В последние недели с высоких трибун все чаще раздаются заявления о том, что экономика достигла дна, и дальше нас ожидает хоть и медленный, но рост. Об этом говорят министр экономического развития Алексей Улюкаев, его зам Алексей Ведев, замминистра финансов Максим Орешкин. О стабилизации финансового рынка пишут аналитики Центробанка. Наконец, президент страны на совещании с членами правительства утверждает, что худшие дни для отечественной экономики — позади. Так ли это, мы решили обсудить с директором Института стратегического анализа ФБК, доктором экономических наук, профессором Высшей школы экономики Игорем Николаевым.
— Итак, Игорь Алексеевич, правы ли высокопоставленные чиновники экономического блока правительства, утверждая, что дно кризиса уже достигнуто и дальше будет лучше?
— Подобного рода заявлений мы действительно слышали немало. О том, что надо переходить к повестке развития, что кризиса нет, что дальше будет только рост. Вопрос — когда этот рост начнется? Сроки его наступления сдвигаются и сдвигаются — похоже, до бесконечности. Чиновники оперируют последними месячными данными по ВВП: сентябрь к августу, когда был рост 0,3%. Их готовит Минэкономразвития. Но недаром Росстат ничего подобного не дает — у него нет статистики по динамике месячного ВВП, она — квартальная или годовая, что соответствует международным правилам статистического учета. Месячные данные очень ненадежные в этом плане, они чисто оценочные. Брать их за основу и заявлять, что у нас уже наметился рост, нельзя. В целом никакого явного улучшения ситуации нет.
— Ну а каковы перспективы — завтра будет лучше, чем вчера?
— Увы, нет. В конце года нас ждет ухудшение показателей. Не только потому, что цены на нефть остаются низкими и санкции продолжают действовать. Существует также эффект базы, хотя эта причина может показаться формальной. Конец прошлого года по основным видам экономической деятельности — по промышленности, по торговле — выдался очень хорошим. В декабре рост промпроизводства составил 3,9%, розничная торговля вообще поднялась на 5,1%, а торговля непродовольственными товарами — на 10,7%. Если помните, был потребительский бум, люди пытались сберечь свои обесценивающиеся на глазах рубли, вкладывая их в покупки. Сейчас ноябрьские и декабрьские макроэкономические параметры мы будем сравнивать с тем «урожайным» ноябрем-декабрем, а потому их рост невозможен, с учетом эффекта базы. Кроме того, никуда не исчезли фундаментальные факторы, породившие кризис, — несбалансированность сырьевого и обрабатывающего секторов экономики, государственного и частного капитала, социальной и бюджетной сферы. Поэтому, я считаю, что официальные оценки чрезмерно оптимистичны.
— Ну а как же быть с еще одним оптимистичным аргументом Минфина: впервые за несколько лет в третьем квартале этого года произошел не отток, а приток капитала?
— Действительно, формально был зафиксирован приток капитала. Но здесь принципиально важно понять, о чем речь. Приходят те средства, которые предприниматели вынуждены возвращать из-за границы, чтобы их бизнес не рухнул, поскольку на внутреннем рынке деньги найти трудно или невозможно. Это же не значит, что инвесторы к нам снова побежали.
— Каковы основные негативные факторы воздействия на экономику и главные риски?
— Это по-прежнему крайне высокая зависимость курса национальной валюты от цены на нефть. Есть значительный риск того, что цены на нефть уйдут ниже 40 долларов на баррель, причем в самое ближайшее время. Кроме того, после обнародования последних данных по рынку труда в США значительно выросла вероятность того, что в декабре Федеральная резервная система повысит ставку. Это значит, что биржевые игроки перенаправят свои средства из нефти в долларовые активы.
Плюс, в начале следующего года на рынок нефти должен выйти Иран, еще больше повысив ее предложение на рынке.
Вторая, но, на мой взгляд, самая главная проблема: в России пока не видно никаких подвижек в исправлении сложившихся в экономике диспропорций и структурных перекосов, о которых я говорил выше. Когда эти перекосы и диспропорции остаются, кризис принимает затяжной характер — не менее четырех-пяти лет. При этом основные риски для экономики возникнут после 2016 года, когда будут потрачены почти все средства Резервного фонда и Фонда национального благосостояния.
— Насколько в нынешнем падении экономики можно винить власти и насколько — внешние обстоятельства, включая геополитические?
— Ответить на этот вопрос достаточно просто. Надо посмотреть, что происходило с экономикой до того, как в середине 2014 года включились мощные внешние негативные факторы — сначала международные санкции, потом падение нефтяных цен. В первой половине прошлого года цены на нефть, напомню, превышали 100 долларов за баррель, никаких серьезных секторальных санкций не было, только персональные, против отдельных российских чиновников.
Несмотря на это, по итогам первого полугодия ВВП вырос всего на 0,8% по сравнению с первым полугодием 2013 года. Экономика уже стагнировала. То есть мы вошли бы в кризис и без внешних шоков.
Другое дело, что те шоки, которые последовали, усугубили ситуацию. Но это — дополнительное воздействие, а не основное. Все структурные диспропорции как раз и являются следствием неправильной, неэффективной экономической политики, несвоевременности принимаемых решений.
— С какими макроэкономическими результатами Россия подойдет к концу 2015 года?
— Год назад наш институт спрогнозировал падение ВВП по итогам 2015-го в пределах от -2 до -4%. Минэкономразвития давало тогда цифру +1,2%, а потом в течение года шесть раз ее корректировало в сторону понижения. Мы свой прогноз ни разу не пересмотрели. И сейчас ожидаем -4%.
По инфляции, когда год назад принимали бюджет на 2015-й, официальный прогноз был 5,5%. Наша оценка годичной давности — 12-14% — оказалась стопроцентным попаданием. К концу декабря будет 14%, может, чуть больше.
Теперь о курсе рубля. Среднегодовой курс по факту будет составлять около 60 рублей за доллар. И в этом мы не ошиблись. Официально год назад звучала цифра 37,7, которую властям потом тоже пришлось многократно корректировать.
Что касается бюджетного дефицита, то по итогам этого года он будет относительно небольшой — может, в пределах 1–1,5%. Гораздо тяжелее будет свести концы с концами в бюджете через год — на 2016-й, напомню, заложен дефицит в 3%.
— Какие основные макроэкономические риски нас ждут в 2016 году?
— Экономический спад начинает консервироваться — вот основной риск. Если вы вовремя не принимаете необходимых мер, кризис обретает затяжной характер. Выйти из такой ситуации намного сложнее. Мы опять в минусе и опять проедаем последние резервы.
— Что же должны, по-вашему, предпринять власти, чтобы вывести страну из кризиса и обеспечить экономический рост?
— Тут короткий ответ дать сложно. Надо, чтобы власти, наконец поняли, с чем они имеют дело. Хватит уже повторять как мантру: «Это структурный кризис». Правильно, структурный. Тогда пусть назовут структурные диспропорции и предложат способы их разрешения. Непонятно, на что они надеются, заложив в проект бюджета на 2016 года рост ВВП в 0,7%. Я тщетно пытался понять, откуда эта цифра, чем она обусловлена. Слышал, в частности, такое объяснение: «За счет прироста запасов».
Но тогда возникает вопрос: что за запасы и с чего они будут вдруг прирастать?
Пусть начнут с самого простого — отменят антисанкции. Минэкономики и ЦБ фактически признали, что от них больше вреда, чем пользы, в первую очередь с точки зрения раскручивания инфляции. Власти хотят, чтобы с России сняли санкции. Зачем тогда в августе было принято решение о продлении антисанкций на год?
А дальше можно пересмотреть приоритеты федерального бюджета, который имеет явно антисоциальную направленность: мы не можем сейчас себе позволить тратить на оборону колоссальные средства. И я уверен: надо разморозить накопительную часть пенсии. И налоги надо не повышать, а снижать — это поспособствует активизации бизнеса и в конце концов — экономическому росту.
Источник: novayagazeta.ru
