В наши дни жизнь в британской деревушке Иэм течет неторопливо, и по ее улочкам бродят редкие туристы. А 350 лет назад, во время чумы, ее жители принесли себя в жертву, чтобы остановить распространение эпидемии, рассказывает корреспондент BBC Travel.
В августе 1667 года Элизабет Хэнкок за восемь дней потеряла своих шестерых детей и мужа.
Завязав лицо платком, чтобы защититься от запаха разложения, она оттащила их тела на ближайшее поле и похоронила.
Семья Хэнкок пала жертвой чумы, эпидемии которой опустошали Европу в XIII-XVII столетиях. В результате этих эпидемий, по современным оценкам, умерло примерно 150 миллионов человек.
Особенно печальную славу обрела эпидемия 1664-1666 годов, последняя из серьезных в Англии.
В одном лишь Лондоне болезнь выкосила 100 тысяч человек – около четверти населения британской столицы.
И вот в разгар этого мора жители тихой деревни Иэм в английском районе Пик-Дистрикт (где жили и Хэнкоки) решились на самоотверженный поступок, равных которому в британской истории найдется немного – и их действия помогли остановить шествие по стране смертельной болезни.
Сейчас в Иэме, что в 50 километрах к юго-востоку от Манчестера, тишь да гладь. На окраинах дети собирают по изгородям крупную черную ежевику, вниз по крутым улицам проносятся велосипедисты, скользя колесами по палой листве.
В деревне, где сейчас живут 900 человек (большинство ежедневно ездит на работу в другие города), присутствуют все необходимые английские атрибуты: пабы, уютные кафе и идиллическая церковь.
Но 350 лет назад в этой деревне царила Черная смерть. Улицы были пусты, на дверях – белые кресты, из домов доносились стоны и крики умирающих.
Чума докатилась до Иэма летом 1665 года, когда торговец из Лондона прислал местному портному Александру Хэдфилду ткань с чумными блохами. Уже через неделю подмастерье Хэдфилда Джордж Викерс скончался в тяжких мучениях. Вскоре слегли и умерли все члены этого семейства.
До тех пор чума распространялась в основном по югу Англии. Опасаясь, что эпидемия может пойти дальше на север страны, опустошая города и деревни, сельчане поняли, что вариант для них остается только один: ввести карантин.
Под руководством приходского священника Уильяма Момпессона они самоизолировались и обозначили границы деревни камнями, за которые решили ни при каких обстоятельствах не выходить – даже не имея видимых симптомов заболевания.
“По сути это означало, что все они никак не могли избежать контактов с уже зараженными людьми”, – объясняет Кэтрин Роусон, секретарь Иэмского музея, хранящего историю борьбы с чумой.
Жители разработали целый план: они не могли покидать деревню, но и посторонние не должны были попадать на ее территорию. При этом нужно было организовать доставку продовольствия и других припасов.
В межевых камнях, установленных вокруг деревни, были выдолблены углубления, в которых жители оставляли смоченные в уксусе монеты (они считали, что уксус обладает дезинфицирующими свойствами). Торговцы из соседних деревень забирали монеты и оставляли мясо и зерно.
Межевые камни сохранились и по сей день. Они расположены на расстоянии чуть меньше километра от деревенских окраин.
Эти плоские, грубо отесанные глыбы сейчас служат туристической достопримечательностью, а края углублений для монет отшлифованы многими поколениями детей, засовывавших туда любознательные пальцы.
На дне некоторых поблескивают монеты, оставленные туристами в память жертв чумы.
Камни стоят на одном из прогулочных маршрутов, опоясывающих деревню. Еще одна живописная тропа идет к югу среди сосен и дубов, достигая через полтора километра Колодца Момпессона, где торговцы тоже оставляли припасы для жителей деревни.
Достаточно ли спокойно восприняли в Иэме новости о карантине – доподлинно неизвестно.
Некоторые из жителей попытались уехать, но похоже, что большинство стоически приняло такой поворот судьбы и поклялось перед Богом оставаться дома.
Уехавших сельчан не ждали в других местах с распростертыми объятиями.
Одна женщина отправилась из Иэма на рынок в деревню Тайдсуэлл в восьми километрах к западу. Когда там узнали, откуда она приехала, ее забросали объедками и грязью, выкрикивая: “Чума! Чума!”.
По мере того, как умирали жители, деревня постепенно приходила в упадок. Дороги разрушались, бесхозные сады зарастали и дичали.
В полях пропадал несобранный урожай, и оставалось надеяться лишь на поставки продовольствия из соседних поселений.
За каждым углом в самом прямом смысле слова таилась смерть: никто не мог знать, кто умрет следующим от страшной и непонятной болезни.
Чума в 1665 году, наверное, напоминала лихорадку Эбола в 2015-м – но вакцин тогда не было, а багаж медицинских знаний был куда более скудным.
В Иэме предпринимали свои импровизированные меры в попытке остановить чуму. Тем не менее в первой половине 1666 года умерло 200 человек.
После того, как скончался каменотес, сельчанам пришлось самим гравировать свои имена на могильных плитах.
Многие, как Элизабет Хэнкок, сами хоронили близких – чтобы избежать контакта с заразой, тела тащили по улицам за веревки, привязанные к ногам.
Церковные службы проводились на открытом воздухе, чтобы снизить риск распространения инфекции, но к августу 1666 года чума разгулялась всерьез: из 344 жителей умерли 267.
Считалось, что те, кто не заразился, обладали некими особыми качествами (современная наука считает, что дело было в хромосомах), уберегавшими их от болезни.
Более суеверные люди полагали, что от чумы могут спасти ритуалы – к примеру, курение табака и истовые молитвы.
Дженни Олдридж, сотрудница британской некоммерческой организации по охране памятников National Trust, работающая в поместье Иэм-холл, рассказывает, что жертвы чумы понимали, что заразились, когда начинали чувствовать сладковатый запах.
Жена Уильяма Момпессона Кэтрин за день до того, как слечь, заметила, что воздух пахнет сладко – так Момпессон узнал, что она обречена.
Обоняние жертв таким образом реагировало на начинавшийся распад и гниение собственных внутренних органов.
“Вдобавок считалось, что зараза передается по воздуху через миазмы, поэтому жители деревни носили набитые ароматическими травами маски, – говорит Олдридж. – Некоторые даже скрывались в выгребных ямах, считая, что сильная вонь отпугнет чуму”.
Через 14 месяцев чума ушла столь же быстро, как и наступила. Жизнь постепенно вернулась в нормальное русло, довольно быстро возобновилась и торговля: добыча свинца, основной промысел Иэма, была слишком выгодной, чтобы ее забросить.
Сейчас в Иэме живут в основном люди, работающие в соседних Шеффилде и Манчестере, но в округе по-прежнему хватает ферм, мало изменившихся за прошедшие столетия.
На поляне в центре деревни до сих пор сохранились старые кандалы, к которым приковывали провинившихся, а неподалеку гордо возвышается Иэм-холл, большой особняк XVII века.
Но сразу бросаются в глаза и зеленые таблички со списками умерших на тех домах, по которым прошлась чума.
Эти таблички служат постоянным напоминанием о том, что многие обитатели английского севера обязаны своей жизнью самоотверженным сельчанам старого Иэма.
Элеанор Росс
Источник: bbc.com