Водном из рассказов О. Генри встречается мысль, что человек может считать свою жизнь полной, если познал бедность, войну и любовь.
В наше время совершенно иное представление о том, что следует считать «полной жизнью». Однако по ряду причин я полагаю, что О. Генри ближе к истине. Более того, по отношению к данной формулировке найдутся люди просто осведомленные. А есть и совершенно мудрые. А именно те, кто прошел через несколько войн, множество любовей и кому выпала редкая удача исследовать бедность вдоль и поперек.
Жителей Донбасса не удивишь словом «бедность». Даже в лучшие годы (говорят, это были нулевые и десятые) здесь было немало людей, которые перебивались от случая к случаю, жили на ничтожные заработки, кратковременные пособия и благодарили судьбу, если она подбрасывала какую-нибудь слегка оплачиваемую работу.
Прослойка людей уверенных и постоянно сытых на Донбассе была значительно тоньше, чем, скажем, в Центральной Украине. Отличие же от Западной Украины сводилось к тому, что жители западной чаще ездили на заработки в Польшу и Италию. Для жителей же Донбасса ближе была Москва.
2014 и 2015 годы дали прекрасные возможности для уточнения своих познаний о жизни в главе «бедность».
Погружение началось уже летом 2014 года. Со стороны непонятен, например, такой феномен, как человек одновременно может укрываться от обстрелов и, тем не менее, хотеть есть. Я столкнулся с таким непониманием, рассказывая одному молодому человеку о событиях прошлого лета. На всякий случай подчеркну: да, это так. В городе, беспрерывно обстреливаемом, человек все так же хочет есть, пить и даже, представьте, одеваться, мыться, а отдельные субъекты нуждаются к тому же в приобретении лекарств. На все это нужны деньги.
Деньги летом 2014 года в Луганске исчезли в принципе. Некоторое время в воздухе носилась мысль, что теперь их не будет никогда, а все операции будут происходить в форме «натурального обмена». Жизнь очень быстро показала, что к натуральному обмену население не готово, а его, населения, привязанность к денежным знакам имеет роковой и неизлечимый характер. Все жаждали пенсий и зарплат, зарплат и пенсий и пускались в невероятные авантюры вроде «пенсионного туризма», чтобы их обрести. И несмотря на то, что бюджетники не получали зарплаты почти год, от денег они, да и все прочие граждане, не отвыкли и по-прежнему их хотят.
Зачем? Официально минимальная зарплата в «ЛНР» составляет около 2400 рублей (все расчеты происходят в рублях). Предположим лучшее: субъект имеет работу и получает эту зарплату. Что можно на нее купить?
Будем надеяться, что субъект не молодая мама, поскольку в таком случае ее зарплаты хватит на две упаковки памперсов. Будем надеяться, что субъект абсолютно здоров настолько, что ему не нужен даже аспирин. Ходить пешком на работу, чтобы не снижать тонус, ему не обязательно, проезд в общественном транспорте стоит всего-то 6 рублей.
А вот мясо покупать ни к чему, поскольку 2400 рублей – это около 5 килограммов свинины или говядины (килограмм стоит 400-500 рублей).
Проблема оплаты коммунальных услуг теоретически решаема, если несколько луганчан договорятся жить в одной квартире, а другие сдавать. Это ведь модный тренд: «весь цивилизованный мир снимает жилье», – говорят нам. Однако большой вопрос, найдутся ли в Луганске желающие снимать жилье, с тем, чтобы первоначальные участники истории, собрав арендную плату с нанимающих, затем расплатились за коммунальные в той квартире, которую они занимают сами. Многие готовы сдать свои квартиры только ради того, чтобы кто-то оплачивал там коммунальные услуги. Однако предложение превышает спрос.
Для простоты мы предполагаем, что герою нашей истории, сегодняшнему луганчанину, счастливчику, у которого есть работа, не нужно покупать одежды. Допустим, он запасся ею еще до войны, на все сезоны и на все случаи жизни. Если он этого не сделал, хуже. Поскольку на свою зарплату он сможет купить только белье, и немного. Если же у него прохудилась обувь и потребуется ее обновить, то все-таки придется отказаться от общественного транспорта, да и от хлеба. В историях сегодняшней луганской бедности нет уже той специфики, которая была в луганских историях год тому назад. От бедности страдают многие украинцы, да и европейцы, и никого не удивишь сегодня рассказом о недоступности «потребительской корзины», о цене коммунальных услуг, о вынужденном вегетарианстве.
Как водится, истории эти происходят на фоне иных, в которых фигурируют люди, не желающие познать жизнь, как следует, и легально или нелегально владеющие огромными, быстро прирастающими состояниями. И в этом Луганск неоригинален. Хотя со стороны, может быть, и удивительно, как можно стать миллионером в городе, где нет даже вокзала и почты, или крошечной нефтяной скважины или месторождений золота.
Тем не менее, у некоторых это получается. Но мне эти люди совершенно неинтересны, ибо они жизни не знают и не хотят знать.
Взгляд мой приковывают, например, те, кто, идя по улице, сосредоточенно считает в ладошке монеты, высчитывая, хватит ли их на задуманную покупку. Или те, кто стоит на блошином рынке, продавая Бог знает что. Замечаю я и тех, кто исчез. Например, нищих на улице почти нет, видимо, догадались, что в этом занятии в Луганске сегодня выходят «по нулям», поскольку никто не подает.
Или отсутствующий соседский мальчик, которого не выводят гулять, потому что из своей теплой одежды он вырос, а новую его матери купить не на что.
С другой стороны, я знаю в Луганске людей, которые не торгуют бензином или гуманитаркой, но ведут светскую жизнь не хуже, чем до войны, приобретают новые машины, ездят отдыхать в Европу. Должен признаться, что когда меня оповещает кто-нибудь, что «приобрел БМВ», я не могу удержаться от того, чтобы не набрать в поисковике «купить БМВ в Луганске» и узнать цену вопроса.
Да, видел я там БМВ, продающийся за 40 тысяч рублей, 1991 года выпуска, что ли… На зарплату врача в Луганске за полгода прибрести можно, почему нет. Ну, конечно, если врач вегетарианец, абсолютно здоров, ходит на работу пешком, и у него нет детей, которые быстро растут, и им нужно каждый год покупать новую одежду и обувь.
Немного отсебятины. Мне всегда казалась подозрительной модель общественного устройства, где есть какой-то «средний класс», определяемый не профессией, занятием или отношением к средствам производства, а исключительно своей «зажиточностью». У меня нет веры в то, что общественное устройство, где есть этот «средний класс», стабильно. Гораздо проще поверить в общество, где всего два «класса». Люди нереально богатые. И люди чрезвычайно бедные.
И, судя по всему, сейчас Луганск очень близок к этому идеальному миру.
Петр Иванов
Источник: ru.krymr.com
