Одна из целей военного вмешательства РФ в Сирии – выйти из изоляции. Конфликт с Турцией – тупик на этом пути. Почему сторонам так трудно выйти из него? Интервью c Иваном Крастевым.
Иван Крастев – председатель Центра либеральных стратегий в Софии, научный сотрудник Института гуманитарных наук в Вене, постоянный автор газеты The New York Times. DW попросила его оценить состояние российско-турецких отношений и указать на причины, которые мешают сторонам уладить конфликт.
DW: Повлияет ли конфликт между Россией и Турцией на роль Москвы в мире?
Иван Крастев: Вовсе не конфликт с Турцией, а “Исламское государство” и страх перед террором постепенно меняют роль России на мировой арене. Военная операция в Сирии помогает России шаг за шагом выбираться из изоляции. После терактов в Париже многие начали воспринимать Россию как потенциального партнера, а не как главного врага. В этом контексте конфликт с Турцией для Москвы контрпродуктивен, потому что Турция не только член НАТО, но и – что гораздо важнее! – страна, которой Европа отводит ключевую роль в стратегии сдерживания потока беженцев.
– Исторически Россия и Турция – извечные враги. Но нынешние президенты схожи по ментальности. И в обществах много общих черт. Как на этом фоне будут развиваться двусторонние отношения?
– Сходство между Россией и Турцией определяется, прежде всего, тем, что обе страны – наследники былых империй по краям Европы. Обе страны алчут признания со стороны Европы и, одновременно, критически относятся к Западу. Вот эта двойственность и позволяла им плодотворно сотрудничать в последние 10 лет. Дело не только в общих экономических интересах, но и в том, что обе страны ставят суверенитет во главу угла своей политики. А под суверенитетом понимают возможность сказать “нет”.
Турция – единственная страна НАТО, которая не участвует в санкциях против России. И в России высоко ценят готовность Турции сказать “нет” даже США. Именно поэтому Россия выбрала Турцию главным партнером своей газовой дипломатии.
Но вот притязания Москвы на ведущую роль на Ближнем Востоке в прямом и переносном смыслах взорвали двусторонние отношения. Интересы обеих стран в Сирии диаметрально противоположны. Что до сходства между обоими президентами, то оно, скорее, мешает улаживанию конфликта. Оба президента стремятся к неограниченной власти, оба не приемлют критики, оба готовы идти ва-банк ради достижения своих целей. Оба – адепты теорий заговоров, но за агрессивной политикой оба скрывают присущее им чувство неуверенности.
Но, кроме сходства между Путиным и Эрдоганом, надо отметить и значительные различия между обществами. Начнем с того, что Турция, в отличие от России, очень молода и динамична. В отличие от Путина, у Эрдогана есть стабильная идеология – это ислам. Он ведь его не тактики ради выпячивает. И напротив: общество в России консолидировано, а в Турции – раскол. Раскол этнический – между турками и курдами, раскол религиозный – между верующими и нет. Правящая в Турции Партия справедливости и развития выживет и без Эрдогана, а Россию без Путина себе и представить невозможно.
– НАТО только что пригласила Черногорию и выразила поддержку Турции. В России это приняли в штыки. Это не грозит новым конфликтом?
– Нынешняя напряженность в отношениях между НАТО и Россией – это, скорее, уровень символики. НАТО потому и пригласила Черногорию, что Россия категорически против. Иными словами, в случае с Черногорией речь идет не о каких-то великих геополитических интересах, а о том, что Россия и НАТО хотят показать, что не готовы подчиняться диктату.
– Владимир Путин часто критикует “Запад”. А кого, собственно: весь Запад, США, Евросоюз или НАТО?
– Россия зациклена на США. Москва ведь без конца твердит, что у европейцев якобы нет собственной внешней политики и политики безопасности, что Европа – инструмент внешней политики США. Москва все время пытается внести раскол между США и европейцами. И никак не может понять, что именно поэтому европейцы настаивают на присутствии США на континенте. А Евросоюз Москва всегда рассматривала как преходящее явление. Поэтому она всегда отдает предпочтение не сотрудничеству с европейскими организациями, а двусторонним связям с важным странами ЕС – Францией, Германией, Великобританией, Италией. Москва переоценивает двусторонние связи, именно поэтому для нее стало неприятной неожиданностью, когда Германия так решительно выступила за санкции после аннексии Крыма.
– И последний вопрос: болгары традиционно хорошо относятся к России. Турция некогда была “оккупантом” Болгарии, Россия – “освободителем”. Как болгары относятся к конфликту между Москвой и Анкарой?
– Болгары всегда симпатизировали России. Но сейчас эта симпатия не выливается в постоянный интерес к русской культуре или общественному развитию в России. Выросшее после 1989 года поколение практически не знает русского языка, болгарские студенты в России – исключение. Да, в Болгарии часто вспоминают об исторических и религиозных связях с Россией. Но большинство болгар сегодня знают только две русских фамилии: Путина и Шарапову.
Парадоксально, но больше всех о России знают те, кого в Болгарии называют “русофобами”. “Русофобия” в Болгарии проявляется совсем иначе, чем, например, в Польше или странах Балтии. Там многие просто не в состоянии разумно говорить о России. А в Болгарии “русофобы” ненавидят не столько Россию, сколько доморощенных “русофилов” за то, что те якобы Россию любят больше, чем Болгарию. Проще говоря, мы, болгары, симпатизируем России и боимся ислама, мы – члены НАТО, а по вечерам смотрим турецкие сериалы. Может, так оно и к лучшему.
Источник: dw.com
