Сможет ли французский “Национальный фронт”, одержавший убедительную победу 6 декабря в ходе региональных выборов, закрепить свой успех во втором туре, а затем на выборах 2017 года? Крайне правая партия, рейтинг которой резко вырос после терактов 13 ноября, сейчас добилась лучшего результата за всю историю своего существования. Марин Ле Пен не скрывает своей симпатии к политике Владимира Путина. Что означает для России успех “Национального фронта”?
Философ Максим Горюнов, автор статьи “В гостях у лунатиков”, размышлял в программе “Итоги недели” Радио Свобода о том, почему сторонники крайне правых движений во Франции видят в путинской России союзника.
– Может ли сложиться серьезный альянс “Национального фронта” и Кремля в случае дальнейших успехов Марин Ле Пен?
– Такой альянс может сложиться, потому что стилистических и эстетических недомолвок между ними нет. Французские правые и российские правые, как я уже писал, примерно одинаковы – имеется в виду и набор литературы, и общее представление о том, как устроен этот мир. Черное мракобесие не чуждо ни тем, ни другим. Какой-то союз неизбежен, потому что они слишком похожи. Все правые так или иначе ориентируются на Москву.
– Но ведь и крайне левые в Европе зачастую ориентируются на Путина, поскольку воспринимают Россию как главного врага Америки.
– Это старое антиамериканское течение среди европейцев, они согласны поддержать кого угодно, лишь бы не Америку. Была такая мода быть маоистом среди политически активной молодежи во Франции в 60-х годах. Если сейчас против Америки Путин и Россия, то они легко и непринужденно, следуя традиции, выражают симпатии Владимиру Владимировичу.
– Вы в своей статье говорите об отношениях между маргинальными праворадикальными группировками в России и французскими правыми. Упоминаете Тибо де Шасси, который выступал после “Русского марша” в 2011 году. Но эти группировки теперь прессуются точно так же, как и либеральные движения, их лидеры кто под арестом, кто под угрозой тюрьмы, Кремль их не поддерживает.
– Посадки русских националистов в России нужно рассматривать в качестве борьбы с конкурентами, потому что Кремлю не нужны люди, которые играют на том же поле, Кремль сам сейчас является националистом. Люди, которые ему ставили бы палки в колеса, которые пытались бы быть правее, чем Кремль, невыгодны, их лучше поприкрывать. Зачем нам лидер русских националистов Демушкин или лидер русских националистов Поткин-Белов, когда есть Владимир Владимирович Путин, который поддерживает ровно ту же самую линию, ведет себя ровно так же? Владимир Владимирович непринужденно со своим драйвом реализует мечтания большинства русских националистов-имперцев. И захват Крыма, и роскошный парад морских кораблей с золотыми орлами – это то, чего хотел “Русский марш” в 2011 году. Зачем терпеть при этом людей, которые играют на том же поле? Их лучше убрать. При этом не все правые посажены, есть Холмогоров, Крылов, люди, которые поддерживают Владимира Владимировича, они все на месте, кто в “Известиях”, кто у себя на небольших ресурсах. Убрали тех правых, у которых был хоть малейший шанс, что они начнут играть на том же самом идеологическом поле, на поле черносотенной, монархической, имперской идеи, кто обладает на этом поле некоторым символическим весом. И не нужно делать акцент на русско-французских отношениях. Если бы вы посмотрели старые ультраправые журналы образца 2008–2009 годов, то там всегда была смешанная солянка из сербов, немцев, англичан, шотландцев, шведов, статья оттуда, статья отсюда, наши братья что-то делают в Дании, наши братья где-нибудь в Австралии, всё примерно одинаковое. К примеру, была такая система в Москве – ходить и есть свиные стейки. Говорилось, что это действо придумали австралийские правые, потому что свинина – это то, что не едят евреи и мусульмане, поэтому правые должны есть свинину. Была целая мода такая, ходить и искать заведения, где подаются свиные стейки вместо говядины. То, что началось в Австралии, по информационным каналам перенеслось в Европу, из Европы попало в Россию.
– Поскольку лидером, как вы говорите, крайне правых стал Путин, можно себе представить, что он возглавит это движение по поеданию свиных стейков?..
– Я думаю, что он их воспринимает в качестве попутчиков. То есть для него поиграться в правого, в консерватора – это временное действо для того, чтобы выиграть больше. Как только ситуация изменится, а измениться она может в любой момент, завтра он может стать либералом, послезавтра – китайским императором, а через некоторое время он может стать Буддой, и все это будет абсолютно искренне. Сейчас он будет играться в правого, потому что правые, кажется, в выигрыше. Если игра зайдет слишком далеко, он, может быть, и съест стейк.
– Представим такую антиутопию: 2017 год, во Франции побеждает Марин Ле Пен, в России по-прежнему вечный Путин. И что же, создается великий российско-французский альянс против ислама и за традиционные ценности?
– С Ле Пен, если она придет к власти, ему будет проще договориться, чем с Олландом сейчас. Если к 2017 году рядовой француз будет запуган угрозой со стороны Востока, для него Владимир Владимирович, который запатентовал себя в качестве блюстителя старины, будет видеться в качестве спасителя. И плевать этому французу будет на Украину, Белоруссию, Донецкую республику и на Крым. Для того чтобы спасти себя, он может легко согласиться с чем угодно. Все будет зависеть от того, насколько будет силен страх, насколько исламские радикалы этот страх будут нагнетать. Пока у них очень хорошо получается. Вполне возможно, что Ле Пен братается с Владимиром Владимировичем, правые приходят к власти в Германии и в Польше, про Украину все забывают, и Россия втихую забирает себе Донецкую и Луганскую области. Если нужен прогноз, то вот так.
Исследователь ультраправых движений Антон Шеховцов надеется на то, что такой сценарий не осуществится:
– Вы написали в “Фейсбуке”, что Франции, возможно, пригодится такая прививка, чтобы к 2017 году не развилась хроническая болезнь. Какой сценарий вы считаете предпочтительным?
– То, что я написал, – это отход от теории, которая гласит, что любой общенациональный успех всегда предваряется успехом на региональных выборах. Получив бразды правления в нескольких регионах, “Национальный фронт” может просто не справиться с управлением. Люди могут увидеть, что за популистской риторикой не стоит эффективный менеджмент. Существует вероятность, что, увидев, что “Национальный фронт” не справляется, люди снизят свою поддержку “Национального фронта” в 2017 году на выборах в парламент и на президентских выборах.
– А какие основания считать, что “Национальный фронт” не справится с управлением или, во всяком случае, справится хуже, чем социалисты?
– Они фактически никогда не имели такого опыта. Бывает такое, что люди довольно успешны в оппозиции, задают правильные вопросы, но предлагают неправильные ответы. Когда они получают возможность управлять, оказывается, что они не способны управлять. То есть они хорошо критикуют власть, но предложить стоящую альтернативу и реализовать ее они не могут. Но это предположение. Я не говорю, что именно так и будет.
– Отношения между французскими правыми и различными политическими силами в России складываются давно. Помню, как в начале 90-х возникали первые контакты – в первую очередь, благодаря Александру Дугину. Тогда в Москву приезжал правый философ Ален де Бенуа, переводились и пользовались успехом книги Жана Парвулеско. Так что это долгая история.
– Да, это долгая история, но я бы тут говорил не столько о Дугине, потому что Дугин в 90-х годах все-таки больше сотрудничал с новыми правыми, с тем же самым де Бенуа. Но де Бенуа и тогда не имел, и сейчас не имеет отношения к партийно-политической жизни. Жан-Мари Ле Пена и “Национальный фронт” привозила в Россию ЛДПР Владимира Жириновского. Несколько раз Ле Пен по приглашению Жириновского был в Москве, путешествовал. В 2000-х годах приезжал уже по приглашению Сергея Бабурина из “Народной воли”. Да, это довольно давние отношения, но до начала 2010 годов контакты с Национальным фронтом были на довольно маргинальном уровне. В принципе к 2010 году у “Национального фронта” уже пропал интерес к России. Он возродился только во время и в результате правоконсервативного поворота путинского режима. Тогда эти контакты вышли на радикально иной уровень. Уже не маргиналы сотрудничали с “Национальным фронтом”, а люди, которые достаточно близко стоят к власти в Российской Федерации.
– Тут и в самом “Национальном фронте” изменилось руководство: Марин Ле Пен произвела семейно-политический переворот, свергла своего отца Жан-Мари Ле Пена, который приезжал по приглашению Жириновского в Россию.
– Но это произошло в течение последнего года. Марин Ле Пен, после того как стала лидером, постепенно делала “Национальный фронт” более респектабельным. Было тактическое решение сделать партию более умеренной, отказаться от антисемитизма. Ее гражданский муж ездил в Израиль, чтобы наладить отношения с еврейским миром, перевести партию на борьбу с исламистами, а не с евреями, как это было в 80–90-х годах. То есть произошел ребрендинг. Я не думаю, что именно с этим связано то, что Российская Федерация и люди, приближенные к руководству страны, стали больше сотрудничать, это связано именно с изменениями внутри Российской Федерации, а не с изменениями в “Национальном фронте”.
– Интересно посмотреть на риторику Марин Ле Пен. Известно, что она симпатизирует Путину, а когда она его полюбила и за что?
– Я думаю, что это произошло в течение последних пяти лет. 2012–13 год стал переломным, когда она поняла, что, возможно, найдет себе союзника в лице Владимира Путина. “Национальный фронт” и Ле Пен видят в путинской России модель суверенного государства: сильная страна, которая может бросить вызов всему западному миру, а особенно США. То позиционирование Российской Федерации, которое начало происходить с 2012–13 года, позиционирование как защитника традиционных семейных ценностей. Эти вещи являются основными, которые повлияли на возникновение любви Марин Ле Пен по отношению к путинской России.
– Мы знаем, что это любовь взаимная и происходит не только на уровне риторики, но и на уровне финансовой поддержки. В 2014 году стало известно, что Первый чешско-российский банк передал Марин Ле Пен 9 миллионов евро. Вы интересовались этой историей?
– Я не думаю, что банк передал 9 миллионов евро. Насколько я понимаю, там условия были такие, что эти деньги постепенно переходят Национальному фронту в качестве кредита. Насколько я могу представить, эти деньги будут переводиться перед какими-либо выборами. Сейчас прошли региональные выборы, на это была потрачена определенная сумма, потом будет предвыборная кампания “Национального фронта” перед выборами 2017 года, опять же будут выделены какие-то деньги из той же суммы, которая оговаривалась изначально, предположим, это 9 миллионов. “Медиапарт” говорили о 40 миллионах, но эта сумма не подтверждена. С тем, что любовь взаимная, можно согласиться только с одной большой поправкой. Поправка заключается в том, что если мы действительно принимаем, что Россия стоит в авангарде сил, которые защищают традиционные семейные ценности, действительно является суверенной державой, то тогда эта любовь взаимная. Мне так не кажется. Мне кажется, что для путинской России отношения с “Национальным фронтом” строятся не на любви как таковой, сколько на очень расчетливом подходе. Для России “Национальный фронт” выгоден не тем, что он такой прекрасный, крайне правый, а тем, что он работает на подрыв трансатлантических связей, на подрыв единства Запада, на подрыв Европейского союза и НАТО. Потому что одним из основных внешнеполитических принципов “Национального фронта” является то, что при победе “Национального фронта” и Марин Ле Пен Франция будет сокращать до минимума свои отношения с Европейским союзом, сокращать до минимума отношения с США, это будет выход из НАТО и так далее. России выгодно именно это, а не установление во Франции правого авторитарного режима.
Дмитрий Волчек
Источник: svoboda.org
