Конец голода, нищеты и эксплуатации? Кто-то в ООН забыл, что мы живем при капитализме
Неограниченный экономический рост в ограниченном мире невозможен, а неолиберальный капитализм не обеспечит миру устойчивого развития. Об этой банальной истине забыли мировые лидеры, формулируя Цели устойчивого развития, которые со следующего года придут на смену Целям развития тысячелетия и на ближайшие 15 лет обозначат план глобального усовершенствования.
На бумаге все выглядит многообещающе
17 целей и 169 связанных с ними задач, которые были утверждены на Саммите по устойчивому развитию ООН, обещают, что в 2030 году мир избавится от бедности и голода, каждый человек будет иметь доступ к медицинской помощи, каждый ребенок сможет ходить в школу, мужчины и женщины во всем мире будут пользоваться равными правами, экономическое развитие будет устойчивым, а мировая общественность станет активно бороться с изменениями климата и защищать природную среду, а также стремиться к искоренению неравенства как внутри государств, так и в отношениях между ними.
Что важно, Программа устойчивого развития до 2030 года адресована всей международной общественности, а не концентрируется исключительно, как это было с Целями развития тысячелетия, на наименее развитых странах. Хотя этот документ не имеет юридической силы, он задает направление действий и накладывает на мировых лидеров моральные обязательства перед человечеством.
В чем же заключается проблема? Неужели Мелинда Гейтс (Melinda Gates), которая пишет, что в контексте прогресса последних лет сложно переусердствовать с оптимизмом по поводу светлого будущего, в котором никто не будет больше страдать от нищеты, ошибается? Ведь невозможно отрицать, что хотя Цели развития тысячелетия были достигнуты не в полной мере, за последние 15 лет значительно уменьшилось количество людей, которые живут в крайней нищете, то есть меньше, чем на 1,25 доллара в день (с почти двух миллиардов до без малого 900 миллионов, в основном благодаря экономическому развитию Китая); уменьшилось количество людей, страдающих от недоедания (с 23 до 13%); значительно улучшилась ситуация с доступом к образованию и питьевой воде, снизилась детская смертность.
Но есть и другая сторона медали. Во-первых, разрыв между богатыми и бедными никогда не был так велик, как сейчас. Несмотря на относительное улучшение условий жизни в беднейших странах глобального Юга, большая часть доходов все равно попадает в богатейшие страны Севера, которые наживаются за счет бедных.
Это, конечно, не новаторский тезис. Так происходило более-менее со времен Колумба, так происходит и сейчас. Из доклада Европейской сети изучения долгов и развития (Eurodad), в котором проанализированы данные начиная с 2008 года, следует, что на каждый доллар, попадающий из богатых стран в бедные, приходится два с половиной доллара, идущих в противоположном направлении.
А ведь еще в 1992 году на Саммите Земли в Рио-де-Жанейро была утверждена программа, центральными пунктами которой стало продвижение устойчивого развития, охрана окружающей среды, борьба с бедностью и изменение модели потребления. Такая формулировка целей давала надежду на изменение подхода к глобальной модели развития. Но, как это часто бывает, заявления остались на бумаге, а реальность кондиционируемых конференц-залов, в которых готовятся документы ООН, имела мало общего с реальным миром, который уже охватила неолиберальная горячка. Ее эффекты видны сейчас как на ладони. По данным организации Oxfam, 1% богатейших жителей планеты аккумулирует в своих руках больше богатства, чем оставшиеся 99%, 80 самых богатых людей имеют столько денег, сколько беднейшая половина мирового населения, а 80% беднейших людей в мире владеют 5,5% глобального богатства.
Подачки — да, партнерство — под вопросом
Сложно закрыть глаза на факт, что глобальная экономическая система, опирающаяся на так называемый Вашингтонский консенсус (который предполагает, формулируя кратко, прогрессирующие дерегулирование, либерализацию и приватизацию все новых сфер человеческой деятельности), не позволяет в равной степени удовлетворить потребности всего человечества и не способствует его оптимальному развитию, а служит лишь узкой группе привилегированных лиц. Однако западный мир с маниакальным упорством продолжает его защищать, не думая о последствиях. Самым ярким примером этого могут служить предшествовавшие сентябрьскому саммиту ООН переговоры на тему финансирования сотрудничества в области развития, которые прошли в Аддис-Абебе. Западные страны не согласились тогда на создание постоянной международной организации, занимающейся вопросами налогообложения. Между тем, по оценкам ООН, развивающиеся страны теряют около 100 миллиардов долларов в год на противозаконных финансовых операциях. Исследования независимых организаций показывают, что эта цифра может быть во много раз больше. В 2011 году Европейская сеть изучения долгов и развития говорила даже о сумме в 600 миллиардов долларов, а годом позднее организация Global Financial Integrity заявила, что речь может идти о триллионе (!) долларов.
Но это в любом случае лишь вершина айсберга: неизвестно, какие огромные суммы уходят из стран глобального Юга при помощи законной, но сомнительной с этической точки зрения, налоговой оптимизации.
Решение, которое предлагали развивающиеся страны, могло создать для бедных стран более справедливую и эффективную площадку для переговоров с богатыми государствами, что в результате позволило бы более успешно заткнуть налоговые дыры и бороться с коррупцией. Но страны глобального Севера приложили все усилия к тому, чтобы не допустить появления такой площадки. На этом фоне сложно с оптимизмом воспринимать прозвучавшие в сентябре заявления об уменьшении неравенства, существующего между государствами и внутри них (цель 10), укреплении внешних и внутренних инструментов для осуществления международной поддержки сбора налогов (цель 17.1) или о значительном сокращении количества незаконных финансовых операций (цель 16.4). Так что миллиарды могут и дальше спокойно течь с бедного Юга на богатый Север, а совесть Запада будет успокоена подачками, называемыми “помощью на развитие” (они, впрочем, зачастую поступают из фондов, финансируемых теми же самыми концернами, которые специализируются на “налоговой оптимизации”, как, например, фонд цитировавшейся выше Мелинды Гейтс).
Но сейчас вместе с миллиардами к воротам Европы с глобального Юга добрались сотни тысяч людей, среди которых есть как те, кто бежит от ужаса войны, так и те, кто стремится выбраться из ада нищеты (в прессе их презрительно называют “экономическими мигрантами”). Однако западные политики не стремятся найти системные решения для сглаживания глобального неравенства, а стараются сохранить такую экономическую систему и такую модель развития, которая не только умножает нищету за границами своего центра, но и, как указывает, например, основатель организации Global Institute for Tomorrow Чандран Наир (Chandran Nair), не может обеспечить достойных условий жизни миллионам людей в тех странах, где она родилась.
Климатические беженцы? Они уже здесь
Критически подойти к новой программе развития заставляют, однако, не только экономические вопросы. Проблемы, связанные с изменением климата и загрязнением окружающей среды, подходят к критической точке. Они, как и экономические сложности, в первую очередь касаются беднейших стран глобального Юга, но их последствия начинают ощущаются в странах богатого Севера.
Глобальный неолиберальный капитализм, пользу из которого извлекают в основном жители Севера, в своей современной форме ведет к беспрецедентному разрушению окружающей среды. Расплачиваются за обогащение Запада и функционирование несбалансированной модели потребления, конечно, в основном жители Юга. Так, например, в одной Европе на помойке каждый год оказывается 100 миллионов смартфонов, большая часть из которых попадает в Африку. Во всем мире в регионах, загрязненных тяжелыми металлами из электронного мусора, живет более 200 миллионов людей. Интенсивная эксплуатация природных ресурсов (несмотря на то, что на бумаге появляются данные о росте ВВП) может привести к необратимым последствиям, лишая в перспективе тысячи людей средств к существованию и способствуя возникновению социальных конфликтов, самые резонансные из которых происходят в Латинской Америке.
На эту проблему обращает внимание, в частности, Папа римский Франциск в своей энциклике “Laudato Si’”: “Часто на фоне развивающейся экономики реальное качество жизни снижается. (…) В этом контексте разговор о сбалансированном развитии нередко служит лишь отвлечению внимания и оправданию, а ценности экологического дискурса подчиняются логике финансов и технократии. В наши дни социальная и экологическая ответственность бизнеса очень часто сводится просто-напросто к серии маркетинговых и пиар-акций”.
Никому (?), пожалуй, не надо объяснять, что изменение климата и загрязнение окружающей среды могут иметь плачевные последствия для всего мира. Польские СМИ цитируют как любопытные факты сообщения о повышении уровня моря, которое угрожает маленьким островным государствам в Тихом океане, между тем это может стать в ближайшем будущем реальной трагедией для десятков тысяч людей. Но если большая географическая дистанция позволяет нам оставаться равнодушными к проблемам Тувалу или Кирибати, то сирийский кризис, который подобрался к Европе, должен заставить нас задуматься.
Как указывают многие исследователи, одним из основных факторов, способствовавших началу гражданской войны в Сирии, была рекордная засуха, которая началась в 2006 году. Прогрессирующее опустынивание затронуло полтора миллиона сирийцев, привело к массовой миграции из сельской местности в города, а в результате обострило и без того напряженную социальную обстановку в этой стране.
“Завтра у нас появятся климатические мигранты. Не стоит удивляться, если первые такие беженцы начнут прибывать в Европу”, — говорил недавно председатель Еврокомиссии Жан-Клод Юнкер (Jean-Claude Juncker). Он ошибался: климатические мигранты не “начнут прибывать”, потому что они уже здесь.
Сирия — это, конечно, не единственный пример. Трой Стернберг (Troy Sternberg) из организации Stimson Center обращает внимание, что последствия беспрецедентной засухи на востоке Китая, установившейся зимой на рубеже 2010-2011 годов, вышли далеко за границы Поднебесной. Пекину пришлось импортировать пшеницу, и цены на нее на мировых рынках увеличились вдвое. В итоге цена на хлеб в Египте, который был в тот момент крупнейшим мировым экспортером этой зерновой культуры, резко взлетели. Батоны хлеба стали одним из символов протестных акций против Хосни Мубарака. Похожих примеров можно привести больше: Дарфур, Нигерия, Мали… В дальнейшем причиной напряженности могут стать конфликты, связанные с доступом к питьевой воде в Средней и Юго-Восточной Азии. Харальд Вельцер (Harald Welzer) в выпущенной издательством Krytyka Polityczna книге “Климатические войны” уже несколько лет назад обращал внимание, что столкновения на почве доступа к пахотным землям, воде и другим необходимым для жизни естественным ресурсам будут приобретать особенно жестокий характер и создавать “рынок насилия”: грабежей, выселений или даже геноцида.
Насколько серьезна эта проблема указывают исследования Greenpeace, которые предсказывают, что если современные тренды в изменении климата сохранятся, в ближайшие 30 лет число людей, вынужденных бежать из своих домов, вырастет с 20 до 200 миллионов. Подавляющее большинство из них — это беднейшие из бедных, которые ни в малейшей степени не причастны к запущенным людьми климатическим изменениям. Как собирается Запад справляться с миграцией сотен миллионов людей, если сейчас он впадает в панику из-за горстки беженцев из Африки и с Ближнего Востока?
Хотя в основном цену за климатические изменения платят самые бедные страны, последствия, согласно данным доклада Межправительственной группы экспертов по изменению климата, ощущаются во всех экосистемах Земли. Будет становиться все больше таких экстремальных погодных явлений, как смерчи, засухи, наводнения. Какую большую опасность они представляют даже для развитых стран, показал, например, ураган Катрина, который летом 2015 года опустошил южное побережье США.
Цели без средств
В программе Целей устойчивого развития не нашлось места для серьезной критики современной неолиберальной неэгалитарной модели, которая, с одной стороны, увеличивает глобальное неравенство, а с другой, ведет к уничтожению природной среды и изменениям климата, разрушая тем самым основы будущей жизни и развития. Вместо этого были предложены решения, близкие логике “зеленого капитализма”. Это демонстрирует, например, уверенность в том, что дальнейшее развитие необходимо не только развивающимся, но и западным странам (цель 8.1), а также вера в то, что рост не обязательно связан с разрушением окружающей среды (цель 8.4). Эмпирических доказательств эффективности такой стратегии, однако, не существует. Ведь она не только не способствует изменению культурных образцов, позволяющих сегодня бесконечно создавать новые потребительские запросы, но кроме того (увеличивая энергетическую эффективность и доступ к неограниченным запасам возобновляемой энергии, вместо того, чтобы реально уменьшать выбросы загрязняющих веществ) инициирует дальнейший рост спроса и потребления, то есть в итоге повышает давление на окружающую среду (так называемый rebound effect).
На самом деле миру нужен не неограниченный экономический рост, а справедливое распределение богатств. Но к этому международная общественность, а особенно западный мир, еще не готова. Лишь бы для осознания не оказалось слишком поздно.
Адам Трачик
Источник: warandpeace.ru
