Институт законодательства и сравнительного правоведения (ИЗиСП) при Правительстве РФ отметил в октябре 90–летие своей деятельности. О том, какие задачи коллектив ИЗиСП решает сегодня, рассказывает его директор, вице–президент РАН Талия Хабриева.
– Талия Ярулловна, вы возглавляете коллектив 14 лет, что само по себе уже достижение. 90 лет – возраст это или срок, как пошутил один из участников юбилейного научного совета?
– Ответ: возраст, но не «срок», потому что линия жизни института сложилась очень успешно. Он задумывался как необычный научный центр. В институт вошли юристы петербургской, московской, казанской и других школ, разных поколений и отраслей знаний. Наряду с углублением фундаментальных исследований права перед ними поставили задачу кардинального разворота в сторону практики.
Отсюда и проистекают истоки комплексных исследований, ставшие нашей визитной карточкой. В его научных сессиях вместе с учеными участвовали известные государственные деятели. И это всегда сокращало путь от научной идеи до ее воплощения в практические нормативные акты и законы.
Институт одним из первых в стране приступил к эмпирическим правовым исследованиям. Пионерство принадлежит ему и в изобретении таких новых жанров деятельности, как научно–правовое сопровождение законотворчества, комментарии к законодательству и правоприменительной практике, научно–прогностические концепции развития законодательства.
– Чем объясняется такая большая востребованность института?
– Статус «при Правительстве» способствует освоению таких правовых пространств, которые не каждому научному учреждению доступны.
Постоянное расширение задач заставляет быстро развертывать исследования по всем направлениям. Его сотрудниками создано больше половины монографических исследований, выпущенных в 1930–1970–е годы. Отсюда вышли первые учебные программы и учебники по теории государства и права, отраслям права. Они заложили мощный фундамент, определявший юридическое образование на протяжении минимум четырех десятилетий.
На базе института образован целый ряд научных центров, среди которых Всероссийский институт экспертиз и Центр правовой информации при Минюсте, Институт предупреждения преступности Генпрокуратуры. Наши ученые участвовали в создании всех поколений Конституции, кодексов, иных правовых актов СССР, РФ, систематизации союзного и республиканского законодательства.
В 90–е годы институт явился автором более 40 проектов федеральных законов. Очерчивались правовые координаты политической, экономической, социальной систем. Мы обеспечивали научно–правовое сопровождение федеративной, военной, пенсионной и других реформ. Выдвижение на первый план междисциплинарных исследований существенно укрепило теоретическую базу для освоения новых научных направлений.
И сейчас у нас задач не меньше, особенно в последние пять лет. Результат – 250 монографий, в том числе по новаторским темам, включая сравнительно–правовой сектор, более десяти тысяч экспертных заключений. Продолжается инициативная разработка концепций и проектов законодательных, международно–правовых актов.
– Над чем конкретно институт работает сегодня?
– Экспертная деятельность – непрерывный процесс. Он затрагивает и конституционное, и гражданское право, и бюджетное законодательство, да и все отрасли и институты права. В опережающем формате разрабатываются новые направления. Одно из них – развитие прогностической функции науки. Научно–правовой прогноз дает возможности не только познать будущее, но и проектировать его в целях безрискового развития. Собственно, в этом и состоит предназначение права.
Каким образом идет такое проектирование? В том числе и через законотворчество. Например, мы на протяжении пяти лет вместе с Минздравом России работали над законопроектом о биомедицинской клеточной продукции, принятом сейчас в первом чтении. Это абсолютно пионерский документ, обозначающий разворот российской медицины к совершенно новому этапу развития – решению проблем, которые раньше человечеству казались совершенной фантастикой.
Вообще–то все законы, по которым живет отечественное здравоохранение, проходили через нас. Многие очень непросты. Взять тяжелейший закон о донорстве органов, частей органов и их трансплантации. Он затрагивает право каждого на выбор в решении судьбы собственного тела, на волеизъявление по поводу дара органов, баланса совести и справедливости. Может ли человек рассчитывать на помощь, если сам не готов ее оказать?
Во многих странах подобные вопросы решаются референдумами, а нам нужно было без опросов найти оптимальные ответы и заложить их в законодательный акт. Причем в международных здравоохранительных организациях, которые ознакомились с ним, оценили его как вполне достойный вариант регулирования. Немало стран еще в поиске ответов на эти вопросы.
На наших глазах бурно развивается информационное право. Это ведь тоже реалии XXI века. Оно регулирует вопросы взаимодействия государства и граждан, использования информационных технологий в экономике, свободы печати, функционирования Интернета, защиты персональных данных и так далее. В институте давно появились первые работы по нему. В их основе лежит нахождение баланса между публичным и частным интересами.
– Закавыка в том, что замечательные сами по себе законы нередко толкуются по старой русской пословице, сравнивающей их с дышлом, которое можно повернуть куда хочешь. Или это не к вам?
– Чтобы не было разрыва между правовой моделью и практикой, институт изобрел новый научно–исследовательский жанр – комментарии по применению закона. Они востребованы судьями и большой армией правоприменителей.
– Перейдем к совсем уже «горячим» темам. Например, миграция. Как законодательство решает ее?
– Главный ориентир – соблюдение прав человека. То, с чем столкнулась сейчас Европа, Россия испытала после распада СССР! Законодательство пришлось создавать, по сути, с нуля. Отсутствовали многие понятия, без которых нет доктрины, правовых норм, ничего. По одним моментам действовали международные акты, другие оставались вне регулирования. Мы с этим справились.
За рубежом нашли признание используемые в России инструменты правового регулирования в данной сфере, как подтверждает глава ФМС. Здесь мы опередили Европу. Речь о том, как учитывать миграционные потоки, оказывать помощь, категорировать беженцев, вынужденных переселенцев и другие группы. Институт немало сделал для последовательного развития миграционного законодательства, и теперь оно уже созрело для принятия Миграционного кодекса.
– Еще более сегодня актуальна тема терроризма…
– В 90–е годы работа по ней началась практически с чистого листа. Наша страна впервые столкнулась с глобальными угрозами терроризма и экстремизма. Мы тогда приступили к компаративистским исследованиям: изучали законодательства разных стран, вопросы имплементации соответствующих международных договоров. Естественно, ведем мы эту тему и сегодня, немало делается в интересах Совета безопасности РФ.
– Вдруг появилось понятие «арктическое право». Что это такое?
– Характерной чертой современной эпохи является появление новых правовых образований, имеющих ресурс для дальнейшего развития в рамках российской правовой системы. Из этого ряда и арктическое право. Есть ли такая отрасль? Пока нет. Но есть нормативные акты, которые регулируют вопросы, связанные с Арктикой.
Однако ныне требуются новые концептуальные подходы, поскольку она превращается в арену глобальной конкуренции за транспортные потоки, природные ресурсы и их распределение, ее территориальный статус. На Западе уже заговорили об «интернационализации» Севморпути и выводе его из–под юрисдикции России. Подготовленную в институте концепцию арктического права мы уже представили на научной сессии Общего собрания РАН, в Правительство РФ, обе палаты парламента.
– На ваш взгляд, какой из разработанных институтом «свежих» законов самый важный?
– К их числу можно отнести федеральный закон о нормативных актах. Его идея в институте зрела еще с 70–х годов. Сейчас проект опубликован на сайте Минюста России, и спикер Госдумы Сергей Нарышкин заявил, что депутаты намерены принять его до конца созыва. Это, по сути, доктринальная модель всей системы национального законодательства, которая позволит обеспечить его незыблемость.
Дело в том, что сейчас нередки коллизии между нормативными актами. Исходящие от министерств, ведомств, органов власти письма и циркуляры по толкованию и разъяснению федеральных законов нередко их просто искажают.
– Председатель Конституционного суда РФ Валерий Зорькин назвал институт стратегическим пунктуатором в развитии юриспруденции. Что имелось в виду?
– В этом образе два смысла – буквальный и переносный. Поскольку коллектив совмещает в себе научно–теоретические и практические функции, для нас очень важно обеспечить соблюдение свойственных праву закономерностей и известных образованному юристу правил юридической техники. То, что некоторые называют умением расставлять запятые в структуре правовой нормы.
Что касается второго. Всегда полезно помнить уроки прошлого и уметь перевести на юридический язык выраженную в Конституции РФ политическую волю так, чтобы не получить политический произвол. Мы живем в реальном мире, где сталкиваются разнообразные и не всегда бескорыстные интересы. Обеспечивающие их политики и юристы нередко прибегают к самым изощренным способам решения тех или иных вопросов, и поэтому очень важно их скрупулезно поверять относительно базовых принципов права.
– И это удается?
– Ну если судить по оценке качества российского законодательства Венецианской комиссией, которая выдает золотые правовые эталоны для ориентации законодателей всех стран, мы далеко не в отстающих. Это международный орган при Совете Европы, куда входит 56 стран.
Давая согласие на вхождение в ее состав, я опасалась, что придется выслушивать много нареканий. Но ничего подобного. По России было только 13 заключений и 7 комментариев, тогда как в целом по СНГ – 270, Украине – 75, Грузии – 72, Азербайджану –29 и Киргизии –20. А в отношении Восточной Европы – 240. Такой показатель говорит, что наше законодательство соответствует европейским стандартам.
– Нет ли опасности в том, что членство в таких органах, воздействующих силой «мягкого права» на национальное законодательство, будет загонять нас в прокрустово ложе не всегда подходящих нам юридических норм?
– Мы живем в глобализированном мире и не можем проводить правовые реформы в изоляционном режиме. Тем более что Россия разделяет европейские демократические ценности. Работа в любом международном органе позволяет нам учиться на опыте и ошибках других стран, а также доносить до них свое понимание проблем и явлений.
Кроме того, «мягкое право» – это ведь не обязательные, а рекомендательные нормы. Венецианская комиссия фактически занимается прикладным сравнительным правоведением, а само название нашего института указывает на его использование в качестве инструмента совершенствования законодательства.
Беседовала Людмила Глазкова
Источник: russia-today.ru
