Вашингтон со своими союзниками готовятся обвалить цену на «черное золото» до $ 20 за баррель
23 ноября российский лидер Владимир Путин встретился в Тегеране с коллегой из Венесуэлы Николасом Мадуро.
СМИ не уточняют подробности переговоров глав двух государств. Но, можно предположить, что в ходе беседы стороны не могли обойти стороной ситуацию на мировом рынке нефти, которую министр нефти Венесуэлы Еулогио Дель Пино чуть ранее охарактеризовал как драматичную. По его словам, если ОПЕК не предпримет никаких действий, цены на нефть могут упасть до $ 25 за баррель.
Для того, чтобы защитить интересы экспортёров «чёрного золота» глава нефтяной отрасли Венесуэлы выступил с инициативой установить т.н. «равновесную цену». По мнению властей этой страны, она должна находиться на отметке $ 88 за баррель. При том, что реальная стоимость бочки нефти сейчас в два раза ниже. С этим предложением власти Венесуэлы обратились ко всем членам нефтяного картеля, лидеры которого — Саудовская Аравия и Катар, по сути, выступают главными закопёрщиками продолжающихся демпинговых войн на рынке углеводородов. Впрочем, как утверждает г-н Дель Пино, шанс достичь компромисса к 4 декабря, когда состоится встреча представителей ОПЕК, всё-таки существует. Учитывая, что Саудовская Аравия и Катар согласились рассмотреть предложение Каракаса ради обеспечения стабильности на нефтяном рынке.
Несмотря на некоторые позитивные подвижки, говорить, что мировые производители нефти найдут общий язык, пожалуй, преждевременно. Инициаторы ценовой войны из картеля ОПЕК продолжают биться за каждый доллар, пытаясь сохранить свою долю рынка за счёт снижения отпускных цен. Так, на протяжении последних 17 месяцев основные игроки систематически нарушали согласованную квоту по добыче нефти, которая установлена на отметке 30 млн баррелей в день. Несмотря на то, что хранилища крупнейших импортеров нефти уже заполнены до отказа.
Впрочем, благодаря «сланцевой революции» контрольный пакет акций на нефтяном рынке принадлежит США. Несмотря на относительно высокую себестоимость «сланца», они ударными темпами наращивают добычу жидких углеводородов. За год его добыча выросла почти на 16 процентов, составив 11,6 миллиона баррелей в сутки. Складывается впечатление, что Вашингтон стремится выжить с нефтяного международного рынка своих конкурентов (в первую очередь, Россию и Саудовскую Аравию), попутно спровоцировав на нём ценовой коллапс. Похоже, ради достижения этой цели Штаты готовы даже принести в жертву собственную сланцевую отрасль.
Когда одни эксперты прогнозируют цену $ 80 за баррель, а другие — $ 20, могут оказаться правы и те и другие, отмечает директор Центра изучения мировых энергетических рынков Института энергетических исследований РАН Вячеслав Кулагин.
— Потому что первые говорят о равновесной цене, которая отражает баланс спроса и предложения на рынке.
«СП»: — В таком случае, какие факторы оказывают деформирующее воздействие на рынок? Почему «бочка» «чёрного золота», сегодня обходится покупателям всего в $ 44?
— Главным образом, это связано с переизбытком нефти, который сложился на рынке. Поэтому продавцы даже на низком рынке пытаются продать свой товар, чтобы хоть что-то заработать. Потому что, тот, кто ничего не продаёт, получает ноль при затратах, допустим, $ 80 за баррель. А если ты выбросишь нефть хотя бы по цене $ 40 за баррель, то возмещаешь половину затрат.
В условия жёсткой конкуренции компаниям приходится демпинговать. Одновременно происходит вытеснение соперников с менее рентабельных проектов. То есть, сейчас мы наблюдаем ценовую борьбу за передел глобального рынка углеводородов. Причем на уровне, который существенно ниже тех издержек, которые были понесены.
«СП»: — В результате в убытке оказываются все экспортёры, но в разной степени?
— В некоторых странах, таких как Саудовская Аравия, себестоимость добычи составляет $ 5. Кстати говоря, отдельные проекты в РФ находятся на аналогичном уровне. Речь идёт о тех месторождениях, которые уже много лет разрабатываются. Проблема в том, что, отталкиваясь от цены, формируется бюджет. Разница между рыночным уровнем и стоимостью добычи составляет те бюджетные поступления, которые идут на образование, медицину, инфраструктуру и т. д.
Соответственно, если цена падает, то для многих проектов это не представляет угрозы — они работают и продолжают быть рентабельными. Но казна недополучает огромные средства. В результате Норвегия, Саудовская Аравия, РФ вынуждены лезть в свои нефтедолларовые «закрома», чтобы затыкать бюджетные «дыры». Например, стабфонд саудовского королевства опустеет через пять лет, если нефть в мире всё это время будет стоить около $ 50 за баррель, а уже в нынешнем году её ждёт дефицит в размере 20% ВВП. С августа 2004 года госрезервы СА снизились с $ 740 млрд до $ 654,5 млрд, вследствие чего было объявлено о выпуске облигаций, впервые с 2007 года.
Что касается России, то наполнение нашего бюджета зависит от поступлений от экспорта углеводородов примерно на половину. Нас спасло то, что рубль был девальвирован в два раза. Цены на нефть опустились на тот же показатель. В итоге в рублях мы получаем аналогичные поступления, что и ранее. А затраты, которые несут нефтедобывающие компании, в долларовом эквиваленте уменьшились в два раза.
«СП»: — Учитывая зависимость от импорта, падение нефтяных цен автоматически приводит к снижению уровня жизни граждан.
— С этим трудно спорить. Потому что мы приобретаем не только импортный ширпотреб, но и зарубежное оборудование. Но по экономикам стран Персидского залива, где национальные валюты жёстко привязаны в доллару, неблагоприятная ценовая конъюнктура бьёт ещё больнее. Это касается СА, Катара, ОАЭ. Не случайно, на этой неделе в Москву приезжает делегация из королевства саудитов для проведения переговоров по нефтяным вопросам.
«СП»: — При нынешнем уровне цен у компаний просто не хватает средств для инвестиций в новые проекты. Следует ли ожидать в перспективе дефицита предложения и отскока рынка вверх?
— Вложения в сланцевые проекты в США дают отдачу примерно через год. В традиционные и более крупные месторождения — лет через пять. Если мировая экономика выйдет из состояния стагнации, это приведёт к росту цен на мировом рынке. Потому что к тому времени вместо профицита предложения мы получим его дефицит.
Понятно, что в настоящий момент наименьший урон несут высоко диверсифицированные экономики. В США все нефтегазовые доходы составляют совсем небольшую долю в бюджете. Чем плотнее страна сидит на «нефтегазовой игле», тем выше вероятность секвестра бюджета, девальвации национальной валюты и социально-политической дестабилизации.
Что, собственно, нам и грозит, если цена нефти упадёт до $ 20 за баррель. Произойдёт урезание социальных расходов, встанет вопрос о радикальном повышении пенсионного возраста и «далее по списку».
«СП»: — В свете сказанного, удастся ли лидерам ОПЕК, также другим ключевым игрокам на мировом энергетическом рынке договориться о прекращении дисконтной «гонки на выживание»? Или углеводородный «ценопад», устроенный Вашингтоном и Эр-Риядом продолжится?
— Понимаете, идёт борьба за передел рынка. С одной стороны, все понимают, что цены нужно возвращать на нормальный уровень, с другой, никто не хочет делать это за свой счёт. Нужен консенсус, но есть целя ряд неэкономических факторов, которые делают его труднодостижимым. Наверняка, в этом же ряду находится вопрос о снятии нефтяного эмбарго с Ирана. Для США и саудитов важно, на что вырученные средства будут направляться. С учётом того, что Тегеран поддерживает режим Башара Асада, а также йеменских шиитов-хуситов.
Это целый клубок противоречий. Оптимального решения ни для кого не существует — из нескольких зол приходится выбирать меньшее. С одной стороны, Эр-Рияд не против поднять цены на нефть, восстановить бюджетный баланс. С другой стороны, король понимает, что бюджет вместе с расходными возможностями восстановится не только у СА. А это уже геополитический аспект.
Или, возьмём Европу, для которой более высокие цены на нефть дадут стимул к развитию источников возобновляемой энергии. В свою очередь, США смогут поддержать свои сланцевые проекты. С другой стороны, Вашингтон опасается, что высокий рынок даст возможность России увеличить свои военные расходы. Что в условиях активизации нашей политики на Ближнем Востоке представляется ему малопривлекательным сценарием.
Впрочем, главный фактор это переизбыток предложения на рынке в условиях замедления темпов роста европейской экономики и Китая. Плюс санкционная война, которая способствует сжатию энергетического рынка.
Кстати говоря, Россия в последние года обновляла рекорды по поставкам энергоносителей. То есть, фактически играла не на повышение, а на понижение их цены.
В разговоре с «СП» гендиректор Института национальной энергетики Сергей Правосудов обращает внимание, кто именно делает такие мрачные прогнозы.
— Не секрет, что власти Венесуэлы испытывают серьёзные трудности в политической и социальной сфере. Я не исключаю, что режим Мадуро падёт под давлением со стороны американцев, которые сделают это руками внутренней оппозиции.
На выборах Мадуро победил прозападного кандидата с отрывом в несколько процентов. Поэтому «цветной сценарий» в этой стране весьма вероятен, тем более, что массовые протесты прокатились по стране, когда только стали известны итоги плебисцита.
«СП»: — Оставим в стороне Венесуэлу с алармисткими настроениями её руководства. Но ведь ещё года полтора назад никто не верил, что нефть может пасть так низко в стоимостном выражении.
— Дело не в алармизме. Всё упирается в себестоимость «чёрного золота». У Венесуэлы очень старые месторождения, дебет которых постепенно уменьшается. А все перспективные связаны с битуминозными песками. Это вязкая нефть, которую нужно подогревать. Аналогичная история в Канаде. Поэтому в этих странах очень высока себестоимость добычи. Получается, что и политика, и экономика заставляет Каракас добиваться повышения цен на нефть.
В отличие от Венесуэлы, на Ближнем Востоке себестоимость добычи одна из самых низких в мире. В этом плане Россия находится где-то посередине. Не думаю, что ради Венесуэлы или РФ Саудовская Аравия пойдёт на уступки. Тем более, что хорошо известны политические противоречия между нашими странами.
«СП»: — А что касается американских сланцевых проектов? Количество буровых установок в США неуклонно снижается.
— При этом американцам удаётся поддерживать нефтедобычу на высоком уровне. Это связано с тем, что сланцевые месторождения отличает быстрый ввод к эксплуатацию. Процесс занимает примерно полтора года, что позволяет сланцевым нефтепромышленникам хеджировать риски. Они продают потребителям фьючерсы с поставкой в 6−12 месяцев, не особо задумываясь о текущей конъюнктуре рынка.
«СП»: — Что в данном случае означает хеджирование рисков?
— Это означает, что страховые компании берут на себя риски, если цена нефти окажется ниже стоимости проданного фьючерса.
«СП»: — Это напоминает ипотечную пирамиду, которая выстраивалась в Штатах в «нулевые годы» с помощью деривативов.
— Абсолютно точно. Только на этот раз «сланцевый пузырь» не лопнет. Потому что, когда компании перекредитованы, банки просто перестают выдавать дешевый кредит. Накроются, скорее, страховые компании. Конечно, это не сулит ничего хорошего отрасли. В таких условиях члены ОПЕК никогда не будут сокращать добычу на своих месторождениях с низкой себестоимостью, чтобы поддержать рентабельность американских проектов.
«СП»: — В общем, заявление министра нефти Венесуэлы это «глас вопиющего в пустыне»?
— Разумеется, не более того.
«СП»: — Где ближневосточные монархии резервируют излишки нефтедобычи, которые не находят сбыта на рынке?
— Для этого существует танкерный флот. Владельцы судов, конечно, пытаются воспользоваться благоприятной конъюнктурой. Всего, по расчётам экспертов, мировой объем нефти, который сейчас хранится в танкерах, оценивается в 50 млн баррелей.
Когда у вас и так заполнены нефтехранилища, это, наоборот, подталкивает всех участников рынка побыстрее сбыть товар, а не накапливать его.
Если все спекулянты, которые торгуют «бумажной нефтью» (фьючерсами), захотят обвалить рынок до $ 20, они легко могут это сделать. Вопрос, как долго это будет продолжаться. Потому что это ниже себестоимости добычи сырья даже в арабских странах. С другой стороны, американское правительство может сказать: мы берём на себя погашение долгов нефтяных компаний перед страховщиками.
«СП»: — В прежние годы обострение ситуации на Ближнем Востоке приводило к «разогреву» рынка углеводородов.
— Несмотря на войну с ИГ*, добыча нефти в Ираке не снижается. Багдад в своё время либерализовал доступ к своим месторождениям. В результате туда пришли компании со всего мира, включая российские. Более того, мы знаем, боевики из ИГ выходят (в основном через Турцию) на нефтяные рынки сбыта. Пока боевые действия не касаются основных регионов нефтедобычи. Если это произойдёт, будет совсем другая история.
Да, есть некоторое снижение добычи сланцевой нефти в США, но компании ещё не начали банкротиться в массовом порядке. В дополнению к фактору хеджирования рисков у них ещё есть некоторое количество уже пробуренных, но ещё не подключенных скважин. Всё-таки подключение к трубопроводам требует гораздо меньших издержек, чем буровые работы. Но в среднесрочной перспективе отсутствие новых скважин приведёт к падению нефтедобычи. Поскольку продолжительность эксплуатации сланцевых месторождений гораздо меньше, чем традиционных.
Американцы прекрасно понимали, что рост добычи в США и Ираке приведёт к снижению стоимости нефти. И «вдруг» появляется ИГ. Я предполагал, чтобы сохранить свои доходы от «нефтянки» Вашингтон бросят исламистов на нефтяные промыслы Ирака. Но этого не произошло. Складывается такое впечатление, что они играют в ту же игру, что и в 1980 гг. Когда Вашингтон надавил на саудитов и заставил снизить цену на нефть, чтобы подставить СССР.
Не исключено, что сегодня они пытаются таким же образом свалить режимы в России, Венесуэле и Иране. Но ничего не получается. Пока даже самое слабое звено в лице Венесуэлы держится. В условиях обострения геополитической конкуренции политические решения оказываются важнее экономической целесообразности.
* — «Исламское государство» решением Верховного суда РФ от 29 декабря 2014 года было признано террористической организацией, ее деятельность на территории России запрещена.
Василий Ваньков
Источник: svpressa.ru
