их нету. Обвинения в мой адрес — политические. Мы подали в суд на Европейский союз. И суд идет.
— ИГ получает нефть и конденсат с техстанций, которые строили вы?
— ИГ ворует всё что может на своей территории. Зерно, нефть. Газ воровать не могут. Но если они что-то воруют с наших заводов — это не есть моя связь с ними. Но Эрдоган и Евросоюз не имеют в виду это воровство. Они говорят о полноценном сотрудничестве. Но это вранье. Они говорят об этом со ссылкой на статью в интернете одного сирийского парня — Эймена Абденура. У него свои связи с ЕС. Эта тема им выгодна. Поэтому мы судимся с ЕС. А США навели на нас из-за этого санкции. Но у них нет ни одного доказательного документа.
А вот мои доказательства. В Сирии два нефтеперегонных завода. Один — в Банияс, мощность 140 тыс. баррелей в день. К этому заводу в месяц приходят 2–3 танкера из Ирана с нефтью. И каждый танкер емкостью по 110 тыс. т. Этот завод работает на иранской нефти. И то это не покрывает всех потребностей завода, он работает с мощностью 70–75%. Второй завод — нефтеперегонный завод в Хомсе. Его мощность 120 тыс. баррелей в день. Он перерабатывает 15 тыс. баррелей в день. Так где нефть ИГ?
— То есть если бы была использована нефть ИГ, то завод работал бы с полной мощностью?
— Да. Я привел чисто технические доказательства, политические приводить не хочу. И теперь у меня надежда только на суд.
— В какой суд вы подали иск?
— Всем несогласным с позицией ЕС относительно санкций нужно подавать иск в суд в Брюсселе. Мы подали иск через адвокатскую компанию, находящуюся в Париже. Адвокатская компания в Сирии предоставляет ей документы. Но суд в Брюсселе специально тянет время. Допустим, по условиям суда они должны дать тебе ответ в течение 30 дней. Они отвечают на 29-й день. А санкции налаживают за 2 дня. Процесс длится уже 8 месяцев. У них ничего нет. Вот представьте, в суде задают вопрос, какое отношение я имею к Асаду. Друг, единомышленник. Но какое это отношение имеет к покупке нефти? Они пытаются зацепиться.
Я бросаю Эрдогану, США и ЕС вызов, покажите хоть один снимок, сделанный за последние 3 года, на котором запечатлен момент, чтобы нефть шла из Дейр-эз-Зор в Хомс. Нефть вся шла в Турцию. Или через сирийско-турецкую границу, или через Курдистан–Ирак. Там целая система мафиозных структур, которая этим занимается. Если Эрдоган не знает об этом, он не должен быть президентом. Если он знает, а я считаю, что он знает, то США и ЕС должно быть стыдно покрывать такого человека. Они его не смогут покрыть.
— Ваша компания с момента начала санкции против нее, каков масштаб потерь?
— Наша компания на 99% связана с Россией. Нас не волнуют санкции ЕС и США. Мы продолжаем работать с нашими российскими партнерами. Они наши начальники, они знают правду. Ущерб нам в основном моральный. Какой-нибудь человек из Европы ничего не знает, но услышит про санкции, и всё — я в его сознании уже бандит.
— То есть в суд вы подали ради репутации?
— Да, только для моральных извинений.
— От кого?
— От Европейского союза. А от Эрдогана мне извинения не нужны. А ЕС и американцы должны извиниться.
— Насколько я знаю, вы помогали в переговорах по освобождению монахинь в городе Маалюля.
— Я сам христианин. И родом из района, где расположен город Маалюля. Когда террористы группировки «Джабхат-ан-Нусра» захватили монашек, боевики привезли их в городок Ябруд — мою родину. Я использовал все свои связи, все влияние в городе. Но перед тем как начать переговоры, я сказал, что буду участвовать в них при условии, что монашки будут жить в моем доме (который был захвачен террористами), что их будут кормить и следить, чтобы с ними ничего не случилось. В итоге они выполнили эти условия — мой человек возил им еду, лекарства, обеспечивал связь. Я вел переговоры 95 дней. По 2–3 часа каждый день. Ливанский генерал Аббас Ибрагим также участвовал в переговорах — он беседовал с Катаром.
— То есть вы хотите сказать, что есть связь между террористами «Джабхат-ан-Нусра» и официальной властью Катара?
— Прямая. И тем не менее совместными усилиями мы освободили монашек.
— Кто-то пытался параллельно участвовать в переговорах?
— И Ватикан, и Русская православная церковь действовали через меня. Мой вклад оценил лично патриарх Кирилл. После освобождения он встретился с моими зятем и дочкой и поблагодарил меня через них. А вот реакция Запада была довольно холодной.
Хочу рассказать еще кое-что. Три месяца назад мы установили в небольшой церкви Ябруда 16-метровую статую Девы Марии. И пригласили на открытие государственных и духовных лидеров. На мероприятии я подошел к послу Ватикана в Дамаске и спросил, почему он такой грустный. Он ответил: «Вы очень влиятельный человек в этом мусульманском городе. А ведь здесь христиан всего 4%. И открытие статуи приветствовали мусульмане, — сказал посол и добавил: — Как вам удалось?» «Я хотел показать, что мы можем жить вместе», — ответил я. Вот также и с этими политическими обвинениями — кому-то выгодно расколоть Сирию по каким бы то ни было основаниям.
— Вы создали для этих людей проблемы?
— Да, я показал, что мы можем жить вместе. А посол Ватикана улетел на следующий день. И когда вернулся, сказал, что папа римский хочет вручить мне орден. А я ответил, что не могу получить награду, так как мне запрещен въезд в страны Евросоюза. Лучше я получу подобный орден у патриарха Кирилла.
— Так вот почему вы не нравитесь Западу.
— Именно. Жить вместе в мире — это не то, что Западу нужно в Сирии.
Анатолий Тарасов
Источник: vesti.lv
