Исправительная колония особого режима 56, или «Черный беркут», находится на Северном Урале в 615 километрахот Екатеринбурга, в нескольких десятках километров от города Ивделя, в поселке Лозьвинский, среди бескрайней тайги. Здесь один из самых строгих режимов в России, и здесь содержатся 260 убийц.
В СССР это была единственная колония, где находились заключенные, ожидавшие исполнения смертной казни. В 93-м году был введен мораторий на смертную казнь (сначала как временная мера и окончательно уже в 97-м году), и теперь все заключенные «Черного беркута» делятся на две группы: те, которым заменили высшую меру наказания на 25 лет, и те, которые сидят пожизненно. В России есть еще четыре колонии, где находятся осужденные на пожизненное заключение. «Черный беркут» считается лучшей по условиям содержания.
Осужденные на пожизненное заключение находятся в отдельном здании и сидят в камерах по двое или одному. 23 часа в сутки они проводят в камере площадью в 4—6 квадратных метров. Один час в сутки отведен на прогулку в специальном помещении без крыши. Спят заключенные при включенном свете, днем лежать на кровати нельзя, только сидеть. Можно читать литературу или писать письма. Телевизора нет, работать нельзя, канализации тоже нет, вместо нее ведро, баня раз в неделю. Чтобы у тюремщиков не терялось понимание, что за люди находятся в камерах, им каждое утро зачитывают состав преступлений заключенных, также на камерах «пожизненников» висят таблички, где описаны преступления, которые они совершили. Осужденные на 25 лет заключения живут в бараках, имеют возможность общаться с близкими, получать от них посылки, а также работать в подсобном хозяйстве.
Начальник колонии, полковник внутренней службы Субхан Дадашов, находится на своем посту уже 30 лет. В личной беседе он сказал, что несмотря на то, что он очень давно знает всех заключенных, он бы без промедления вернул смертную казнь, объяснив это тем, что случайных людей здесь нет и жалеть некого.
В 2017 году из «Черного беркута» начнут выходить на свободу первые заключенные, которым заменили расстрел заключением на 25 лет. Их представления о нынешнем мире основаны на том, что они видели по телевизору и читали в письмах: что они собираются делать, куда отправятся, что они чувствуют?
Виктор Запорожский (1954 г.р.)
— Что вы собираетесь делать, когда выйдете?
— Обнять сыновей и прижать к себе внуков. А так я пенсионер, государство мне платит какие-то деньги. Здесь мне, конечно, хватает этого, ну а там — посмотрим. Может, друзья какие-то остались приличные. Ну, «приличные» я в каком плане имею в виду — я с ОПГ не был связан, за моей спиной семья моя была. Занимался я бизнесом, коммерцией. Тогда же знаете, как можно было… Бизнес по-советски: встречаются два бизнесмена, и один другого спрашивает:
— У тебя сахар есть?
— Есть! А у тебя деньги есть?
— Есть! Ну что, по рукам?
— По рукам!
Один побежал сахар искать, другой деньги.
Но сейчас времена не те, слава богу, более стабильные. Намного лучше стало. Ну, это судя по газетам, телевидению.
— А вас не пугает, что мир сильно изменился за это время?
— Вы знаете, меня посадили в 41 год… Кого-то посадили в 20, а меня в 41, все-таки разница есть, я более-менее был адаптирован, ну и работал… Конечно, пугает! Но, слава богу, летающих тарелок нет еще, а то, что называется «смартфоны» всякие… Клавиши научимся нажимать. Здесь бы, конечно, поучиться, но нам администрация не разрешит. Здесь нет класса информатики, но, может, это и к лучшему — не все знать.
— Вам 25-летним сроком была заменена смертная казнь. Вы помните момент, когда вы узнали об этом?
— Ну, во-первых я знал, что меня не расстреляют, я более-менее ориентировался в законодательстве. Был мораторий в 96-м году, Ельцина переизбрали, а у меня суд был в 97-м году. 25 лет — это, конечно, не пожизненное, я видел, как увозили на пожизненное, и из моей камеры уводили… Сначала было жутко. Но человек так устроен: жить-то хочется, и надежда умирает последней — авось разберутся. И вот уже 20 с лишним лет разбираются, хотя и обещали. Мы все надеемся. Мы даже надеялись на тысячелетие крестителя Руси, у нас тут, знаете, свои слухи ходят. Ко Дню Победы мы, конечно, никакого отношения не имеем. Для всех категорий была амнистия, но мы считаемся «особо тяжкие».
Но еще немаловажный фактор — нас искусственно здесь держат из-за зарплаты своей, нас всего здесь 112 человек. Таких зарплат, как у наших сотрудников, в этом регионе больше нет, они и выслугу двойную получают. Представьте: 32 года — а он уже пенсионер, ну где такое еще увидишь? Был у нас тут один сотрудник: ему 50 лет, а стаж у него 55 — ни в какие рамки! Деньги бешеные: обычный сотрудник получает 15—20 тысяч, а наш — 40—50 тысяч. Кто же нас отпустит?
Алексей Печугин (1971 г.р.)
— Как давно вы здесь?
— С 98-го года, с августа месяца.
— Когда вы освобождаетесь?
— В 16-м году в июне месяце.
— Вы уже решили, чем будете заниматься, когда выйдете?
— Конечно!
— Эта цель сразу сформировалась?
— Нет, ведь я пять лет просидел в камере смертников. Что делать, я решил, когда мне была заменена смертная казнь на 25 лет. Я понял, что надо досидеть, вернуться в родные края и заняться тем, чем занимался. Я деревенский и вернусь в свою деревню.
— А вы знаете, как сейчас живет деревня? У вас есть родственники?
— У меня есть семья — жена, двое детей, есть внуки, у меня есть все!
— Жена и дети появились до этого?
— Да.
— То есть 25 лет семья без вас живет?
— Так точно.
— Так что вы планируете делать?
— А что люди делают? Посмотрим.
— То есть пока нужно просто вернуться домой?
— Конечно!
— А профессия у вас есть какая-то?
— Пять, по-моему. Приобретенных в учреждении… Станочник по обработке древесины, рамщик (неплохой), могу делать мебель, могу делать дома, могу делать все! Электрик еще.
— Пять лет вы просидели, ожидая исполнения смертного приговора; что вы испытали, когда узнали о замене на 25 лет?
— Массу эмоций… 25 лет — это очень много…
— Это была скорее радость или огорчение, если можно так сказать?
— Огорчения не было и радости не было, я понимал, что эти годы нужно будет отсидеть. Это реально очень много.
Василий Бармин
— Как изменилось у вас отношение к жизни за эти годы?
— Я сижу с января 1993 года. Многое за эти годы я передумал, пересмотрел. Я тут стал верующим, посещаю церковь иногда…
— Вы освобождаетесь в 2018 году. У вас уже есть план, что вы будете делать?
— Я планирую вернуться в свой город — Питер. Погощу пока у сестры. Потом уеду в глушь куда-нибудь, в деревню. За эти годы я уже привык находиться там, где мало движения и много тишины…
— А чем вы будете заниматься в глуши?
— Собою, жизнью. Буду жить для себя.
Алексей Исупов (1973 г.р.)
— Скоро вы выйдете на свободу — чем вы намерены заниматься?
— Не зря же мы тут разным профессиям учимся. Я вот по деревообрабатывающим станкам сейчас специалист. Есть у меня друзья-одноклассники, бизнесом занимаются, думаю к ним податься. Наверное, на родину поеду, в Удмуртию — там у меня сын и жена… Сын сейчас тоже работает на деревообрабатывающем предприятии. Вот туда и поеду, там у меня все. А я сделал в жизни ошибку и теперь нахожусь здесь.
— Помните ли вы тот момент, когда вам заменили смертную казнь на 25 лет заключения?
— Помню. Это был 98-й год, еще при Ельцине. Тогда целая делегация приезжала из Франции, посещали таких, как я, и задавали вопросы. Тоже спрашивали, есть ли цель. Конечно, есть, раз шанс дали.
— То есть цель за 25 лет не поменялась?
— Цель одна — выйти. И попытаться начать нормально жить. Получится или нет — это другое дело.
— Почему может не получиться?
— Ну… Болезни, да мало ли… Даже здесь, кажется, здоровые люди, а вот хоп — сердце — умер. Может, климат не подошел, может, еще что.
— А то, что мир за 20 с лишним лет круто изменился, вас не пугает?
— Хорошо, что телевизор есть. Новости смотрим. Воюют, конечно, везде…
А вообще я думаю, что цель тут у всех одна — домой уехать. Родители у нас уже немолодые, у кого-то вообще их нет. Вот у меня брат старший был. Вроде все хорошо, служил он в Финляндии, потом переехал на родину, женился, семья, дети. Он старше меня на четыре года. Был… Вот в этом году в июне месяце… Вроде три года осталось мне до дома, но не потерпел. Крепкий парень, здоровый, морской офицер. Отек легких. Оттуда сюда переехал, поменялся климат — и все. Думал, приедет посмотреть — мы тут концерты устраиваем для родни, они приезжают посмотреть, изменились мы или нет. Возраст изменился, конечно, а так… Я, бывает, домой звоню и спрашиваю у сестры, растет ли сын. Она говорит, что растет. Фотографию вышли — говорю. А она говорит: «В зеркало смотришься, когда бреешься? Ну вот копия!» Выучился он, говорят, хорошо учился, я рад, конечно. Жена у меня… Раньше была парикмахером высшего класса, а сейчас как это называется? В общем, с салоном красоты что-то связано… Молодец она так-то…
Виктор Лушов (1952 г.р.)
— Есть ли у вас какая-то ближайшая достижимая цель в связи с освобождением?
— Конечно, есть — меня дети ждут, внуки… Жена, правда, умерла пять лет назад — не дождалась.
— То есть вернуться домой. А чем вы будете заниматься?
— Я на пенсии. С внуками буду заниматься. Может, какая-то работа будет. Сидеть однозначно не буду, и так 25 досиживаю.
— Изменилось ли у вас отношение к жизни, когда вы узнали, что расстрел заменен на 25 лет?
— Это было 13 сентября 1998 года, начальник учреждения принес указ президента Ельцина. В принципе, я надеялся, что меня не приговорят к смертной казни. За меня много хлопотали мои родственники. Даже с моей работы писали ходатайства. Надежда у меня была, что заменят на 15 лет, но в связи с новым УК получил 25. Я не падал духом, потому что всякое в жизни бывает. Совершил преступление я не умышленно, так получилось… Получилась трагедия.
А отношение к жизни у меня всегда было положительное. Всегда надеялся, что есть хорошие, справедливые люди. Преступление я совершил в Томске, и там сотрудники были хорошие, начиная от начальника СИЗО. Везде есть добрые люди, все зависит от того, как ты себя ведешь. У меня и тут не было никогда неприятностей. Переписывался с родственниками, они посылали мне все, что необходимо, и продукты, и вещи. Они меня никогда не бросали и по сей день не бросают. С автобазы, на которой я работал, мне до сих пор передают привет, даже деньги присылали. В общем, есть люди, за которых можно помолиться…
— Пугает ли вас то, что мир сильно изменился за эти годы?
— Конечно, волнение берет. Жизнь в корне изменилась. Но я много переписываюсь, есть телевидение… Главное — у меня хорошие родственники, которые не дадут мне пасть. Я и сам постараюсь все силы приложить к тому, чтобы оставшиеся годы прожить нормальным человеком, чтобы оставить хороший след хоть в конце жизни.
Денис Тарасов, Федор Телков
Источник: colta.ru
