Рассмотрению в Госдуме проекта бюджета на 2016 год предшествовали парламентские слушания о преодолении структурных диспропорций и стимулировании экономического роста.
Диверсификация экономики и структурные реформы на фоне событий двух последних лет становятся стратегической задачей. Западные «партнеры» России вопреки принципам свободной конкуренции и мировой торговли приняли неправовые решения. «Это показало, что главный расчёт сегодня нам нужно делать на собственные силы», – задал тон дискуссии спикер Госдумы Сергей Нарышкин.
Участники дали развернутую картину причин серьезного экономического положения страны и путей выхода из него. У сегодняшней рецессии, стагнации и инфляции – несколько причин, считает академик РАН Абел Аганбегян.
Первая – неправильная инвестиционная политика.
Вторая – огромный отток капитала (свыше 600 миллиардов долларов за последние 8 лет).
Третья – снижение цены на нефть.
Четвертая – резкое старение фондов, выбывающих по 0,7 процента за год. Средний срок службы машин и оборудования в России достиг 14 лет или вдвое больше, чем в развитых странах, а 1/5 работает свыше сроков износа.
Еще одна причина – преобладание в структуре экономики таких капиталоёмких отраслей, как топливно–энергетические, сырьевые, производство полуфабрикатов и материалов. Россия выпала из тренда мирового современного развития, в котором локомотивом экономического роста является экономика знаний – наука, образование, здравоохранение, био– и информационные технологии. На них приходится 35 процентов ВВП в Европе, 40 – в США.
К перечисленным выше неблагоприятным факторам прибавились санкции и девальвация рубля, и мы получили то, что имеем.
По поводу девальвации мнения разделились. Первый замминистра промышленности и торговли Глеб Никитин уверен в ее благотворном воздействии на сектора, где государство заинтересовано в импортозамещении. Там снизились издержки, аргументирует он свою позицию. Противоположное мнение у вице–президента ТПП РФ Дмитрия Курочкина: «Девальвация не сработала на поддержку промышленных предприятий. Дело в том, что экономика не столько производит, сколько добывает, продаёт, ввозит и вывозит».
Промышленность сидит на игле зависимости от импорта. Его доля в обороте машин и оборудования по некоторым сегментам доходит до 60–92 процентов. Даже у крупных автопредприятий, ориентирующихся на внутренний рынок, импортные комплектующие «съедают» половину стоимости продукции. В числе прочих причин это влияет на неустойчивость валютного курса, а она – на повышение инфляции.
Единственный плюс девальвации, как образно высказался один из экспертов, в снятии эффекта «гулянки», при которой часть населения каждые три года меняла автомобили, по два раза в год отдыхала исключительно за рубежом и одевалась в брендовую одежду. Такой «хоккей» нашей стране не по карману.
Выходит, производство не оздоровилось, а, с другой стороны, подавляющее большинство россиян больно ощутили на себе шоковое снижение курса рубля. Удар по покупательному спросу привел к беспрецедентному за десятилетие падению оборота розничной торговли на 9 с лишним процентов. Расширить сжимающийся спрос можно за счет сокращения неравенства доходов, введения прогрессивного налога на имущество и доходы. Но к таким радикальным мерам власть пока не готова.
Успокаивая собравшихся, замминистра финансов Максим Орешкин заверил, что ничего уникального в российской экономике не происходит. С некоторым лагом в ней повторяются события бразильской экономики. В Минфине видят структурную перестройку в формате снижения госрасходов, повышении доли корпоративных прибылей в экономике и уменьшении доли зарплат в структуре ВВП по доходам, снижении тарифов естественных монополий и росте качества инвестрасходов. Чиновник предупредил, что структурные изменения всегда болезненны. В переводе на понятный язык это означает, что в ближайшие годы темпы роста реальных зарплат должны оставаться около нуля.
Между тем крен снижения социальных показателей – характерная черта нынешней кризисной ситуации. Классики называли инфляцию налогом для бедных, отсюда и присловье: в кризис бедные становятся беднее, богатые богаче. Люди до последнего пытаются как–то поддержать свой рацион питания, даже ценой проедания сбережений, поэтому цены на продукты продолжают расти, – объяснил первый зампред Центробанка Дмитрий Тулин. – В результате пищепром худо–бедно держится на плаву, а вот обрабатывающие производства, особенно машиностроение, в отсутствие и спроса, и госзаказов, просто умирают.
Выступление топ–менеджера ЦБ многих удивило. Он упомянул об ответственности главного денежного регулятора за социально–экономическое развитие и признал необходимость стратегического планирования. Двое наших соотечественников, напомнил банкир, получили Нобелевские премии по экономике за достижения в области планирования, конкретно – составления межотраслевых балансов. Такой инструментарий используется во всем мире, но в России со времен распада СССР о нем забыли. Прогнозы экономического блока Правительства его заменой не являются, поскольку целеполагание в них не обеспечено ресурсами и инструментами политики.
Что еще важно. Первый зампред ЦБ подчеркнул, что болезни российской экономики спровоцированы не только кризисом. Снижение ее удельного века в мировом ВВП с 5,5 процентов до 3–х в годы подъема, происходило в течение всей последней четверти века. Это ли не констатация необходимости изменения проводимого экономического курса?
Сразу встает другой вопрос: можно ли запустить экономический рост в рамках текущей экономической политики?
Власти пытаются, создавая новые институты. Один из них – Фонд развития промышленности объемом 20 миллиардов рублей. Это, конечно, капля в море. С подачи экспертного совета ФРП совместно с Центробанком будут решаться вопросы финансирования льготного лизинга оборудования.
Посильную лепту вносит Госдума. В минувшие 1,5 года она приняла целый ряд базовых законов, призванных оживить экономику. Среди них – ФЗ о стратегическом планировании, о промышленной политике, о ТОРах, о СЭЗ в Крыму, о государственно–частном и муниципально–частном партнёрстве. Закон о “гринфилдах” открывает возможность регионам снижать до 10 процентов налог на прибыль по новым промышленным предприятиям (в пределах капитальных затрат).
Потенциал роста эксперты оценивают в 6–8 процентов, причем только за счет незадействованных мощностей и избыточной рабочей силы на предприятиях. Но, пока увы…
Текущими инструментами не переломить нынешние негативные тенденции. Так считает замдиректора Московской школы экономики МГУ Виктор Полтерович: «Предъявление отдельных претензий отдельным ведомствам бессмысленно. Нужна новая система институтов для того, чтобы инициировать разработку широкомасштабных проектов модернизации ряда отраслей, регионов и всего народного хозяйства. Сейчас ее нет».
Председатель Комитета ГД по экономической политике, инновационному развитию и предпринимательству Анатолий Аксаков ключевую проблему видит в диспропорциях в экономике. Слабая диверсификация, высокий уровень монополизации, отсутствие конкуренции, узкая специализация в международном разделении труда, зависимость от валютного курса.
Структурную перестройку, считает он, надо начинать с наведения порядка в бюджетном процессе, инвентаризации налоговых льгот с точки зрения их необходимости и эффективности, активизации банков в кредитовании экономики, развития инвестиционных инструментов. Не последний из них – формирование понятной для бизнеса стратегии развития страны. Жалобы на отсутствие последовательной и выверенной экономической политики стали общим местом.
Замдиректора Центрального экономико–математического института РАН, член–корреспондент РАН Георгий Клейнер поднял новую тему – микроэкономических диспропорций, существующих за стенами предприятий и огражденных законами о «коммерческой тайне». Они скрывают огромную роль собственников и полное отрешение трудовых коллективов от жизни предприятия. Устарела сама система управления и регуляция отношений, прав, обязанностей и ответственности четырёх групп участников производства – собственников, работников, менеджеров, специалистов. Это ставит на повестку дня, по мнению ученого, принятие закона о предприятии.
Главный вопрос – кто должен стать драйвером развития? Ответ почти единодушен: госинвестиции. Экономику нужно обеспечить деньгами. Понятно, что бюджет не способен это сделать. Где взять кредитные ресурсы? Есть деньги на руках у населения – 31 триллион рублей, но вернуть доверие граждан к государству за короткий период не удастся.
Другой источник – активы банков, превысившие в прошлом году ВВП и ныне достигшие 72 триллионов рублей. На их фоне идея конфисковать деньги у ТЭКа и у пенсионеров директору Института народнохозяйственного прогнозирования РАН, академику РАН Виктору Ивантеру представляется смешной. Инвесткредит из банковских активов составляет всего 1,1 триллиона рублей или полтора процента, а в целом среди всех инвестиций – 9 пунктов. Для сравнения: в развитых странах – от 30 до 50, Китае – 20 процентов. Кстати, там и дефицит бюджета покрывается не из резервов, как в России, а путем выпуска долгосрочных казначейских обязательств, покупаемых банками и разными фондами.
Способ канализировать кредитные ресурсы в нужном направлении – проектное финансирование. Переход к нему, о котором два года назад объявил Президент, пока не состоялся. Желаемые направления инвестиций – технологическое обновление, современная инфраструктура, жилищное строительство и развитие экономики знаний.
Каков же итог? Как мы знаем из истории, идея становится всесильна, когда она овладевает массами. Прошедшие слушания показывают, что в сознании не только общества, но и экономического блока Правительства власти намечается некий разворот к пониманию неизбежности изменения экономической модели. И это вселяет определенный оптимизм.
Людмила Глазкова
Источник: maxpark.com