В сентябре в ООН Франсуа Олланд назвал коалицию в Сирии с участием России «возможной, даже желанной, необходимой». Но при одном условии: ее целью должна быть борьба с терроризмом и формирование в Дамаске временного правительства без Башара Асада. «Нельзя заставить работать вместе жертв и палача», — добавил он. То есть, ответил отказом на предложение Владимира Путина о формировании широкой коалиции.
Менее двух месяцев спустя расклад кардинально изменился. Президент отправился в дипломатическое турне, чтобы убедить американского (24 ноября) и российского коллег (26 ноября) в «возможности и необходимости» коалиции. Толчком к этому повороту во французской дипломатии стали парижские теракты. Пусть министр иностранных дел Лоран Фабиус утверждает, что это Россия изменила позицию, прошлое «ни, ни» (ни Башара, ни ИГ), которое некогда было принципом французской дипломатии, уступило место приоритету. ИГ — наш враг, заявил Франсуа Олланд в Версале.
Демонстрация силы
Как бы то ни было, с конца сентября российская позиция действительно претерпела изменения. Этому способствовало два фактора. Первый — решение Владимира Путина отправить авиацию в Сирию бомбить враждебные Башару Асаду отряды. Оно было озвучено на следующий день после его выступления в ООН, но готовилось задолго до того. На протяжении нескольких недель и даже месяцев Россия расширяла присутствие в Сирии, в частности вокруг военной базы в Тартусе и Латакии (алавитский оплот, откуда родом семья Асада).
Россия провела демонстрацию силы, задействовав новые самолеты и начав обстрел крылатыми ракетами из Каспийского моря, которое находится в 900 километрах от Сирии. Эти удары нацелены на поддержку наземных сил, которые преимущественно состоят из иранских Стражей революции, боевиков «Хезболлы» и остатков сирийской армии (ее поддерживают российские военные консультанты).
Как бы то ни было, вмешательство пролило свет и на определенную уязвимость России. Несмотря на первоначальные опровержения, Кремль был вынужден признать, что летевший из Шарм-эш-Шэйха в Санкт-Петербург лайнер компании Metrojet («Когалымавиа») стал жертвой теракта Исламского государства. В результате российская авиация направила удары на ИГ, а не только противников Асада, которые в начале кампании были для нее приоритетной целью. Москва считает эту переориентацию тем более приемлемой, поскольку, по ее мнению, она уже достаточно укрепила положение Башара Асада. Если до российского вмешательства сирийский диктатор был загнан в угол, с тех пор ему удалось отвоевать часть позиций.
То есть, и французская, и российская сторона заинтересованы в сближении. Остается лишь понять, на каких основах. «Если Россия войдет в коалицию, она будет бомбить только ИГ», — заявил министр обороны Жан-Ив Ле Дриан (Jean-Yves Le Drian). Но он, наверное, слишком забежал вперед. Одним из камней преткновения венских встреч по урегулированию сирийского кризиса являются разногласия по списку движений, которые считают «террористическими» Россия и Иран с одной стороны и арабо-западная коалиция с другой. Первые называют террористами всех противников Асада, будь то светские или религиозные течения. У вторых же номенклатура заметно сложнее. Разногласий (официально) нет только по Исламскому государству.
Могут ли Франсуа Олланд и Владимир Путин прийти к компромиссу по судьбе Башара Асада? По этому вопросу французская позиция изменилась, но произошло это не после терактов 13 ноября. На смену лозунгу «Асад должен уйти!», который возник в самом начале мирных демонстраций в Дамаске в 2011 году, пришли более гибкие формулировки: «Асад не может быть частью решения», «уход Асада будет затронут в тот или иной момент», «Асада нужно нейтрализовать». Последнее заявление президента Республики прозвучало следующим образом: «Асад не может быть выходом».
В Париже убеждены, что российская поддержка президента Сирии носит чисто тактический характер. Это разменная монета, которую могут пустить в ход, если Россия будет уверена в преемственности сирийского государства и сохранности своих стратегических интересов. Иран в свою очередь куда более решительно настроен на поддержку Асада, хотя Владимир Путин и аятолла Хаменеи подчеркнули «единство точек зрения Москвы и Тегерана» во время визита президента России 23 ноября. До встречи с Франсуа Олландом российский лидер решил убедиться в прочности альянса с Ираном.
Развить преимущество
Однако пока что не ясно, попытается ли он развить преимущество и воспользоваться своей относительной позицией силы, чтобы вырвать уступки по другим вопросам, в частности по Украине. В последнее время ситуация там довольно стабильная. Россия даже согласилась на реструктуризацию части украинского долга. В начале сентября Франсуа Олланд уже намекал на постепенное снятие введенных больше года назад санкций при условии выполнения минских соглашений.
Поэтому вряд ли можно считать совпадением тот факт, что в ночь с 21 на 22 ноября неизвестные взорвали несколько опор электросети, по которой в Крым шло электричество с континента. Будь то националисты или татары, их целью было привлечь к себе внимание в тот момент, когда Запад вынужден рассматривать Владимира Путина как неизбежного партнера.
Искусство дипломатии как раз заключается в том, чтобы провести черту между разными вопросами или же пойти на взаимовыгодную сделку, смотря по обстоятельствам. Так, например, украинский кризис ни в коей мере не отразился на переговорах по иранской ядерной программе, несмотря на напряженность между Россией и Западом. В Сирии Владимир Путин один раз уже помог ему спасти лицо, предложив ликвидацию сирийского химического арсенала, после того как США отказались соблюдать ими же прочерченную «красную линию». И не торопится выставлять счет.
Даниэль Верне
Источник: inosmi.ru
