Многие думают, что в войне с терроризмом цивилизованный Запад бьется против дикого Востока, христианство против ислама, демократия против восточных деспотий. Но если проанализировать юридическую сторону проблемы, то получится, что цивилизованный мир воюет отнюдь не с террористами, а сам с собой, с теми нормами и правилами, которые он себе установил и вынужден соблюдать.
Борьба с терроризмом напоминает борьбу со СПИДом: все признают опасность явления, регулярно появляются сообщения, что наконец найден способ его победить, но оно остается хроническим и непобедимым, порождая новые и малоисследованные формы. Создается впечатление, что на самом деле никто не знает, как надо бороться с терроризмом в XXI веке: все вроде бегут, но никто не знает куда.
Пытать или не пытать
После 11 сентября 2001 года борьба с терроризмом приобрела отчетливые циклические черты. Как только случается очередной громкий теракт, так во всех развитых странах принимают новый антитеррористический закон. Например, в Британии за последние пятнадцать лет их приняли аж целых восемь: Terrorism Act 2000; Anti-terrorism, Crime and Security Act 2001; Prevention of Terrorism Act 2005; Terrorism (Northern Ireland) Act 2006; Terrorism Act 2006; Counter-Terrorism Act 2008; Terrorism Prevention and Investigation Measures Act 2011; Counter-Terrorism and Security Act 2015. Несмотря на разницу в названиях, логика всех их проста: все больше денег на борьбу с террористами, все больше прав спецслужбам и правоохранительным органам, все меньше прав задержанным и подозреваемым в терроризме.
Многие думают, что в войне с терроризмом цивилизованный Запад бьется против дикого Востока, христианство против ислама, демократия против восточных деспотий. Но если проанализировать не политику и пиар, а сугубо юридическую сторону проблемы, то получится, что цивилизованный мир воюет отнюдь не с террористами, а сам с собой. Вернее, с теми нормами и правилами, которые он себе установил и которые вынужден соблюдать.
Каждая микроэпоха борьбы с терроризмом начинается со своеобразного периода «юридической анархии», которым активно пользуются спецслужбы, а правозащитников никто не слушает. Например, после 11 сентября 2001 года спецслужбы США весьма творчески подошли к проблеме «запрета пыток». Нет, они не пытались отменить сам запрет, поскольку такой путь был бы наименее эффективен и создал бы массу юридических проблем. Вместо этого пошли двумя путями.
Во-первых, было творчески переработано на уровне разъяснений от исполнительной власти само понятие пыток. То есть заставлять человека не спать и немного топить его в чане с водой – это вроде некое «жестокое обращение, допустимое в критических для нации условиях», но все-таки не пытка. Во-вторых, нельзя пытать в юрисдикции судов США, а вне юрисдикции этих самых судов, где-нибудь в секретных тюрьмах, очень даже можно.
Прошло доброе десятилетие, понадобились сотни решений различных судов и десятки обещаний президента, чтобы определиться с тем, что такое пытки и что секретные тюрьмы вне юрисдикции – это не совсем соответствует принципам свободы и демократии. Но за это время людей замучили очень много. Ни американская Конституция, ни Верховный суд не помешали.
Следующие волны террористической активности, в том числе знаменитые лондонские теракты, повлекли за собой временную слепоту в отношении законов о свободе интернета и о защите личной жизни. Потом стало выясняться, что слушать всех подряд, включая глав дружественных государств, не просто некрасиво, но еще и противоречит американской Конституции, не говоря уже о Европейской конвенции. Да, суды в итоге определились, что прослушивать и читать переписку все-таки надо у тех, кто конкретно подозревается в причастности к терроризму, плюс под конкретным судебным контролем, а не по сиюминутному желанию генералов спецслужб. Но сколько людей к тому времени уже прослушали и перезаписали.
Когда проводили эксперимент с британской системой контроля за электронной перепиской, она смогла собрать и проанализировать 70 тысяч электронных сообщений за 10 минут. То есть современные системы могут читать, не напрягаясь, все, что пишет целая нация. И до сих пор непонятно, кого там разрешают читать суды, а кого – нет. На это понадобится, очевидно, еще лет десять.
Да, все это было, обо всем этом кто с удовольствием, а кто и со стыдом вспоминают, но, в конце концов, вопрос не в частных нарушениях закона. Проблема в том, что сам по себе постоянный бег по кромке закона не помогает решить проблему терроризма в принципе и, скорее всего, помочь не может.
Терроризм с инстаграмом
Для многих террорист – что-то вроде басмача с плакатов 20-х годов. Но современные террористы, которых так боятся в Европе, – это не какие-нибудь дикие восточные люди в грязных чалмах, с цветастыми молитвенными ковриками и унылыми женами, закутанными в паранджу, которые впервые проехали в лондонской подземке. Современные террористы – это прекрасно говорящие по-английски (немецки, французски) молодые люди, окончившие нормальные школы и в массе своей учащиеся в европейских и американских университетах, с твиттерами, фейсбуками, инстаграмами, четко знающие свои права и понимающие, как разговаривать с полицией.
У них в друзьях такие же, как они, айтишники и юристы. Но никто не знает, что у них в головах. Сегодня он в пабе празднует день рождения английского друга, а завтра – в поясе шахида шагнул в вагон метро в час пик. С такими не справишься «старыми добрыми» пытками и прослушками. Прослушки они давно научились обходить с помощью хитрых программ и игровых приставок; если попробовать кого-нибудь пытать, то можно получить бунты похлеще лондонских. А западные тюрьмы в эпоху брейвиков давно уже никого не пугают.
Что тут делать западному правосудию и западным спецслужбам? Ясно, что надо разбираться с террористами не после терактов, а до них. То есть фактически карать за еще не совершенные преступления.
Причем постоянно следить за всеми подозрительными, а потом устраивать обыски и суды, ни у какой секретной службы ни бюджета, ни сил не хватит. В одной Британии под постоянным подозрением в причастности к террористическим организациям находятся приблизительно три тысячи человек. Причем они-то об этом догадываются и ведут себя соответственно.
Так что же остается? Высылать подозрительных подальше – на историческую родину. При этом лишать любой возможности вернуться назад. Для этого лишать гражданства или, применительно к европейским реальностям, статуса политического беженца. Переместить всех неблагонадежных как можно дальше от теплой уютной Европы – этого подсознательно сейчас желают и чопорные европейские политики, и бюргеры с пивными животами.
Лишенцы XXI века
С момента, как зашла речь о лишении гражданства и возможных депортациях, у цивилизованной Европы начался жесткий генетический конфликт с сомой собой. С той системой обеспечения прав человека, которая строилась в Европе десятилетиями, с расчетом, что человек человеку брат, а не заложник.
В нескольких решениях Европейского суда по правам человека, включая относительно недавнее Saadi v. Italy, четко написано, что потенциальных террористов, соверши они хоть сто преступлений в стране, где они проживают, нельзя отсылать туда, где с ними могут нехорошо обращаться. А все евротеррористы, как правило, жестко преследуются и на своей исторической родине. Так что у европейских правоохранителей дрожат руки, когда они должны посылать человека фактически на пытки. И никому не хочется за это отвечать.
Европейский суд справедливости пришел к весьма предсказуемому решению по делу Germany v. B and D, в котором указал, что нельзя лишать человека статуса политического беженца только потому, что он поддерживает террористическую организацию, а также принципы вооруженной борьбы. Теперь некоторым сторонникам терроризма можно уверенно смотреть в будущее.
Тем не менее Великобритания, испытывающая наибольшие проблемы с беженцами, тщательно подготовилась к встрече с новой террористической угрозой и не оставляет надежды эффективно разбираться с будущими террористами. Во-первых, еще в 2005 году было разрешено издавать специальные приказы об ограничении деятельности и усиленном надзоре за потенциальными террористами. Не ходи, не слушай, отмечайся. Во-вторых, категорически запрещено героизировать и восхвалять террористов. Что живых, что мертвых. В-третьих, подозреваемых в терроризме можно без предъявления обвинения держать в заключении до 28 дней. А потом выпустить не извинившись. В-четвертых, разрешено отзывать паспорта.
Наконец, если и раньше гражданства можно было лишать, но сделать это в отношении лиц, у которых есть только британское гражданство, было практически невозможно, то недавние изменения в закон позволили обойти и это ограничение. «Паспорт и гражданство – это привилегии, а не право», – было официально заявлено всем сомневающимся. В довершение картины Британию поддержал в своем недавнем решении по делу Sher and others v. The United Kingdom и Европейский суд, который указал, что в интересах национальной безопасности можно держать в заключении подозреваемых 28 дней без предъявления обвинения.
Пока Британия лишила гражданства всего несколько десятков человек, подозреваемых в причастности к терроризму. Понятно, что на этом дело не остановится: не для того столь долго и болезненно вносились изменения в законодательство. Молодые британцы соответствующего происхождения и соответствующих взглядов рискуют, таким образом, быть высланными в страны, где они никогда раньше не были, без всякой надежды на возвращение.
Разумеется, что не пройдет и десяти лет, как и эта схема борьбы с терроризмом будет разрушена через европейские суды, поскольку уже отстроенная в Европе система защиты прав человека по своей сути глубоко антагонистична интересам защиты общественной безопасности, а армия юристов и толерантные суды готовы отстаивать интересы новой волны беженцев.
Может быть, и хорошо, что права человека в Европе надежно защищены. Однако это не снимает вопроса, что же делать для того, чтобы рано или поздно в одной из европейских столиц не был взорван ядерный заряд? Тогда лишать кого-либо гражданства будет уже поздно. Но панацеи против терроризма пока еще никто не придумал.
Дмитрий Гололобов
Источник: carnegie.ru