«У российских мусульман уже есть халифат, имя ему — Святая Русь», — засвидетельствовал авторитетный эксперт, один из наших двух главных муфтиев.
Святую Русь не надо идеализировать: это не рай земной, в ней не каждому выдают по 72 гурии на человека. Но все же если есть в жизни место сказке, то это наша Святая Русь. Святость нашей Святой Руси сказочная. Наши духовно зоркие люди давно уже прозорливо возгласили: «по Голгофе бродит Будда и кричит “Аллах Акбар”».
Протокол государственных мероприятий определяет, как ранжировать служителей нашего культа. Главным, как только и может быть на Святой Руси, является патриарх. Но, как в Византии, он лишь первый среди равных. В Византии «равными» патриарху были другие епископы, а у нас патриарх окружен главными муфтиями (двумя), главными раввинами (тоже двумя), старообрядческим митрополитом (одним) и сонмом глав конфессий поскромнее. Все они в нашем государственном культе стали тем, чем был патриарший синод в архаичной Византии.
Так и должно быть в настоящей сказке. Там в лесу один медведь, одна лиса, один заяц, один дятел — и все они общаются между собой, а не с другими представителями своего вида. Поэтому и у патриарха Святой Руси «равные», среди которых он «первый», — муфтии да раввины. Они представители не мира животных, а мира сказки. На любом кремлевском приеме из них устраивают костюмированный уголок — на радость телеоператорам и на умиление зрителей.
Это ли не торжество православия? Но нет, наше государственное православие грустит. Ему тесно в том уголке. Ему жмет. Хочется выскочить из телеэкрана и броситься на зрителей, чтобы всех, начиная с детей, задушить в православных объятиях. Но нет, нет у нашего общества никакого взаимного влечения к духовному… сословию.
Виновато, конечно, общество. Что с ним поделаешь? Лучший богослов РПЦ Всеволод Чаплин уже не знает, кого и перестрелять: пока что осторожно предложил отстреливать без суда хотя бы наименее защищенных (общественными симпатиями) — террористов. А что? Нельзя сидеть сложа руки. Надо с кого-то начать.
Но все же лучше начать с логического анализа. Зачем вообще потребна религия современному государству? Что она может предложить такого, чтобы с ней стали торговаться, договариваться, говорить на равных?
Государства договариваются только с теми, с кем не могут обойтись более простыми средствами. Право голоса в политике — это всегда право силы. В чем сила, поп?
Ответ попа нам известен: про Бога он сам все понимает, поэтому скажет про 80% «православных по рождению» — никак не меньше. Для политики тут и на самом деле неважно, верует ли кто-то из этих 80% в Бога. Пусть хоть никто не верит, дело не в этом. Важно лишь то, могут ли попы влиять на политическое поведение всей этой массы. Батюшки любят врать, что могут, но после Украины им больше не любят верить.
Это не означает, что в наши дни попы для властей бесполезны. Это просто означает, что власть будет сама решать, где и в каких пропорциях украшать свои мероприятия их присутствием. Место попов — в одном ряду с официальными журналистами, но просто у них особая разновидность СМИ — сеть программ сказочного вещания.
В отличие от простых новостей и прогнозов погоды, тут все сказки должны быть похожи на детские. И вот в такую-то передачу «Спокойной ночи, взрослые малыши» вдруг просунулось, грубо говоря, лицо Чаплина… Скандал.
Не хочу никого оправдывать, но просто скажу, что наше государственное православие можно понять. Оно не вполне виновато в том, что оно такое.
Организация «Русская православная церковь» создана Сталиным в 1943 году, но из людей дореволюционного воспитания. Они привыкли ощущать себя важными государственными чиновниками, и в годы войны ненадолго добились для себя чего-то подобного. После Сталина им пришлось разделить судьбу всей идеологической обслуги сталинизма: их слегка поприжали. Зато в годы социалистического застоя епископат РПЦ МП был неформально сопричтен номенклатуре обкома КПСС. В постсоветское время они остались без присмотра старшего коммунистического брата и почувствовали себя хозяевами всей идеологической поляны. Но чувства их обманули.
Такая невостребованность попов — всего лишь следствие развития информационных технологий. Это одинаково плохо осознаётся попами и политиками, но политиков жизнь заставляет быстрее адаптироваться к пусть и непонятной, но реальности.
В средневековом и древнем обществе существовало только два по-настоящему массовых СМИ, и только одно из них можно было контролировать — массовый религиозный культ. Второе было принципиально неподконтрольным — базарные слухи. Жреческое сословие обладало эксклюзивным ресурсом, и власти ничего не оставалось, как с ним договариваться.
Обращение какой-либо страны в христианство происходило лишь там, где христианам удавалось выиграть в конкурентной борьбе у местного жреческого сословия, то есть провести презентацию более эффективного вовлечения аудитории в новый информационный поток (он же религиозный культ). Рассказ о послах князя Владимира в константинопольской Святой Софии, когда они не знали, были ли на земле или на небе, — это рассказ о крайне успешной презентации новой информационной технологии.
Традиционное общество создавало массовые СМИ, не умея при этом избежать жреческой автономности и корпоративности – слишком много было задействовано секретов ремесла в этом бизнесе. Попытки объединить в одной личности светского правителя и духовного лидера предпринимались регулярно, но столь же регулярно разбивались о сложность внутреннего устройства любого культа. Чтобы добиться стабильного результата, нужно было изобрести по-настоящему новый культ. Требовался технологический прорыв в виде изобретения чего-то столь же простого и гениального, как автомат Калашникова. И таким изобретением стало отнюдь не христианство, а ислам, где халиф стал повелителем правоверных сразу и в светском, и в духовном смысле, а религиозное поведение масс упростилось до немыслимого прежде предела. Отсюда такая невообразимая по современным меркам политическая эффективность Арабского халифата в VII веке. Современникам из христиан и иудеев казалось, что апокалипсис наступил.
Технологии ХХ века — сначала радио и кино, а потом особенно телевидение — сделали место повелителя правоверных доступным для любого правителя. Политическую идею халифата стало технически возможно тиражировать без ислама. Информационные технологии перехватили у церковников государственный культ, превысив эффективность вовлечения аудитории в сотни тысяч раз (таково соотношение тех, кто будет слушать — и понимать! — религиозную проповедь, и тех, кто будет смотреть телевизор), но не создавая при этом новой ветви власти в виде сословия жрецов от журналистики. Когда говорят, что СМИ — четвертая власть, то обычно не подразумевают, что эта власть независимая и «ничья» (она либо независимая, но и не власть, либо власть, но «чья-то»).
Государство научилось форматировать сознание подданных при помощи одного телевизора. Архаичным технологиям религиозной проповеди остается такое же место, как навыкам каллиграфии в эпоху компьютеров.
Потому современному политику торговаться с попами не о чем. Он может использовать их как нанятых работников или обращать в рабство, но для него они не субъекты, а объекты — инструменты политики, а не контрагенты. В таком вот использовании — вся наша нынешняя клерикализация. Таковы ее естественные пределы, за которые не смогут выйти никакие политики (да они и не захотят).
Когда РПЦ МП постучалась в кремлевские двери попроситься во власть, телевизор из-за зубастой стены ответил «занято». Она все не может смириться с ответом и отойти. Она так и будет спорить с телевизором, пока не прогонят.
Григорий Лурье
Источник: snob.ru
