Их судят за закрытыми дверями. Без родственников. Без прессы. В присутствии кураторов от ФСБ. От больших сроков не спасает ни раскаяние, ни сотрудничество со следствием. Получив суровый приговор, с клеймом «изменников» и «предателей» они отправляются по этапу. Зое Световой удалось узнать подробности некоторых секретных и совершенно секретных дел
Коммерсант-авантюрист
«Очень прошу Вас мое письмо от 2.11.2015 размножить, точнее, снять копии и отправить моим детям, чтобы и дети, и мама знали, что я ни в чем не виноват, что я не преступник — мне это сегодня самое важное в жизни». Так 59-летний Валерий Селянин, осужденный на пятнадцать лет за госизмену, пишет из Лефортовской тюрьмы, где сидит уже третий год.
Его письма, в которых он рассказывает, за что его арестовали и судили, благополучно прошли тюремную цензуру. Это значит, что как можно больше людей должны узнать историю человека, осужденного в обстановке крайней секретности на заоблачный срок.
Вот что писали о его деле информационные агентства: «По данным “Интерфакса”, 59-летний уроженец Сумской области Украины Валерий Селянин, имеющий высшее техническое образование, обвинялся в том, что оказывал иностранным гражданам консультационную или иную помощь, направленную против безопасности РФ».
А вот что рассказал сам Селянин о себе и своем деле: в 19 лет вступил в КПСС, окончил филиал Харьковского политехнического института, стал инженером-механиком химических производств. Много лет проработал на руководящих партийных и производственных должностях. После распада СССР занялся коммерцией: модернизировал и довольно успешно перепродавал промышленные неликвиды. После развода с женой поехал в Тегеран, куда его пригласили как инженера «решать технические проблемы по поставкам российских товаров».
В Тегеране Селянин познакомился с иранцами, уговорил их открыть в Москве компанию. Они привезли государственный заказ на поставку из России в Иран тридцати изделий, стоимостью около 6 миллионов долларов каждое.
«Это было выгодно, — пишет Селянин, — выгодно России, радиоэлектронике, партнерам, мне, то есть это давало возможность открыть на несколько лет заказ на поставки в Иран целой системы навигации. Среди прочего пришел заказ на высокочастотный генератор, где в комплекте шли лампы. И сам генератор, и лампы были 60-х годов прошлого века».
Селянин не знал, зачем заказчикам был нужен генератор и лампы, да это и не входило в его компетенцию. Его попросили обеспечить заказ, он этим и занялся: порывшись в интернете, нашел московское предприятие, где такие лампы производились.
«Мне сказали, что это старье 60-х годов, спросили: зачем оно мне? Предлагали купить в три раза дороже, но в три раза эффективнее. Зная, что это старье, априори зная, что оно необходимо именно в ламповом, а не в транзисторном или микросхемном исполнении, я спокойно сделал заказ. О якобы военном их назначении мне никто не говорил. Неужели вы думаете, что, будь эти лампы хоть сколько-нибудь секретны, мне бы их кто-то не только продал, но даже бы показал? Неужели бы их кто-то продавал магазинным способом, рекламируя в интернете?»
Почему же, если речь идет о безобидной коммерческой сделке, ФСБ заинтересовалась этим «покупателем неликвидов»?
«Поскольку иранцы работали по госзакупкам, то их приезд связали с попытками закупить что-то секретное. Но скоро тем, кто следил за иранцами, стало понятно, что это бред. Ничего секретного они не просили, в обозначенных реалиях никаких законов не нарушали. Я, конечно, видел, что вокруг крутится много мутного ФСБшного люда, человек пять меня предупреждали, что за нами следят, но я ведь ничего не нарушал, а про слежку считал, что работа ФСБ — следить, так как Иран был под санкциями».
Задержали Селянина, когда он передавал иранцам муляжи ламп, которые купил в фирме «Плутон».
Почему муляжи?
Думаю, что те люди, у которых он покупал лампы, к моменту оформления сделки уже «стукнули» в ФСБ и все дальнейшие переговоры с ним вели под присмотром спецслужб.
Тайны нет, а срок есть
Правда, в ходе следствия техническая экспертиза показала, что, даже если бы купленные лампы были исправными, они все равно не являлись секретными, а следовательно, в действиях Селянина не было состава преступления по 275 статье УК РФ («госизмена»).
«Меня арестовали, избили и предупредили, что я буду изнасилован в лефортовской камере и мои близкие пострадают, если не сознаюсь, что я завербованный иранский шпион. После изнасилования как жить? — продолжает Селянин. — Иранцев же объявили агентами спецслужб Ирана, которые хотели похитить наши военные секреты, а меня — их пособником. Иранцы — это 50-летний инвалид, которому выжгло хлором все внутренности лет тридцать назад во время ирано-иракской войны, и девушка-студентка. Сначала я был возмущен, думал, что иранцы меня использовали, как болвана, чтобы что-то выведать. После первого порыва злости успокоился, посмотрел за ходом расследования и понял, что никакие они не шпионы».
На следствии в присутствии назначенного ФСБ адвоката Селянин признал свою вину, но через несколько месяцев от показаний отказался. И на суде настаивал на своей невиновности.
Теперь он считает себя первой жертвой поправок, внесенных в 2012 году в статью УК о госизмене. Эти поправки, продавленные ФСБ, позволили обвинить в государственной измене людей, не имеющих доступа к гостайне, но «оказывающих финансовую, материально-техническую или консультационную помощь иностранным государствам или их представителям».
«Меня обвиняют не в покупке ламп, — продолжает Селянин, — а в том, что, отремонтировав и настроив их, я или кто-то другой смог бы собрать установку, которая гипотетически могла бы быть опасной. Все обвинения построены только на предположениях».
Несмотря на то, что в деле всего несколько документов под грифом «секретно», судебный процесс в Мосгорсуде проходил за закрытыми дверями. Хотя закон позволяет закрывать лишь отдельные судебные слушания, где зачитываются документы под грифом «секретно»; остальной же процесс должен идти гласно.
Результат: пятнадцать лет строгого режима.
29 декабря в Верховном Суде также в закрытом режиме состоится рассмотрение апелляционной жалобы осужденного коммерсанта на приговор. Если приговор Мосгорсуда оставят в силе, то судьба Валерия Селянина незавидна: в отличие от иранцев, которых президент Путин может помиловать по просьбе иранского правительства, за Селянина заступиться некому — он отправится отбывать пятнадцать лет в колонию строгого режима.
Чтобы не сойти с ума и достучаться до власти, Селянин постоянно пишет письма в разные инстанции: Владимиру Путину, Элле Памфиловой, главе президентской администрации Сергею Иванову.
Копию одного из этих писем он переслал и мне.
«В стране ширится тенденция, которая, по сути своей, представляет угрозу более серьезную, чем ИГИЛ, санкции, коррупция и низкая нефть вместе взятые, — пишет он из тюремной камеры в администрацию президента бывшему сотруднику КГБ Сергею Иванову. — В законодательство России вернулась сталинская 58 статья, правовая основа репрессий, которую ликвидировали в 1953-м со смертью вождя, но снова реанимировали 12 ноября 2012 года в формулировках новой редакции статьи 275 УК РФ. Это уже породило ожидаемые злоупотребления правоохранителей, потому что дало возможность хроники обыденных дел превратить в идеи преступлений, которых вообще не было и быть не могло. Теперь повышение показателей работы легко достигается раскрытием преступлений, существующих только в головах правоохранителей, потому что в этих преступлениях нет ни события, ни состава, ни ущерба, ни потерпевших, есть только оговоренные пострадавшие».
Согласно закону, государственная измена бывает трех видов. Шпионаж — когда человек, не имеющий допуска к гостайне, пытается ее добыть. Вторая — когда кто-либо, имеющий доступ к гостайне, выдает ее иностранному субъекту. И третья форма — оказание любой помощи иностранному субъекту в осуществлении деятельности, направленной против безопасности России.
Селянина судили за государственную измену в третьей из этих форм.
Осудили вопреки закону и здравому смыслу: коммерсант всего лишь хотел заработать, перепродавая несекретные неликвиды, купленные у другого коммерсанта.
Реабилитация «госизменников»
2015 год прошел под знаком самых несуразных обвинений в госизмене. Самым известным и самым бредовым в истории останется дело многодетной матери Светланы Давыдовой, которую обвиняли в том, что она позвонила в украинское посольство в Москве и сообщила о разговорах, услышанных в маршрутке: дескать, некие военные из соседней с ее домом части едут воевать в Украину. Почему Давыдову через две недели после ареста освободили, а дело в отношении нее прекратили по реабилитирующим основаниям, доподлинно не известно до сих пор. То ли она раскрыла «секрет Полишинеля», что русские воюют в Украине, и ее история вызвала чуть ли не международный скандал, то ли кормящая мать, сцеживающая молоко в камере Лефортовской тюрьмы, портила России и так уже испорченный имидж, то ли что еще, но это дело о госизмене закончилось пшиком.
18 марта было прекращено дело моряка Черноморского флота Сергея Минакова. Через несколько часов после его неожиданного освобождения я провожала его домой в Феодосию. Он рассказал, что так и не понял, в чем его обвиняли: якобы в 2008 году он с гражданского корабля в Черном море пересылал в СБУ SMS о расположении российских военных кораблей. Минаков утверждал, что никаких сообщений не посылал, и это было больше похоже на правду, чем нелепые обвинения. Его прошлая служба в Афгане, поддержка референдума в Крыму говорили скорее в пользу его благонадежности, нежели наоборот. Сам Минаков свой арест связал с доносом, который мог написать на него кто-то из дальних родственников, желая завладеть его жилплощадью. Как бы там ни было, после двух месяцев ареста он вернулся в родную Феодосию на свой корабль.
Освобождение Давыдовой и Минакова, прекращение их дел «за отсутствием состава преступления» подвигло некоторых родственников обвиняемых прервать обет молчания и рассказать их истории. Так, от дочери диспетчера сочинского аэропорта Петра Парпулова мы узнали о деле отца, арестованного якобы за его высказывания на отдыхе в Грузии. Суть обвинений до сих пор неясна, судебный процесс по этому делу еще продолжается в Краснодаре.
Романтик из ГРУ
Узнали мы и о деле бывшего сотрудника ГРУ Геннадия Кравцова. В интервью Открытой России о нем подробно рассказала его жена.
История радиоинженера, которого обвинили в госизмене за отправку резюме в шведскую организацию FRA, поразила многих своей абсурдностью.
Согласно «Википедии», FRA — гражданский институт, работающий по запросам правительства. Шведы вежливо ответили Кравцову, что в его услугах не нуждаются: на работу они берут только своих граждан. Неожиданно для Кравцова им заинтересовались российские спецслужбы: к ним поступил сигнал из соседней Республики Беларусь. Оказалось, что уже после отказа шведов Кравцов послал аналогичное письмо в Минск, в министерство обороны.
Сотрудники ФСБ почти год вели с Кравцовым беседы, а в мае 2014 года неожиданно арестовали, предъявив ему обвинение в государственной измене в форме выдачи государственной тайны. Правда, вменили ему лишь письмо в Швецию.
И на следствии, и на суде Кравцов признал, что действительно отправлял письмо в FRA, но был уверен, что никаких сведений, составляющих гостайну, в нем не содержалось.
О том, что на суде ни подсудимому, ни его адвокатам не давали защищаться, отказывая в десятках ходатайств, вопреки закону и судебной практике, подробно рассказал адвокат Иван Павлов.
21 сентября судья Ткачук приговорил Кравцова к 14 годам колонии строгого режима. Защита подала апелляционную жалобу в Верховный Суд, но надежд на изменение приговора крайне мало.
С тех пор новых подробностей о его деле не появлялось: адвокаты связаны подпиской о неразглашении, разрешение на интервью с осужденным радиоинженером суд никогда не даст.
Мне было интересно услышать, что сам Кравцов думает обо всей этой нетривиальной истории. Я написала ему в СИЗО, и он ответил.
Вот его рассказ о «преступлении»:
«То, что случилось, — это не только лично моя драма. Мое письмо в Швецию явилось следствием краха моей родной отрасли — космической радиотехнической разведки. То, что такая была, — не секрет, о ней много написано в интернете…»
После окончания школы Кравцов собирался учиться на математика, но отец уговорил его поступить в Военную академию имени Можайского в Санкт-Петербурге. Служил он в подмосковной воинской части, потом в Москве. В 2002 году возглавил один из аналитических центров КРТР (космической радиотехнической разведки).
В письме Геннадий жалуется, что, став начальником, был вынужден много времени уделять рутинной работе: проверять, «по уставу ли пришиты бирки на противогазах», отчитываться перед проверочными комиссиями, а ему хотелось заниматься наукой и было обидно, что начальство его не ценило.
«Молодые умные офицеры увольнялись, я не мог убедить их служить за 10 тысяч рублей в месяц, сам я получал 17 тысяч рублей — это при моей выслуге, звании подполковника и руководящей должности. (Кравцов пишет о своей службе в ГРУ в 2000-х годах. — Открытая Россия) <…> Но дело даже было не в зарплате, угнетало отношение к делу, в первую очередь, от руководства, в их глазах читались апатия и безразличие, в воздухе повис незримый транспарант “это никому не нужно”, на меня смотрели, как на идиота-шизофреника, который усердствует непонятно ради чего.
В июле 2005 года перестал функционировать последний советский космический аппарат (КА) “Целина-2” — он был затоплен в океане. Мы оказались без входящей информации, нового КА еще не предвиделось, предстояла работа только по архивам».
Желая больше заниматься наукой, в сентябре 2005 года Кравцов уволился из ГРУ, устроился программистом в НТЦ «Передовые системы», ждал запуска нового КА, чтобы «поучаствовать в разработке под него новой программы анализа». Но не случилось: разработка нового космического аппарата шла медленно, с пробами и ошибками, и Кравцов «впал в депрессию».
Почему?
«В 2005 году, когда я увольнялся из рядов ВС РФ, я уже предвидел близкую смерть моей отрасли. В 2010-м, когда писал письмо, ощущал, что она уже наступила. А в 2013-м убедился, что она наступила окончательно. Главная причина краха — кадровая. В моей “специальной структуре” не осталось сотрудников, кому была бы интересна и нужна КРТР. А в этой отрасли промышленности уже отсутствуют специалисты, которые могли бы что-то сделать».
Не 1937-й
И все-таки что такого страшного написал Кравцов в своем письме в Швецию, за что получил 14 лет строгого режима?
«В письме я не поведал ничего такого, чего нельзя было бы найти в интернете. Когда оперативники ФСБ нашли это письмо и вызвали меня к себе на беседу, то у нас с ними развернулась дискуссия на тему “мог ли быть нанесен ущерб внешней безопасности России, если бы я уехал жить и работать в Швецию?” Я аргументировал тем, что специально выбрал Швецию, а не США или какую-либо другую страну НАТО, чтобы такой ущерб был исключен. Швеция после Тильзитского мира уже более двухсот лет ни с кем не воюет и не входит ни в какие военные блоки. Да и шведов-то самих очень мало, всего 10 миллионов жителей. Какая угроза может быть для России? Мои оппоненты ответили: “А вдруг Швеция вступит в НАТО, а с НАТО вдруг начнется война?” Я спросил у оперативника: “Меня могут за это посадить?” Он ответил: “Ну что вы! У нас же сейчас не 37-й год. Вы же не уехали и ни с кем не сотрудничали. Будьте спокойны”. Они составили протокол опроса, под которым я подписался.
Я приехал домой и успокоил жену, что меня сажать не будут. Мы почти год прожили в спокойствии. А в начале июня решили поехать на неделю в Грецию. Я позвонил моему оперативнику и спросил, могу ли я слетать в Грецию с семьей. Он ответил: “Если загранпаспорт у вас на руках, значит, можете. Никаких проблем нет. Но спасибо вам, что нас предупредили”».
Как в тюрьме стать политзеком
«За неделю до вылета меня уложили на асфальт и доставили в следственное управление ФСБ, где предъявили обвинение о совершении мной госизмены по статье 275 УК РФ. Закрыли в Лефортово. Адвокат Стебенев обнадежил: “Будем бороться за полное оправдание”, но он мне не объяснил , в чем суть статьи 275. Следователь мне сказал, что меня обвиняют в разглашении гостайны, но я считал также, что меня обвиняют и в желании помочь Швеции в оборонном деле, что и предопределило мое частичное согласие с обвинением. Следователь упирал в основном на то, что, указав данные о себе, я нарушил требования каких-то нормативно-правовых актов, что я был ужасно секретный человек. Я ответил, что вполне допускаю, что указанная мною в письме информация может подпадать под нарушения каких-нибудь актов, с которыми я не знакомился, но абсолютно уверен, что эта информация никак и никем не может быть использована в ущерб России. (Приказ, на который ссылалось следствие, был принят после увольнения Кравцова из ГРУ, и он с ним не мог быть знаком. — Открытая Россия)
Поэтому и признал себя на первом допросе частично виновным. Через три дня меня перевели в другую камеру, у сокамерника оказался Уголовный кодекс с комментариями. Я внимательно ознакомился со статьей 275 и понял, что меня не обвиняют в намерении уехать в Швецию и нет такой статьи в УК, по которой меня могли в этом обвинить, а обвиняют исключительно в передаче секретных сведений в самом письме.
Тогда я уже на втором допросе сказал, что не признаю себя виновным, и вполне аргументированно обосновал, что в моем письме не содержится ничего секретного.
Несколько допросов следователь выслушивал мои доводы, после чего передал дело другому следователю.
Новый следователь сказал, что ему ничего объяснять не нужно, будет назначена экспертная комиссия, которая сделает заключение. Десять месяцев прошло с момента моего ареста до назначения этой экспертной комиссии. Когда я увидел, что в нее входят двое бывших сослуживцев, то был спокоен. Но когда увидел текст их заключения, то меня охватил шок. Они не могли сами придумать такой бред, они просто подписали то, что составили сотрудники ФСБ.
На каждый пункт заключения у меня есть веский контраргумент, но нас с адвокатами на суде никто не слушал.
На суде я впервые так отчетливо осознал, в какой стране я живу. Политический заказ моего дела был очевиден. Если на открытых судебных процессах чинится беспредел, то чего уж говорить о закрытых, где им стесняться нечего.
Считаю политическими заключенными и себя, и всех тех, кого сажают с нарушением законов по политическому заказу».
Настоящие и мнимые
Когда Кравцов пишет о том, что его дело политическое, думаю, он имеет в виду, что на пустом месте было придумано, «расследовано» и слушалось в суде дело, которое по закону в лучшем случае тянуло на разглашение гостайны — статья 283 УК РФ (наказание от 3 до 8 лет).
Но по политическим соображениям спецслужбам в большом количестве понадобились госизменники.
Почему?
«ФСБ ведь не очень удачно показала себя во время последних кризисов — не предсказала/не предотвратила протесты и за это была подвергнута критике, точно также не предсказала/не предотвратила Майдан. Так что единственный способ оправдаться, который на Лубянке знают, — это усилить давление по линии контрразведки: вот после протестов они и продавили расширенное толкование статьи о госизмене, а сейчас, после, прямо сказать, не слишком яркого выступления по Украине, устроили эту волну шпионских дел», — считает Андрей Солдатов, главный редактор «Агентуры.ру», автор книги «Новое дворянство. Очерки истории ФСБ».
Конечно, среди арестантов «Лефортово» и других российских тюрем (а судя по прессе, госизменников содержат в Москве, Санкт-Петербурге и Краснодаре) есть люди, которые, вероятно, совершили государственную измену или шпионаж. Но как их отличить от мнимых «предателей»? Как правило, настоящие шпионы предпочитают хранить молчание, не обжалуют приговоры, надеются на обмен на таких же разведчиков, только российских, арестованных в других странах.
Лефортовская переписка свидетельствует о том, что мнимым надеяться не на что, и они стараются донести до общества свою правду.
И сколько их — мнимых и настоящих?
«Первый и последний начальник Аналитического управления КГБ СССР как-то заявил в Академии ФСБ, что если полный курс офицеров (а их человек двести) за пятнадцать лет своей службы выявит хотя бы одного шпиона, то можно считать, что им страшно повезло: шпионы — товар штучный, и их на всех не хватает. Исходя из этого соображения, можно довольно уверенно утверждать, что 90% нынешних шпионов — точно фальшивые». Так считает бывший «госизменник» Игорь Сутягин, осужденный в 2004 году на четырнадцать лет за то, что делал аналитические отчеты из открытой печати для американцев, которых ФСБ посчитала шпионами.
Так же, как спустя десять лет посчитала шпионами иранских коммерсантов в деле Валерия Селянина.
P.S. В 2010 году Сутягина вместе с тремя другими осужденными по 275 статье УК РФ обменяли на десять россиян, засланных российской разведкой в США.
А за последние два года число россиян, обвиненных в госизмене, возросло в несколько раз. Согласно данным судебного департамента Верховного Суда РФ, в 2015 году только в Москве по статье 275 УК РФ («государственная измена») было арестовано двадцать человек. В 2014 году по этой статье к различным срокам наказания были приговорены пятнадцать россиян.
Зоя Светова
Источник: openrussia.org