Беседа с депутатом Европарламента от Латвии о внешней и внутренней политике Евроcоюза.
– Насколько известно, интересы русского населения Евросоюза, помимо вас, представляют ещё трое депутатов Европарламента. А сколько всего этнических русских насчитывается в ЕС ?
– Да, помимо меня, в ЕП числится трое русских депутатов – Виктор Успасских из Литвы, Яна Тоом из Эстонии и Татьяна Жданок из Латвии. Что же касается точного количества этнических русских в Евросоюзе, то оно оценивается по-разному, от семи до десяти миллионов человек. Это и жители государств Прибалтики, и естественно, потомки представителей нескольких волн эмиграции из России, и те, кто уехал оттуда недавно.
– Одной из основных проблем Евросоюза в настоящее время считается обострение миграционного кризиса. Каково ваше мнение по этому вопросу?
–Тут я хотел бы акцентировать внимание на том, что в Евросоюзе де-факто имеются двадцать восемь внешних политик, и представители разных государств по-разному смотрят на различные вопросы. Вопрос массовой миграции из стран третьего мира не является исключением. Мы знаем, что, например, в Болгарии официальный статус беженца получили свыше девяноста пяти процентов мигрантов. Напротив, в моей родной Латвии этот показатель не превышает шести процентов – в фактических цифрах это означает, что данный статус получили там за два десятка лет менее двухсот человек. В Германии, в докризисные годы, этот показатель был равен приблизительно шестидесяти процентам, теперь, возможно, он станет выше… Судите сами, насколько велика разница в отношении правительств разных стран к приему иммигрантов. Тут совершенно невозможно подвести всё под некий общий знаменатель.
– Но всё же есть некое общее представление о способах решения проблемы мигрантов?
– Наплыв беженцев – это серьезнейшая проверка на прочность всего Европейского союза. И совершенно очевидно, что тут можно говорить даже о расколе, наметившемся между государствами Восточной и Западной Европы. Такие западноевропейские государства, как Великобритания и Франция, в прошлом имели огромное количество колоний, в которых пот, кровь и слёзы местных жителей превращались в огромнейшие прибыли для пришлых колонизаторов. Даже маленькая Бельгия, на территории которой нынче располагается столица ЕС Брюссель, сто лет назад занималась эксплуатацией Конго – причем это производилось совершенно зверскими, бесчеловечными методами. Сейчас об этом много пишут, публикуют воспоминания очевидцев, фотографии жертв колониального террора…
Соответственно, в западноевропейских странах существует обычай принятия на своей территории людей с другой религией, обычаями, цветом кожи. Но, понятное дело, подобная традиция отсутствует в государствах Восточной Европы, никогда, в силу исторических причин, не занимавшихся колониальным грабежом. Плюс давайте не забывать, что, скажем, в Польше девяносто шесть процентов населения составляют этнические поляки, католики. Подобную же картину можно увидеть и во многих других восточноевропейских государствах. То есть наблюдается этническое и религиозное единство, за минувшие века, по сути, не испытывавшее стороннего воздействия. И там есть страх из-за возможной утраты своего культурного и этнического своеобразия – в наибольшей степени ему подвержены, конечно, маленькие государства, типа Эстонии, Латвии и Литвы. Страны Балтии не сравнишь, конечно, по величине территории и народонаселения с той же Францией или Германией – поэтому они куда больше боятся утерять свою самость с приходом иммигрантов. В особом положении находятся Греция, Италия и Мальта, которые с весны этого года вынуждены принимать десятки тысяч человек, добирающихся через Средиземное море на своих утлых суденышках. Они сейчас просто задыхаются от наплыва пришельцев и кровно заинтересованы в том, чтобы «сплавить» их в другие страны ЕС. Другими словами, общей позиции по беженцам в Евросоюзе нет и быть не может.
– Но каким же Брюссель видит решение миграционного кризиса?
– Политики ЕС пришли к выводу о том, что так называемые дублинские критерии в области миграционной политики не работают. Данные критерии, если вы помните, предусматривают, что убежище беженцам должны предоставлять именно те страны Евросоюза, на территории которых они появляются впервые. Размещать, заботиться, предоставлять какие-то услуги… Но нынешнее нашествие превзошло все ожидания, нарушило все возможные нормы. В Брюсселе, откровенно говоря, не успевают реагировать на прибытие таких колоссальных масс людей. Те цифры, относительно которых Европарламент и Еврокомиссия принимали решение в начале года – это сорок тысяч человек, шестнадцать тысяч из Греции и двадцать четыре из Италии – они безнадежно отстали от реальности. В минувшем сентябре на большой пленарной сессии Юнкер произнес речь о положении дел в ЕС – из неё следовало, что нужно принять еще сто двадцать тысяч иммигрантов. Это стало своеобразным «пробным камнем».
Судя по остроте дебатов, понятно, что Еврокомиссия пытается опробовать новую схему размещения беженцев. ЕК, по сути, пытается исключить из процесса принятия решений Евросовет – то есть тот орган, при помощи которого происходят встречи президентов и премьеров входящих в ЕС государств. Кроме того, наблюдается явная попытка оттеснить от влияния на ход миграционного кризиса Европарламент, которому хотят оставить лишь право консультативного, рекомендательного голоса. Еврокомиссия желает закрепить за собой исключительное право решения – какое количество мигрантов и по какой квоте давать каждой стране. Но тут она столкнулась с ожесточенным сопротивлением представителей многих государств, особенно восточноевропейских. Проблема также заключается и в том, что озвученное количество беженцев – сто шестьдесят тысяч человек – явно не соответствует реальности. На деле ведь их гораздо больше! Скажем, только в прошлом году на территории Евросоюза оказалось шестьсот тридцать тысяч выходцев из третьих стран. По состоянию на конец августа начало сентября года текущего к ним прибавилось ещё пятьсот тысяч человек. Другими словами, реально в Европу нахлынуло больше одного миллиона беженцев – и всех их нужно как-то распределить.
– Действительно ли все они являются жертвами войны, спасающимися от неминуемой гибели? Будет ли осуществляться какая-то фильтрация, выявление потенциальных сторонников террористов?
– Разумеется, будет. Многие испытывают определенные сомнения относительно истинного статуса довольно большого количества пришельцев. Вряд ли абсолютно все они бегут от голода, холода и войны, это надо признать. Сейчас очень много публикуют фотографий крепко сбитых тридцатилетних парней, приехавших в ЕС – как-то не очень верится, что они укрываются от военных действий. Нет, я не хочу сказать, будто все они являются террористами и членами радикальных организаций – ни в коем случае! Хотя представители спецслужб Германии утверждают, что среди вновь прибывших примерно процента два находятся в «зоне риска». Эти люди могут быть прямо или косвенно связаны с террористическими структурами или подвержены их влиянию. Но даже и оставшиеся девяносто восемь процентов далеко не все получат статус беженцев. Будет производиться тщательный отбор.
– У сторонних наблюдателей в последнее время сложилось мнение, что в ЕС ослабевают антироссийские предубеждения. Так оно и есть, или это лишь иллюзия?
– Нет, это вполне объективное ощущение. Последние дебаты по Украине в ходе короткой пленарной сессии Европейского парламента в Брюсселе это подтвердили. В данном мероприятии участвовали разные люди – в том числе и представители моей фракции социалистов и демократов, и представители крупнейшей Народной партии. Так вот, даже недоброжелатели России, критически воспринимающие ситуацию на Донбассе, продемонстрировали, что весь пыл критики в адрес РФ значительно поугас. Тут возымел действие целый комплекс причин. Это и тот факт, что стали наконец-то воплощаться в жизнь вторые Минские соглашения, и то, что Москва повела активную и абсолютно независимую политику в Сирии, и речь президента Путина на Генеральной ассамблее ООН в конце сентября, в которой он определил цели своей страны. Если говорить напрямую, от Украины все изрядно устали за последний год. Политики ведь тоже являются живыми людьми, да и кроме того, у Евросоюза, и помимо Украины, есть целый ворох проблем.
– А конкретные примеры изменения отношения к РФ можете привести?
– Да, это можно проиллюстрировать на примере того, как сменилась риторика официальных лиц в Брюсселе. Если вы помните, ещё каких-то полгода назад верховный представитель Европейского союза по иностранным делам и политике безопасности Федерика Могерини прямо заявляла, что «у нас больше нет стратегического партнерства с Россией». А недавно президент Еврокомиссии Жан-Клод Юнкер, напротив, высказался, что «нам нужно вернуться к стратегическому партнерству в отношениях с Россией». Да и сама Могерини сказала, что урегулирование в Сирии невозможно без участия России и Ирана. Полная смена вектора! К тому же Юнкер прямым, в общем-то, текстом подчеркнул, что мы, Евросоюз, должны вести независимую от Соединенных Штатов Америки внешнюю политику. Это огромная проблема и вызов для ЕС – потому что, скажем, пост, который сейчас занимает Могерини, существует относительно недавно, всего лишь со времен, когда его впервые заняла «железная женщина», известный «ястреб» леди Кэтрин Эштон. Но Федерика, с которой я неплохо знаком и довольно часто встречаюсь по различным деловым вопросам, настроена абсолютно по-другому – не так, как в свое время Эштон. А когда с самых верхов начинают поступать довольно недвусмысленные знаки, то весь политический «планктон», рангом помельче, ловит их, воспринимает самым серьёзным образом, а потом ретранслирует. А вообще, что касается Украины, сложилась довольно парадоксальная ситуация.
– В чем же она заключается?
– На протяжении всего предыдущего года европейские политики постоянно кричали: «Путин, ты залез на украинскую территорию, немедленно уходи оттуда! России не может быть никакого дела до того, что происходит на Украине!». А сейчас стала звучать совершенно другая фраза, во многом противоположная по значению: «Путин, вмешайся, употреби своё влияние на то, чтобы вернуть Донецкую и Луганскую народные республики – хоть в каком-нибудь формате! – в состав Украины!». Лично я бы на месте Путина обязательно переспросил бы: «Так мне уходить, или остаться и влиять?». В последнее время президент России неоднократно давал понять, что он не собирается включать Донбасс в состав своего государства – и это положительно было воспринято в Брюсселе. Кроме того, там оценили тот факт, что и в Донецке и Луганске были отменены назначенные на этот октябрь выборы. Данный месседж не остался не замеченным, и накал антироссийской риторики в ЕС начал ощутимо снижаться. Даже те люди, которые ожесточенно критиковали Россию год назад, нынче говорят о том, что мы не можем не признать эффективной внешней политики Путина и того, что президент РФ сумел тактически обставить американцев. После событий в Сирии США, можно даже сказать, замешкались – и их замешательство не может не бросаться в глаза.
– У рядовых россиян сложилось мнение, что Евросоюз связан с США отношениями нерушимого вассалитета и не может ничего предпринять без воли Вашингтона. Так ли это на самом деле?
– Может быть, так и могло со стороны выглядеть в прошлом. Но по-моему, утверждение, что Евросоюз якобы находится в полном подчинении у Америки – является совершенно неверным. Хотя бы потому, что Евросоюз, говоря по-простому, не может считаться полноценными Соединёнными Штатами Европы, его трудно назвать единым государством. Еще раз подчеркну: тут, на самом деле, двадцать восемь внешних политик, ведущихся двадцатью восемью независимыми государствами, входящими в ЕС. Скажем, мы видим абсолютно не идущую в общем русле политику премьер-министра Словакии Роберта Фицо, с которым я недавно имел беседу. Он приходил к нам во фракцию, а потом мы с ним частным образом пообщались относительно проблемы иммигрантов, захлестнувших Европу. Г-н Фицо с большим уважением относится к современной России, а также считает, что нынешний кризис в Сирии невозможно уладить без участия президента Башара Асада. Мы помним недавние колебания канцлера Германии г-жи Меркель, когда она не могла решить, отправляться ли на праздник Дня Победы в Москву. Правда, она в итоге приехала лишь утром 10 мая – но тем не менее… Мы знаем позицию президента Чехии Милоша Земана по отношению к России и помним его публичную перепалку с политическим руководством США, посла которых он отказался принять у себя в Праге. Земан тогда сказал: «Пока Обама не примет лично моего дипломата в Вашингтоне, я не стану принимать их посла».
То есть, подчеркиваю, у ЕС нет единой политики относительно внешних событий. Растет и количество влиятельных политиков, которые не поддерживают продление санкций против России через четыре месяца. Вполне возможно, что сторонники непродления санкций могут образовать большинство в депутатском корпусе Европарламента. Хотя ещё год назад за санкции выступали не менее двух третей европарламентариев…
Андрей Мамыкин
Источник: stoletie.ru
