Сегодня словосочетание «женская банда» не диковинка для правоохранителей. На Балтике, например, правоохранители разбираются с крупной ОПГ, созданной 35-летней авантюристкой. Ее шайка из 11 женщин держала 60% рынка наркоторговли в Северо-Западном федеральном округе. В Архангельской области судьи вот-вот отправят в колонию девушек — «черных риелторов», сколотивших многомиллионное состояние на несчастьях сирот и инвалидов.
К концу 2015 года региональные УМВД заметили, с какой скоростью растет женская преступность. В Омской области за время кризиса она увеличилась на 9%, в Ленинградской — на 11%, в Нижегородской — на 24%. Это официальные данные, и колебания от 9 до 24% настораживают, потому что до 2014-го российские криминологи утверждали: «Женская преступность склонна к мягким темпам роста — не более чем на 3% в год».
Исследователи в погонах
По информации МВД России, с 2012 года и по сей день численность женщин, совершивших преступления, не меняется — их доля в общей цифре осужденных держится на уровне 9%. И тенденции к росту нет.
По информации УФСИН России, доля женской преступности в нашей стране превышает 14,8%. И тенденция к росту есть. В среднем на 2–3% в год.
— Из-за несовпадений в отчетах сложно составить объективное мнение о ситуации в целом. МВД и УФСИН — закрытые структуры, — поясняет доктор социологических наук Александра Лысова (она уже много лет исследует причины и формы женского насилия, агрессии, написала на эту тему десятки научных статей. С 2010 года Александра Владимировна преподает криминологию в Университете Саймона Фрейзера в Канаде и читает лекции по общей и социальной психологии в Дальневосточном государственном университете). — Изучением преступности должны заниматься профессионалы. Не чиновники, а криминологи, социологи и психологи, которые могли бы проанализировать ее причины, качественный и количественный состав, отследить динамику.
К сожалению, в России, где насчитывается не более десяти хороших криминологов и очень мало независимых социологов, преступность остается темным пятном. Статистика ведомств зависима от политики, идеологии и не отражает реального положения дел.
Слабый пол во всем мире стал жестче и агрессивнее. Россиянки тоже меняются.
Женская преступность обычно растет под влиянием социально-экономических факторов. Другие предпосылки — уровень разводов, здоровье нации и гендерное неравенство. Однако если верить ВЦИОМ, в 2015 году люди в России стали жить дольше и счастливее, никто никого не дискриминирует. Значит, адекватных причин для роста женской преступности нет. При этом я, как и вы, вижу региональные цифры, еще не слитые в общую базу.
Реальный уровень преступности всегда занижается. Три года назад проводилось замечательное исследование, показавшее, что на каждое зарегистрированное преступление в России приходится 11 незарегистрированных. Так и с осужденными женщинами. Как их сосчитаешь?
Разводы, разрывы, предательство
— Я мало что понимаю в социологии и системе исполнения наказаний, но могу судить о росте женской преступности по контингенту колоний, — говорит директор фонда помощи осужденным «Рука к руке», священник Игорь Юдин. — Заметно, что россиянок нынче активнее вовлекают в наркоторговлю, в крупные группировки. За решеткой немало бывших государственных служащих и полно полунищих, потерянных, бездомных матерей. Ваша правда: женщины ожесточились. Время, непростое житье-бытье их ломает. У нас, как водится, все силы на словоблудие тратятся, а не на людей.
Руководители благотворительных фондов Хакасии и Приморья, работающие с заключенными, заметили интересную вещь — в этом году в их регионах «пошел на убыль» женский суицид, но увеличилось количество тяжких преступлений, совершенных слабым полом. Боль и злость больше не накапливаются — выплескиваются.
— Почему? Может, не кризис виноват? Может, россиянок побуждает к насилию физиология и психология? — спрашиваю у автора научных трудов о женской агрессии Александры Лысовой.
— По своей природе женщины агрессивнее мужчин. Я, кстати, об этом писала, — отвечает Лысова. — Например, когда исследовала тему домашнего насилия, выяснила, что жены намного чаще повышают голос в семье, прибегают к угрозам и оскорблениям. Мужья терпимее. Но если бы женщины вели себя, как мужчины, и лупили по физиономии всех, кто им не нравится, на Земле уже никого бы не осталось. Рост преступности в стране не связан с их тонкой душевной организацией.
— Тогда давайте перебирать варианты, — предлагаю собеседнице. — Сами осужденные, общаясь с журналистами и правозащитниками, жалуются, что сидят в тюрьмах за своих мужей, любовников, братьев и отцов. Интересно, какой процент женщин-заключенных в России попадает за решетку за чужие преступления?
— Процент небольшой, но он есть. Женщины готовы идти за близкими куда угодно: и в тюрьму, и на край света, — говорит Лысова. — Но это не массовое явление и, опять же, не изучаемое в России.
— Вычитала недавно, что наша страна лидирует по количеству разводов. Кризис поднял ее до третьего места в списке Евростата. Росстат доказывает обратное: все распрекрасно, просто браков в кризис стало меньше. А не звереют ли россиянки из-за личных драм?
Социолог Александра Лысова и священник Игорь Юдин соглашаются: да, на женщин влияют разводы, разрывы, предательство. Особенно когда им сопутствуют безработица, безденежье, безысходность и болезни.
Пенсионерка-грабительница
— Я раз в неделю бываю в колониях. Чаще не могу — нашей организации урезали финансирование, — как будто извиняется Ирина Княжева, руководитель ленинградского «Центра женских инициатив», защищающего гражданские права осужденных. — За каждой судьбой на зоне стоит горе. И свое, и чужое. Не все преступницы звери. Жизнь тяжелая, изматывающая, такое с людьми вытворяет.
У нас в области одна бабушка — пенсионерка, бывший почтальон, пошла грабить местные отделения связи. Взяла оружие у своего старика — и вперед! Поди угадай, кто в кризис станет налетчицей, а кто сумеет приспособиться. Потому, наверное, женщины и объединяются в банды, занимаются наркоторговлей.
Что государство не ведет статистику преступлений, не изучает их причины — полбеды. Оно вообще никак не помогает. Люди в своем отчаянии остаются наедине с бедами и совестью. И никого вокруг. Нет буферной подушки, как, например, у европейцев или американцев. Там если человек потерял квартиру, он может обратиться в специальные фонды и получить социальное жилье. Россиянин, лишаясь дома, автоматически лишается будущего. Теряя работу, обрекает семью на нищету. У граждан нет ремней безопасности, так отчего бы преступности не расти?
справка «Новой»
В США, если верить российской прессе, 8 миллионов безработных. Средний размер пособий — 1050 долларов (более 68 тысяч рублей). С января 2015 года в Америке действует закон, согласно которому часовая ставка на любом предприятии не может быть меньше 10 долларов. В зону финансового риска попадают люди с зарплатой до 1100 долларов в месяц.
В Германии 2,8 млн безработных. Средний размер пособий — 2000 евро (более 139 тысяч рублей). Государство поддерживает нуждающихся от 6 до 24 месяцев.
В Великобритании 1,7 млн безработных. Средний размер пособий — 381 евро (более 26 тысяч рублей). И помощь оказывается не больше 6 месяцев.
В Италии 3,4 млн безработных. Средний размер пособий — 1000 евро (около 70 тысяч рублей). Гражданам в возрасте до 50 лет суммы выплачиваются в течение 240 дней, старше 50 — на протяжении года.
В России, по данным Росстата, около 4 млн безработных. Средний размер пособий — 2700 рублей. Пособие выплачивается в течение 12 месяцев.
Анна Бессарабова
Источник: novayagazeta.ru
