Летом 2014 года Владимиру Путину доложили результаты проверки Счетной палаты РФ по космодрому «Восточный», хотя и без того было уже ясно, что сроки первых пусков (намеченные на конец 2015 года) будут сорваны. Работы шли не по графику, рабочие грозили забастовками из-за невыплат заработной платы (об этом в «Новой» № 71, 72 за 2015 год подробно написала наш спецкор Зинаида Бурская).
Со слов вице-премьера Дмитрия Рогозина, было возбуждено и расследуется 20 уголовных дел, большинство из них связано со строительством. Но миллиардные суммы были потрачены и на проектно-изыскательские работы, и они не могли не привлечь внимания следствия. Мы расскажем именно о таком деле — по обвинению в хищении проектировщика (главного инженера проекта) Сергея Островского.
Корректировка траектории
Звонок из Следственного комитета в ноябре 2014 года застал Островского в Амурской области на космодроме, а возвращался он через Благовещенск — перед Басманным судом это будет представлено как «скрывался от следствия». 17 ноября его допросил старший следователь по особо важным делам СК РФ генерал-майор юстиции Д.В. Никандров. Выйдя от него утром, Островский еще позвонил жене и рассказал по телефону: «Ну, я там, конечно, вспылил»…
Затем он поехал на работу в «31-й институт», а вечером по дороге домой ему опять позвонили из СК, чтобы получил новую повестку. Островский попросил, чтобы ее кто-нибудь подвез к его дому на Таганке, но домой он так и не попал — у машины его скрутил ОМОН. В квартире до четырех утра шел обыск. Что хотели найти, жене объяснять на стали, но электронные носители увезли все и без разбору.
21 ноября 2014 года генерал Никандров подписал постановление о привлечении проектировщика Островского в качестве обвиняемого. Речь шла о «пособничестве в сговоре с неустановленными лицами» в хищении путем присвоения или растраты (ст. 160 УК) 113 млн руб. при проведении изыскательских работ и проектировании жилого городка и делового комплекса космодрома «Восточный». По этой статье суд еще дважды продлял сроки содержания под стражей — в январе и марте 2015 года.
Фото: amur.info
Однако 18 мая 2015 года Островскому было предъявлено уже другое обвинение — теперь на сумму 14 млн рублей и присвоенную путем мошенничества (ст. 159 УК РФ). Доводы защиты о том, что сумма предполагаемого ущерба снизилась в 10 раз, новое обвинение касается предпринимательства, а значит, мера пресечения теперь не должна быть связана с лишением свободы, судом услышаны не были. Срок содержания под стражей продлялся еще трижды — в последний раз в ноябре и до 17 января 2016 года «для завершения ознакомления с делом» (адвокат с ним уже ознакомился, а обвиняемый последние четыре тома в изоляторе читать отказался).
Арестанту Островскому рассказывать о себе соседям по камере надо с оглядкой: чтобы не выдать какую-нибудь из государственных тайн, известных ему по работе в «31 ГПИИС» во множестве. Нам же придется представить его и институт, с которым вся его жизнь была связана неразрывно, опираясь на рассказы коллег, и в первую очередь Станислава Воинова, который возглавлял «31-й» в течение 19 лет (до 1992 года) и сегодня, в свои 86, остается его «живой легендой».
Это было в «31-м»
Ни одна ракета никогда и никуда не полетит без сложных наземных инженерных сооружений. В смысле почестей и славы их проектировщики привыкли оставаться в тени конструкторов ракет, но в действительности их вклад, в том числе в освоение космоса, не менее велик.
«31-й Государственный проектный институт специального строительства» (31 ГПИИС) был создан в 1944 году (с другим названием) и проектировал полигоны для испытаний особо опасного оружия, сооружения РВСН, пункты управления родов войск, хранилища боеприпасов и «сопутствующие объекты», однако главным его детищем были космодромы. В 2009 году институт был акционирован и стал ОАО, но Островский пришел сюда гораздо раньше — в конце 80-х — и пережил вместе с «31-м» очень разные времена — не все специалисты такие испытания выдержали.
Когда в середине 80-х руководство Минобороны отказалось принимать ныне всем известное здание Генштаба на Арбатской площади, к доделке в авральном порядке привлекли «31-й». Обычные строители справились только с коробкой, а надо было еще разместить под землей автономный пункт управления с защитой и внутри него обеспечить координацию управления родов войск. Вот тогда в поле зрения «31-го» и попал прораб Сергей Островский — выпускник Ленинградского военного инженерно-строительного института.
31 ГПИИС собирал кадры поштучно со всей страны, потому что там и все проекты были уникальными. Островский получил второе образование в МИФИ, поработал инженером, но довольно скоро был назначен главным инженером проекта — ГИП. ГИПы — «элита», специалисты, сочетающие инженерные таланты и опыт работы с умением руководить людьми. ГИП, обладая возможностью привлекать сотрудников из специализированных отделов 31-го, отвечает за конкретный объект — со стадии проектирования, а затем и в процессе эксплуатации. В конце 80-х связанных с космосом проектов в институте было много. В Плесецке и на Байконуре постоянно строились или реконструировались стартовые площадки под новые запуски, надо было менять их характеристики по мере совершенствования ракетной техники.
Фото: amur.info
Островский успел поработать на всех космодромах, но после развала СССР объем оборонных заказов сильно сократился, а численность «31-го» в середине 90-х упала с 2500 до (фактически) 350 человек. Какие-то средства поступали из Германии по программе вывода бывших советских войск: речь шла о десятках тысяч человек и тысячах единиц техники. Островский выиграл конкурс на проектирование военного городка «под ключ» под Воронежем — этот городок стал визитной карточкой «31-го» в плане не только специального, но теперь уже и гражданского строительства.
После перестройки работа проектировщиков изменилась как по содержанию, так и — очень сильно — по форме. ГИП теперь становился не столько инженером, сколько менеджером со всеми функциями, свойственными этой дотоле не известной у нас профессии: от поиска заказов и финансирования, набора команды — до отчета и сдачи документов, в том числе финансовых. Именно так — от проекта к проекту — работают такие специалисты во всех странах, где считают бюджетные деньги, ну а подполковник Островский одним из первых научился этому у немцев в Воронеже.
Деньги на оборонку в сравнимых с прежними объемах стали возвращаться после 2000 года. К тому времени Островский спроектировал еще несколько «военных» (на самом деле вполне гражданских) городков, освоил даже проектирование элитного жилья в Москве. При этом он оставался ГИПом в Плесецке, ездил в командировки на космодромы, а в налаженной им «гражданке» все крутилось уже само по себе, принося доход не только ему, но и институту, и тем коллегам, которые по старинке умели только считать и чертить.
В 2004 году в звании полковника, имея многочисленные награды, в 43 года он вышел на пенсию и тогда же учредил ООО ПСК «МИКОС» — проектное бюро, штатная численность которого могла варьироваться от двух человек (директор и главный бухгалтер) до целой армии специалистов разного профиля — в зависимости от заказов. Но и в институте его попросили остаться на условиях неполной рабочей недели.
В личном плане об Островском коллеги по институту отзываются как о человеке неизменно корректном, по-офицерски франтоватом, чрезвычайно обязательном, но и амбициозном в профессии: все рамки всегда были ему тесны. Вот и теперь — ему бы тихо заняться строительством элитного жилья (деньги любят тишину), но ГИПа Островского снова «позвал космодром».
Пролетела «Русь»
Строительство космодрома «Восточный» было намечено в Амурской области по постановлению правительства РФ от 22.10.2005, утвердившему Федеральную космическую программу на 2006—2015 годы. Государственный заказчик — Роскосмос — возложил обязанности головной проектной организации на ОАО «ИПРОМАШПРОМ» (в СССР — «7-й институт», занимался конструированием ракет), ИПРОМАШПРОМ привлек договорам десятки других организаций, в том числе и ОАО «31 ГПИСС», а «31-й», в свою очередь, поручал часть специфических расчетов ООО ПСК «МИКОС».
Островский привлекался на «Восточный» со стадии выбора места строительства. Здесь важно было учесть все: транспортные возможности, рельеф, особенности почв — десятки, а то и сотни аргументов и показателей. Но и после выбора места будущий космодром — всего лишь огромная территория, а чтобы готовить в его границах «стартовые столы» и строить технические сооружения, надо понимать, какую именно «свечку» будут запускать. У ракет разные характеристики, они ведут себя по-разному на разных стадиях взлета, и там все меняется в считаные доли секунд.
При начале работ на «Восточном» предполагалось, что отсюда полетит новейшая «Русь-М». Коллеги Островского по «31-му» говорят, что он был одним из первых, кто предупреждал: нет никакой «Руси-М», и в такие сроки довести ее до ума нереально. Но проектировщики наземных сооружений в этом смысле зависят от ракетчиков: в 2009—2011 годах изыскательские и проектные работы велись именно под «Русь».
В апреле 2011 года Роскосмос возглавил Владимир Поповкин (он умер в 2013-м), который в октябре того же года объявил о свертывании проекта «Русь-М». «31-му» предложили чертить «стол» для «Союза-2» на той же площадке, которая сначала была облюбована для «Руси». Островский отказался, потребовал выбрать другую, в полутора километрах (там важны и особенности рельефа). Это решение оказалось дальновидным: оно делает возможным в обозримом будущем старт «Ангары». Но из-за «Руси» были потеряны миллиарды рублей денег и год-полтора времени.
Проекты и расчеты для «Руси-М» были не только выполнены, но и сданы. Среди прочего для еще не существующей и с этой точки зрения опасной (хотя в целом уже понятной) «Руси» надо было сделать расчеты на случай взрыва на первых секундах взлета. Следовало рассчитать воздействия на все сооружения вокруг: на 1-й, 2-й… 6-й секундах — ну, дальше это уже где-то высоко. Прежде подобных расчетов никто не делал, справиться могли лишь известные Островскому специалисты, с которыми он и расплатился через ООО ПСК «МИКОС».
Сумма в 14 млн рублей, которая сейчас вменяется Островскому в виде хищения, — это деньги, которые, по его версии, были уплачены за эти так и не пригодившиеся впоследствии расчеты. По условиям договора они должны были быть представлены на электронном диске, в бумажном виде в них не было нужды — на их основе дальше надо было считать и проектировать уже сооружения. Ряд свидетелей подтверждает, что расчеты производились, диск этот они держали в руках, но куда он делся после 2011 года, когда всю «Русь-М» положили на дальнюю полку, черт его знает.
Островский говорит, что, может быть, сам он следы этих расчетов и нашел бы в каком-нибудь из компьютеров, если бы получил к ним доступ. Но их все сгребли при обысках в ноябре 2014-го, и защита не знает, где и в каком состоянии они находятся. Известно, где находится он сам, но теперь непонятно, кому это нужно.
Государственный заказчик
14 миллионов рублей — не та сумма, которая могла бы затормозить (тем более на фоне всего остального) строительство «Восточного», даже если исходить из худшего для Островского предположения, что она похищена. А куда делись 113 миллионов, которые вменялись ему первоначально и в хищении которых (какими-то другими лицами) он якобы был только «пособником»?
Об этом мог бы рассказать только старший следователь Д.В. Никандров. Но за год от генерал-майора юстиции это дело спустилось к просто майору Рыжкову Ф.И., и во втором обвинении (оно и будет направлено в суд) следов первого уже нет. Но стоит достать и тот, первый документ, из корзины: именно он позволяет с уверенностью говорить о «государственном заказе» на «строительство» уголовного дела.
Роскосмос оценил стоимость пусковой инфраструктуры «Восточного» в 120 млрд рублей. Главное место в длинных цепочках многомиллионных проводок занимают структуры с такими названиями, которые и выговорить невозможно, — как бы ОАО, но выращенные, на самом деле, искусственно из прежних «китов» в сфере оборонки. Среди них мелькнула, может быть, единственная фирма, частная не только по форме, но и по сути: ООО ПСК «МИКОС».
В логике следствия, набившего руку на «экономических» делах (а там случаются не только государственные «политические» заказы), — это «прокладка», и доказать хищения — теперь только вопрос допросов и терпения. Следствие могло считать, что козырной туз против Островского уже у него в руках. Но, чтобы поговорить с ним об этом, не обязательно было хватать его с ОМОНом и сразу отправлять в СИЗО. По должности — формально довольно скромной и с распоряжением миллиардами не связанной — ГИП тоже не был следствию особенно интересен (хотя должностью при этом и не защищен). Жесткость по отношению к Островскому объясняется той неформальной ролью, которую он, действительно, играл на космодроме.
Это он, а не кто-то должностью повыше, знал (хотя почему знал? — и знает) тут все. Масса нюансов, каких-то на ходу принятых решений ни в каких бумагах уже не найдешь — их помнит только ГИП. Со всеми правительственными комиссиями на «Восточный» летал именно он, на всех парадных фотографиях рядом с Рогозиным (и чуть впереди) — тоже Островский. Он не боялся быть на виду, и, рассмотрев эти фото, в Следственном комитете, вероятно, решили: вот он-то нам все и расскажет.
То, первое, «дело» вроде бы где-то еще теплится, но Островский в нем больше не обвиняемый, других там тоже не появилось, и это дело о хищении 113 миллионов не имеет ясных перспектив. Почему эта схема у Никандрова не сложилась — это теперь тоже знает только он. Может быть, потому что и жилой городок, и деловой центр, которые сначала фигурировали в обвинении, оказались уже построенными. А скорее всего потому, что на стадии проектирования серьезных хищений быть и не могло — не та это сфера деятельности. «31 ГПИИС» в качестве потерпевшего признает лишь следствие, в самом институте, наоборот, собирают подписи под коллективными письмами в защиту Островского.
Дальнейшие изменения обвинения, но с оставлением Островского под стражей, диктуются уже только нежеланием Следственного комитета самому отвечать за то, что он, по сути, внес дополнительную неразбериху в строительство космодрома и еще на сколько-то месяцев отдалил обещанный запуск. Про права человека там, конечно, не вспоминают: какой еще такой «человек»?
И здесь уместно вспомнить последнюю фразу, которую Островский утром в день своего задержания успел сказать жене: «Я там, конечно, вспылил». Он сам прекрасно знал и знает себе цену. А в Следственном комитете ее, вероятно, с опаской начинают понимать только теперь, а год назад им на это было наплевать.
В конце нашей встречи с ветераном и гордостью «31-го» Вячеславом Воиновым я спросил, почему он, повесив на грудь все свои регалии, не пошел в Кремль, — до каких уж там дверей бы его пропустили. Он немного сгорбился и ответил, что опыт такого хождения был: чуть раньше, когда Министерство обороны продавало «31-й». Никто его, участника еще первых запусков в 50-х, наверху слушать не стал.
Приказом министра обороны Анатолия Сердюкова от 25 мая 2009 года (это как раз время начала активных проектных работ по космодрому «Восточный») ФГУП «31 ГПИИС» вопреки сопротивлению его сотрудников было преобразовано в ОАО. Совет директоров, который возглавила тогда малоизвестная Евгения Васильева, в конце 2011 года одобрил продажу 99,9% акций двум частным структурам. Здание института (там нет вывески, но его знает любой москвич: восьмиэтажная бетонная коробка наискосок от МИДа на Смоленском бульваре, через переулок от кинотеатра «Стрела») также было продано по цене, заниженной вдвое. Этот факт стал одним из эпизодов в «деле Васильевой», которое только и спасло «31-й» от фактического расформирования. Сейчас здание у него в аренде, но это уже не собственность, это «птичьи права» — для тех, без кого и ни одна ракета никуда не полетит.
Здесь, конечно, напрашивается сравнение печальной судьбы Евгении Васильевой с никак не менее печальной — Сергея Островского. Кто из них как долго и за сколько миллионов посидел и кто какой вклад внес — с патриотической точки зрения. Но мне кажется более важным другое: когда Минобороны сдавало «31-й», его коллектив готовился не переезжать в Балашиху, куда его отправляла Васильева, а в полном составе переходить на работу в ООО ПСК «МИКОС». Возможно, это не повредило бы изыскательским и проектным работам на «Восточном», а сделало бы их только дешевле, да и времени было бы потрачено меньше.
Вячеслав Воинов — человек для своего возраста еще очень бодрый, в ясном уме, но твердый сторонник жесткой командной системы. Мы с ним даже немного поспорили на эту тему. Я приводил ему в пример Илона Маска, учредителя компании «SpaceX», частного разработчика многоразовых ракет-носителей, работающей по контракту с НАСА на сумму 1,6 млрд долларов. У Маска же как-то получается. Впрочем, там ведь и Сердюкова со Следственным комитетом тоже нет.
Сойдемся на том, что старая система, сумевшая обеспечить передовые позиции СССР в космосе (и не только), разрушена — и не «Гайдаром», а все же «Васильевой». К другой системе, позволяющей сохранить передовые позиции, например, США, мы в России так и не продвинулись. Главным образом потому, что произошла «коррекция траектории», и главной целью большинства участников стало освоение не космоса, а «финансов». Но именно Островский, выдвинувшийся в бизнесе, но не потерявший из виду и космос, первым попадает в такой системе под раздачу.
P.S. В начале декабря председатель Верховного суда РФ В.М. Лебедев, выступая перед Советом судей, снова заговорил о том, что ходатайства следствия о заключении под стражу удовлетворяются судьями без разбору, а при продлении сроков содержания под стражей практически всегда (98%). Не работает и правило о том, что по делам, связанным с предпринимательством, лишение свободы до суда возможно только в исключительных случаях. Воспользовавшись тем, что в перерыве Лебедев поднял эту тему и перед журналистами, я пообещал передать ему вопиющий пример — «дело Островского». Эта заметка будет передана в Верховный суд вместе с жалобой адвоката.
Леонид Никитинский
Источник: stringer-news.com
