После того как Москва продемонстрировала на Ближнем Востоке свой военный потенциал, Вашингтон занял вполне удобную для себя позицию гибкого прагматизма, тем самым не давая российскому вмешательству в сирийский конфликт достичь более внушительных масштабов.
Под каким бы углом зрения мы ни рассматривали сложившуюся ситуацию, военные действия России изменили значимость фигур в руках у региональных и международных игроков, участвующих в сирийской шахматной партии.
С точки зрения Москвы, российская вооруженная акция в Сирии имела целью: 1) заявить о себе на региональной арене в условиях вакуума власти, оставленного Соединенными Штатами; 2) продемонстрировать несерьезность подхода западных держав и их региональных союзников к борьбе против террористической группировки «Исламское государство».
Согласно стратегии, которую с благословения Вашингтона проводили Саудовская Аравия, Турция и Катар, следовало придать конфликту как можно более затяжной характер, чтобы закрепить позиции, отвоеванные мятежниками на жизненно важных территориях страны, и способствовать продвижению ИГ в Дамаск — что означало бы эрозию территориального единства, а следовательно, фрагментацию Сирии.
Необходимость венских переговоров с участием 17 стран, в том числе ведущих мировых держав Европы и Ближнего Востока, в основном проистекает из нового установленного Москвой политического порядка, подорвавшего стратегию антиасадовского альянса посредством военного вмешательства в Сирии.
Эр-Рияд и Анкара, в частности, были вынуждены вступить в диалог и даже согласиться, пусть и неохотно, на участие Ирана в переговорном процессе.
Имея на руках уже изрядно потрепанные карты, саудовцы и турки бросились в спешном порядке пересматривать свои позиции, пока не истек срок и их роль в переговорах не свелась к минимальной.
Вместе с тем, важно отметить, что вмешательство России в конфликт не обязательно означает снижение американского влияния в восточной части Средиземноморья.
Не будучи обремененным обязанностью насильно вмешиваться в сирийские события, Вашингтон избежал столкновения с Москвой и пытается вновь взять на себя роль дипломата и тем самым извлечь политическую выгоду из собственной инерции.
Спешность, с которой США объявили о заседании в Вене, априори имеет предпосылку предотвратить те ощутимые результаты в зоне боевых действий, к которым исподволь может привести новая расстановка сил на сирийской, а возможно, и региональной, шахматной доске.
Поэтому тактическая гибкость, проявленная госсекретарем Джоном Керри в его выступлении, больше не исключает сирийского президента из участников переходного процесса.
В этом контексте ось Россия-Иран-Сирия получила новый стимул для конфигурации итогов первого этапа встречи на высшем уровне в Вене.
Преобладающим является тезис о том, что только сирийский народ в праве принимать решение относительно формата политического процесса и шагов, последующих за переходным периодом. Режим и оппозиция в ближайшее время встретятся в Вене, чтобы обсудить первоначальные параметры будущего соглашения.
Единственный козырь, который могла бы разыграть Саудовская Аравия, это требование гарантий того, что Асад не станет выдвигать свою кандидатуру на пост президента после завершения переходного периода.
С другой стороны, мы наблюдаем интенсивное давление на Эр-Рияд со стороны Европы, желающей охладить его непримиримость ввиду кризиса сирийских беженцев, который французы и немцы стремятся как можно скорее разрешить.
Кроме того, Эр-Рияд и Анкара потеряли большую долю своей легитимности в переговорах, когда подтвердились их заинтересованность в дестабилизации Сирии и пособничество бойцам ИГ, которым эти страны облегчали дислокацию, через территорию Турции, для борьбы на йеменском фронте.
Верхний порог требований Турции уже далеко не так высок. Охлаждение курдского сепаратизма на данном этапе является для Турции основной задачей, а решить ее возможно лишь при условии сохранения режима Асада.
Судя по всему, именно результаты венских переговоров смогут очертить схему новой расстановки сил на Ближнем Востоке.
Хуссейн Калу
Источник: inosmi.ru
