Ошибочно думать, что российский кризис связан только с низкими ценами на нефть и международной конфронтацией, полагает кандидат экономических наук, директор департамента экономики Высшей школы экономики и менеджмента УрФУ Константин Юрченко. По его мнению, Россия, как и многие другие страны в свое время, попала в экономическую ловушку, потому что в ней выросло поколение золотой молодежи, отвыкшей от труда. Как долго страна будет находиться в этой ловушке и как из нее выйти – эксперт рассказал в интервью Znak.com.
— Я правильно понимаю, что основной причиной кризиса в стране вы считаете не подешевевшую нефть и не санкции, а причины другого порядка?
— Безусловно, фундаментальная причина нынешнего кризиса — не в конъюнктурных изменениях, таких как цены на нефть, санкции. Это все детали. Они, конечно, вносят свой отрицательный вклад в состояние нашей экономики, но он не катастрофичен.
В конце 2013-го года наша экономика стала очень быстро замедляться и останавливаться, и то, как это происходит, хорошо вписывается в теорию, которую называют «Ловушка среднего достатка». Так уж получается, что в эту ловушку попадают абсолютно все страны, которые достигали среднего уровня благосостояния, — а он оценивается примерно в 15 тыс. долларов ВВП на душу населения в год. Когда это случалось, экономика любой страны останавливалась в своем росте: показатели были нулевые либо отрицательные. Объясняется это старением и уходом на покой того поколения людей, которое в свое время довело экономику до нормального уровня жизни.
— Применительно к нашей стране, о каком поколении вы говорите? Это наши родители, нынешние пенсионеры?
— Это то поколение, которое, будем так говорить, выжило в 90-е годы прошлого века и сумело выйти из тех неурядиц с хорошим опытом. Они — не инертная масса, а прогрессивные люди, которые сумели извлечь хорошие уроки из опыта 90-х годов и в двухтысячные годы повысить уровень своего благосостояния процентов на шестьдесят. Это люди, которым сейчас 50-60 лет.
Мы понимаем, что дети успешных родителей часто становятся теми, кого называют золотой молодежью. У них есть неплохие шансы двигаться вперед, но их ценностные установки с этим не связаны. То же самое – на уровне страны. У нас выросло поколение золотой молодежи. Взяться за гуж и тащить экономику вперед оно не готово, потому что большой объем работы помешает тому образу жизни, к которому все привыкли.
При этом скорость выхода экономики из такой ловушки очень сильно зависит от объема сбережений, накопленного родителями и обществом вообще. Поскольку в нашей стране накопленный объем сбережений на сегодняшний день достаточно высок – более 20 триллионов рублей лежит только в банках, а есть и другие способы сберегать деньги, – то мы с вами должны понимать, что в ловушку наша страна попала надолго.
— По-вашему, на сколько?
— Мировой опыт, а надо сказать, что в эту ситуацию попадало чуть более 70 стран, показывает, что ловушка длится от 2,5 года до 7 лет. Где-то страны выходят из нее быстрее, где-то – медленнее. В нашей стране есть такая особенность: когда мы сталкиваемся с неприятностями, то обычно тяготеем к худшим границам прогнозов. Поэтому я думаю, мы будем находиться в ловушке в районе семи лет. Мой субъективный взгляд, что в 2019-м году должно начаться восстановление нашей экономики. К этому времени мы в какой-то степени подчистим сбережения и получим хороший мотиватор для того, чтобы начать работать дальше.
Сколько бы сейчас ни говорили правильных слов о нанотехнологиях, инновациях, модернизациях, смотивировать себя и перейти от слов к делу мы не можем. Где-то на каком-то этапе высокие цены на нефть мешали. Мы понимаем, что модернизация – это хорошо, но нефть-то еще есть и стоит она еще достаточно дорого. Условно человек сидит и думает: «Хочу себе новый Mersedes». Для этого нужен «х» миллионов рублей. Чтобы их получить, нужно ходить на работу ежедневно и заработать эту сумму, условно говоря, за 2 года, либо, не напрягаясь, «сидеть на трубе», что проще, если к ней есть доступ.
— Заработать за два года на +Mercedes, даже при условии постоянного хождения на работу, может далеко не каждый. Получается, вы говорите о каком-то узком круге людей с высокими доходами?
— Действительно, об узком круге. Надо понимать, что вся пассионарность, все хорошие, сильные сдвиги в экономике обеспечивает не большинство, а именно этот узкий круг.
— А какова роль масс в этой теории? Ведь у них тоже заканчиваются деньги.
— Честно говоря, с точки зрения глобального экономического развития роль масс практически никакая. Безусловно, без широких масс нельзя, потому что это и подкачка потребительских расходов, и мало-мальски инвестиционные потоки, сбережения те же самые. Но двинуть экономику вспять, вперед массам не по силам. В свое время, еще в 60-е годы, была популярна известная модель итальянского экономиста Луиджи Пазинетти. Он говорил о том, что лишь двадцатипроцентное меньшинство в обществе «крутится-вертится», зарабатывает, сберегает, инвестирует. По этой причине его не любили в Советском Союзе, где считалось, что именно большинство – пролетариат – толкает экономику вперед.
Но мы же понимаем, что для движения экономики надо не только кушать, но еще сберегать и инвестировать. Если же у нас маленькие доходы, а основная масса как раз отличается тем, что у них доходы очень скромные, то сберегать и инвестировать им абсолютно нечего. Поэтому инвесторами будет относительно состоятельное меньшинство. Оно и играет ключевую роль в экономическом развитии. Отсюда и вся экономическая политика, которая должна ориентироваться на поддержание и преследование интересов меньшинства. Хотя звучит это не очень демократично, тем не менее…
Во время кризисов всегда происходит то, что в обществе считается несправедливым. Потому что наибольшая его часть – условно назовем ее средним классом, – ведомые люди, которые в первую очередь страдают от кризиса. У нас средняя зарплата в рублях уменьшилась с тысячи до 500 долларов. Понятно, что более высокие слои общества эти проблемы затрагивают в меньшей степени. Это начинает сильно бросаться в глаза, поэтому в периоды кризисов общество начинает роптать. Так было всегда, это не российский феномен.
— Но у золотой молодежи, про которую вы говорите, наверняка есть накопления еще и за границей, поэтому кончиться они могут совсем не скоро.
— Может быть. Но тем не менее человек ведь не способен остановиться. Когда мы сидим в бедственном положении, то думаем: «Вот бы мне 100 тысяч рублей, и больше ничего не надо». Потом у нас появляется 100 тысяч рублей, и мы уже говорим: «Вот бы еще миллион». В экономике есть такое явление, которое называют законом о возвышении потребностей, смысл которого в следующем: «Чем больше у человека есть, тем больше ему надо еще». Это достаточно хороший мотиватор.
— Когда вы говорите, что эти люди должны стать похожими на своих родителей, что вы имеете в виду? Они на заводы или в институты идти должны, где когда-то, наверное, работали их мамы и папы, достигшие всего?
— Стать похожими на родителей – это не означает встать у станков. Родители им передали собственность – управляй! У них хорошее образование, они съездили за границу, катались там на сноубордах – пожили в своё удовольствие, получили заграничный диплом. Золотая молодежь в массе своей талантлива. Они могут вытянуть экономику. Но мотиватор должен быть. Потому что если они пойдут руководить бизнесом своих родителей, это значит, им придется отказаться от многих праздных вещей.
Теоретически это все просто, но в жизни не меняется довольно долго. Как и с любым отдельно взятым человеком. Вот лежу я себе на диване и думаю: «Надо бы пойти заняться спортом, чтобы живот уменьшился». Мысль правильная, но заставить себя толкнуть диван спиной не всегда ведь получается. И человек говорит: «Ну, у меня еще есть время, да и вообще, этот живот только я вижу, пляжный сезон – летом, а до лета еще вон сколько дней». Вот так и откладываем, до мая, а потом что? Лето на носу, бесполезно начинать. Человек – существо довольно ленивое. Мотивировать его удается не всегда. А в эпоху разгула свободолюбия и толерантности – тем более. Поэтому приходится ждать, когда у людей закончатся деньги.
— Но сейчас риторика меняется. Гайки закручиваются. Идет национализация элит, депутатам запрещено открывать счета в иностранных банках. Это повлияет на ситуацию?
— Как показывает международный опыт, любые запретительные меры порождают более осторожное, а значит, менее активное инвестиционное поведение. Если государство не чинит инвестору никаких препятствий, он считает, что государство заинтересовано в честных правилах игры. И бизнесмен думает: почему бы мне не поработать с ним? А когда государство вводит какие-то ограничения, бизнес начинает считать, что он может пострадать.
— Ну, а санкции? Получается, что они на руку, ведь так мы все быстрее проедим?
— Теоретически, да. Но опять же за год с лишним санкций мы видим, что больших позитивных эффектов они пока не показали. Большие инвестиции в собственное производство не идут, потому что надо вложить большие деньги, при этом срок окупаемости проектов несколько лет. Но что произойдет за эти годы, помирятся ли правительства, откроют ли границы – бизнес не знает и от него это не зависит. Значит, риски по таким проектам достаточно высоки. Поэтому, имея ограниченный объем выпуска, в ситуации, когда импортного товара нет, многие предпочтут тупо взять и повысить цены на свой товар, а не развивать производство. Поэтому ключевой эффект, который мы сейчас получили, – это рост цен на импортозаменяющий товар. А масштабного импортозамещения нет.
Целая связка факторов в нашей стране – она, к сожалению, не очень хорошая: относительно высокие темпы инфляции, довольно высокий уровень процентных ставок, который для экономического роста всегда пагубен, и ничего мы с этим сделать не можем. Да и нефть пока не на минимуме. Высокие цены на нефть финансово упрощают наше бытие, но качественно ухудшают экономику. Потому что если нефть стоит дорого, то зачем заниматься чем-то другим, строить самолеты и ракеты, если можно просто качать нефть?
— Можете привести примеры стран, вышедших из такой ловушки? Есть ли среди них европейские государства?
— Дело в том, что самые полные экономические исследования на эту тему впервые были опубликованы в 2011 году. Европейские страны пережили эту ситуацию еще в первой половине 20 века, поэтому результаты исследования по ним не очень однозначны. Контуры современной экономики, в которой мы живем, сформировались к 70-м годам 20 века, поэтому европейские примеры здесь не очень адекватны. А страны вроде Южной Кореи – они сюда попадают.
В Южной Корее ловушка длилась около четырех лет. В это время в стране проводились реформы, которые позволили совершенствовать и улучшать инвестиционный климат. Довольно близки к этому уровню доходов Бразилия и страны из бывшего соцлагеря в Восточной Европе. Чехия эту ловушку преодолела, а Польша и Венгрия находятся на грани. Там все будет зависеть от того, поможет ли им Евросоюз, у которого сейчас других вопросов очень много.
— Как все происходило в Чехии?
— Чехия – это такая эталонная страна, в которой реформы по переходу от социализма к рыночной экономике прошли наиболее успешно. Кто-то говорит, что за счет грамотной политики, кто-то полагает, что из-за малых размеров страны. Около трех лет у них длилась эта ситуация с ловушкой, экономического спада у них не было, но был нулевой рост.
— В любом случае, получается, что нужны еще и внутренние реформы, способствующие выходу из ловушки?
— Да, конечно. Чем лучше в стране защищаются права собственности, тем успешнее будет развиваться бизнес. Если бизнесмены не чувствуют себя защищенными от власть предержащих, то будет отток капитала в стране. Поэтому все зависит от воли правительства. Надо навести порядок и не наступать на пятки бизнесу.
Оксана Луткова
Источник: znak.com
