Дорога из Тбилиси до Панкисского ущелья, находящегося недалеко от границы Грузии с Чечней и Дагестаном, занимает всего два часа. Раньше туда можно было доехать лишь за три с половиной часа, но при президенте Саакашвили построили автотрассу через перевал Гомбор, открыв жителям ущелья удобный путь в “большой мир”. Теперь местные жители отправляются по этой дороге на святую войну – делать военную карьеру в отрядах запрещенного и обхявленного террористической организации в России и других странах “Исламского государства”.
Чеченцы-кистинцы, говорящие на одном из диалектов вайнахского языка, живут в Панкисском ущелье уже два столетия. Они носят грузинские фамилии. Есть в ущелье и грузинское население: в частности, туши или тушины, представители одной из местных субэтнических групп. Здесь много смешанных семей. Местные чеченцы свободно говорят по-грузински, грузины – на кистинском диалекте чеченского. Практически все кистинцы мусульмане, большинство грузин – православные. Всего в Панкиси живут около десяти тысяч человек.
Первое, что бросилось мне в глаза, – настороженные взгляды и некоторое отчуждение. Это не интерес к незнакомцу, приехавшему из города (который вообще свойственен жителям грузинских сел), а нечто другое: люди очень напряжены. Причем это внутреннее напряжение, рассказывают мои знакомые, сохраняется десятилетиями, еще со времени чеченских войн. Оно переросло в стиль жизни, стиль разговора и общения. Гостеприимство – как всюду на Кавказе, но подчеркнутые вежливость и любезность чеченцев-кистинцев сочетают в себе и предупреждение: не заходить слишком далеко, не задавать “неправильных вопросов”, не снимать на фото- или видеокамеру, порой даже не записывать на диктофон. В несколько домах, прямо в ходе беседы, члены семьи выходили в соседнюю комнату и совершали намаз – демонстративно молились, подчеркивая тем самым приверженность вечным для них ценностям.
Внешне в ущелье все спокойно. Работают банкоматы и аппараты электронной оплаты услуг, а это важный признак безопасности, несколько лет назад об этом не могло быть и речи. Полиции практически не видно, преступления здесь совершаются редко. Прошли времена, когда убийства, грабежи и похищения людей с целью выкупа происходили чуть ли не каждый день, а ситуацию во всех двенадцати селах ущелья контролировали бойцы отряда чеченского полевого командира Руслана Гелаева (он погиб в 2004 году). Как рассказала мне журналист еженедельника “Палитра Недели” Нино Бурчуладзе, давно работающая в этом регионе и прекрасно знающая местную обстановку, брат Гелаева до сих пор живет в Панкиси, а его сын, недавно погибший в Сирии, похоронен на местном кладбище.
По словам Бурчуладзе, местные чеченцы с особым уважением относятся к тем, кто воевал против России во время первой и второй чеченских кампаний. Таких людей здесь ставят выше, чем уроженцев Панкиси, добившихся успеха в рядах “Исламского государства”. Это относится и к Тархану Батирашвили (Абу Умар аш-Шишани), которого в прессе называют одним из самых влиятельных полевых командиров “Исламского государства”. Говорят, Батирашвили в Сирии называют “министром обороны ИГ”. “Во всяком случае, он самый влиятельный командир на севере Сирии, – рассказывает Нино Бурчуладзе. – Тархан – удивительный феномен, ведь прежде здесь его практически никто не знал. Он был тихим, неприметным парнем, не пользовался среди местных чеченцев авторитетом. Он не был лидером. Уехал в Сирию, когда ему было 27 лет и вдруг, неожиданно для всех, пробился в элиту “Исламского государства”.
Первая жена Тархана была чеченкой. Затем он женился на вдове своего переводчика Хамзата, погибшего в бою. “Долг моджахеда – жениться на вдове соратника, убитого в войне за веру, – поясняет Бурчуладзе. – Но я думаю, он любил эту женщину, она была очень красива, а ее отец одно время занимал высокую должность в администрации Рамзана Кадырова”. Жены аш-Шишани живут в Сирии, на вилле, которую Тархан присвоил после бегства ее бывшего владельца. Отец Тархана Батирашвили, Тимур – грузин-тушин, глубоко верующий христианин. В доме, где вырос один из самых влиятельных полевых командиров “Исламского государства”, видна не просто бедность, но настоящая нищета. Тимур Батирашвили сказал мне: хотя уже неоднократно сообщалось о гибели моего сына, я в это не верю. “Сегодня встретил одного из его друзей. Он сказал, что Тархан жив и с ним все в порядке. Но я все же чувствую себя как человек, потерявший сына. Скоро день Святого Георгия, я пойду к иконе и буду молить святого, чтобы он спас и сохранил моего сына”, – говорит Тимур Батирашвили. На вопрос, как могло случиться, что его сын не просто принял ислам, но стал джихадистом, Батирашвили-старший ответил так: “А разве дети часто слушают своих родителей? Разве вы всегда делаете то, что говорят родители?! Если бы его мать была жива, Тархан бы в Сирию не поехал. Он меня не слушал, а вот мать слушался”.
Мать Тархана была чеченкой и мусульманкой, но сестра Тимура Батирашвили Ламара утверждает: вера не могла стать главной причиной того, что молодой человек отправился на войну: “Во-первых, его мать рано умерла, она была не особенно верующей мусульманкой. Вся наша семья была христианской. Мы все вместе, включая Тимура и троих его сыновей, в том числе Тархана, ходили молиться иконе Богоматери. Думаю, на судьбу Тархана повлияло то, что он был безработным, ему некуда было деться”.
Кавказовед Мамука Арешидзе объясняет: смена этнической и конфессиональной принадлежности – обычное явление в Панкисском ущелье. “Местные грузины жили среди чеченцев и многое от них переняли, в том числе религию. Мальчика Тархана растили по чеченским традициям, до 2010 года Тархан вообще не был религиозным. На войну в Сирию парня влекла не религиозная или идеологическая, а военная составляющая. Как говорят его бывшие командиры, вместе с которыми он служил в грузинской армии, Батирашвили – настоящий воин, воин по рождению. Ему важно чувствовать в руках оружие, переживать военную ситуацию”.
Тархан Батирашвили действительно служил в грузинской армии, принимал участие в российско-грузинском военном конфликте 2008 года. Затем он заболел, ему удалили легкое и признали непригодным к воинской службе. Он не мог найти работу, ездил в Тбилиси, просил принять его обратно в армию либо помочь устроиться в какую-то из силовых структур, но везде получал отказ. Затем Тархана арестовали за незаконное ношение оружия. Выйдя из тюрьмы полтора года спустя по амнистии, Батирашвили отправился на заработки в Турцию, где, судя по всему, проникся идеей халифата, сблизился с агитаторами “Исламского государства” и подался на “святую войну”.
В Панкисском ущелье многие склонны объяснять стремление молодых чеченцев ехать на войну неустроенностью жизни и безработицей. Вот что рассказала мне учительница местной школы: “У нас почти стопроцентная безработица. Вот, например, недавно ремонтировали школу, состоялся тендер, в котором победила грузинская компания. Приехали рабочие издалека, стали ремонтировать. А ведь могли же нанять на работу наших ребят – чеченцев, которые весь день простаивают на сельских дорогах без дела”. О депрессии, безработице, невозможности ездить на заработки за перевал в Чечню (из-за визового режима между Грузией и Россией), трудных условиях жизни в ущелье говорят много и с горечью. Однако вряд ли это единственная причина, по которой сотни молодых людей из Панкиси поехали воевать в Сирию. По крайней мере двенадцать из них уже мертвы.
Два сына Лейлы Ачишвили, Хамзат и Халид, погибли в Сирии. Но они отправились на Ближний Восток не из Панкисского ущелья, а из Австрии, где имели статус беженца. “Они очень хорошо там жили, ни в чем не нуждались, даже высылали нам деньги. Один из них был специалистом по программированию, второй учил итальянский язык. Оба женились на чеченках, у них были дети. Но когда началась война в Сирии, поехали туда воевать и погибли”, – рассказала Лейла Ачишвили. Она вспоминает о том, как навещала сыновей в Сирии, легко перейдя турецко-сирийскую границу, а уже после гибели Хамзата и Халида ездила в Австрию, чтобы “приласкать внуков”. Мой вопрос о том, как она относится к теракту в Париже, вызвал у Лейлы неподдельные эмоции: “Я однозначно осуждаю это убийство. Очень жаль невинных людей, но вот недавно сообщали, что в Сирии погибли 200 детей. Сразу 200 детей погибли, однако об этом почти не говорят. Разве это справедливо?”
16-летний Муслим Куштанашвили учился в местной школе. Этот юноша – из материально обеспеченной семьи, в особенности, по местным меркам. Его мать Аминат рассказала: Муслим тайком от родителей получил так называемое электронное удостоверение личности, позволяющее ехать в Турцию без паспорта. “Мы ничего не знали, он пропал, а когда начали искать, оказалось, что Муслим в Сирии”. Согласно грузинскому законодательству, лицам до 18 лет при выезде из страны требуется письменное разрешение родителей, но пограничнику и в голову не могло прийти, что этому молодому человеку лишь 16 лет. “Он каждый день тренировался, поднимал сто килограммов рывком. Парень огромного роста и могучего телосложения”, – объяснил мне отец Муслима. Родители не скрывали, что часто общаются с сыном, воюющим за “Исламское государство”, используя современные технологии, WhatsApp и Viber.
Чеченцы-кистинцы в Сирии воюют не только в отрядах “Исламского государства”, но и в составе “Свободной сирийской армии” и других оппозиционных к режиму Башара Асада формирований. Среди этих последних особенно много тех, кто в свое время воевал против России. Наиболее известен среди них полевой командир Мурад Маргошвили (Муслим аш-Шишани), имя которого в США внесено в список опасных террористов. Это вызывает искреннее недоумение его родственника, назвавшегося в беседе со мной Мевлудом: “Он ведь воюет не за “Исламское государство”, а против Башара Асада, против России – потому что Россия поддерживает Асада. Маргошвили и Батирашвили – кровные враги: Тархан угрожал Мураду смертью за то, что тот не пошел воевать в “Исламское государство”. 45-летний Маргошвили – ветеран обеих чеченских войн, он устраивал нападения на российские военные колонны, потом считался чуть ли не “правой рукой” полевого командира Хаттаба. В конце концов попал в российский плен, его жестоко пытали. “Об этом писала Анна Политковская. Мурада судили, тогда помог наш родственник – московский адвокат, – продолжает Мевлуд. – Присяжные в Назрани вынесли оправдательный вердикт, а потом он сумел сбежать из здания суда, окруженного спецназом”.
Маргошвили, если верить Мевлуду, спокойно жил в Панкиси и не собирался ехать на войну в Сирию. Летом 2012 года тогдашний глава северокавказского вооруженного подполья Доку Умаров прислал в Грузию гонца, приказав помочь чеченцам-кистинцам, живущим в Австрии, перебраться в Россию. Мурад отказался выполнить приказ Умарова. Группа чеченцев-кистинцев была уничтожена грузинским спецназом в сентябре 2012 года при попытке прорваться в Дагестан. Испугавшись, что грузинские спецслужбы могут обвинить его по статье “несообщение о готовящемся преступлении”, Маргошвили сбежал в Турцию, а оттуда перебрался в Сирию.
Грузинские спецслужбы следят за ситуацией в Панкисском ущелье, но, по сведениям моего источника в МВД республики, не могут запретить местным чеченцам ездить за рубеж, в том числе в Турцию: естественно, никто из панкисцев, выезжая за рубеж, не говорит, что решил поехать на сирийскую войну. Впрочем, те, кто решается вернуться, рискуют оказаться в тюрьме: недавно в тбилисском аэропорту арестовали 29-летнего Давида Борчашвили, получившего ранение в Сирии и решившего перебраться на родину. Ему грозит до 18 лет лишения свободы, и в Панкисском ущелье в эти дни проходят митинги в защиту Борчашвили.
Ситуацию накаляют и другие новости: утверждают, что прихожане местной ваххабитской мечети, построенной на деньги Саудовской Аравии, присягнули на верность “Исламскому государству”. Пока никто из них в Сирию не уехал, и в грузинской прессе этих людей называют “ходячими бомбами ИГ”, лишь ожидающими смертельного приказа. Некоторые эксперты считают, что активность в ущелье различных исламских фондов и появление новой большой мечети заметно усложнило ситуацию. Молодежь, говорят местные жители, предпочитает ходить в новую, “ваххабитскую” мечеть – в “традиционной” молятся лишь старики. Приверженцы традиционного ислама сетуют на то, что молодежь их не слушается, нарушая тем самым кавказские адаты, которые здесь считают древнее ислама и христианства.
В Панкисском ущелье убеждены: давление властей будет усиливаться по мере ухудшения обстановки на Ближнем Востоке. Те люди, чьи родственники поехали в Сирию и не скрывают этого, опасаются проблем с грузинскими правоохранительными органами. Тем более что жить безвыездно в ущелье невозможно, особенно зимой, – все равно приходится ездить в городок Ахмета, в муниципальный центр Телави или в Тбилиси, чтобы получить разрешение на вырубку леса или какие-нибудь справки, что-либо продать или купить на рынке. Влияние грузинских силовых структур в Панкиси внешне незаметно, но, судя по всему, весьма существенно, а ведь были времена, когда полицейские машины даже не смели сюда заезжать. Впрочем, пока не было ни одного случая, чтобы за действия боевиков, воюющих в “Исламском государстве” или в составе иных вооруженных формирований, действующих в Сирии, власти наказали их родственников – это все-таки не Чечня. Как мне объяснили кистинцы, во время интернет-разговоров с родственниками или друзьями, поехавшими на войну в Сирию, они никогда не обсуждают вопросы, относящиеся к боевым действиям. Они лишь справляются о здоровье своих парней и сообщают: “Дома все в порядке…”
Георгий Кобаладзе
Источник: svoboda.org
