Если общество будет ставить а качестве высших экономические цели, оно обречено на разрушенную экономику.
Я не первый раз на заседаниях МЭФ, и не только у меня, но и у моих коллег возникает некое ощущение, что мы ходим по некоему кругу, и это объясняется тем, что мы пытаемся решить экономические проблемы не выходя за пределы экономики, а это парадокс. Я уже говорил о некоторых парадоксах нашей общественной и экономической жизни. Например, парадокс, выстраданный нашей историей, что если общество будет ставить в качестве высших экономические цели, то оно обречено иметь разрушенную экономику. Это такие парадоксы нашей российской, русской цивилизации.
Хотелось бы понять, что экономика в системе общества и в системе, в частности, нашей цивилизации занимает не высшее иерархическое место. Структура цивилизации устроена таким образом, что высший уровень – это духовный уровень, следующий уровень – это политика и уже ниже находится экономика. Если мы будем пытаться решать экономические проблемы только вращаясь в этом пласте, который называется экономикой, то мы занимаемся самообманом и, может быть, обманом окружающих. Это примерно так же, как в медицине.
Предположим, приходит пациент к врачу и говорит: «Врач, вы знаете, у меня коленка болит или голова болит». И врач, если он плохой врач, начинает посылать пациента на обследование, сто раз ему исследует голову, коленку. А хороший врач понимает, что причины этой боли могут быть совсем в другом месте организма и что это вообще может быть даже причина, которая находится вне физического зрения человека. Вот о чем я говорю. Поэтому давайте все-таки понимать, что экономика – это прежде всего творчество, это творчество, построенное на интуиции, на понимании того, что такое экономика как часть целого. Это как к врачу: мы же не пойдем к плохому врачу, которого учили пять лет лечить только коленку или только правое ухо, а мы пойдем к тому врачу, который все-таки понимает, как устроен человек в целом, понимает, что человек – это сложная структура, во-первых, структура тела, дальше идет душа и дух. Вот если мы это будем понимать, тогда мы, наверное, продвинемся в борьбе с кризисом. Кстати говоря, само слово «кризис», – мы как-то не задумываемся, и я не задумывался, – слово-то греческого происхождения, и греческие коллеги пояснили, что изначально смысл этого слова – суд божий. То есть если мы задумаемся над глубоким смыслом слова «кризис», то тогда, наверное, нам будет легче выйти за рамки этого узкого нашего экономизма, или, как еще говорили в начале XX века, экономического материализма. Мудрые люди в конце XIX века – начале XX века говорили, что экономический материализм Россию до добра не доведет. И он до добра ее действительно не довел. Так что надо жить своим умом. И этот экономический материализм – это идеология, которая привнесена в Россию еще в XIX веке, и сегодня инфицирование этим вирусом экономического материализма зашло очень глубоко в наш организм, нашей русской цивилизации, мы это должны прекрасно понимать.
Я не раз говорил на площадке МЭФ, что мы можем сейчас обсуждать какие-то текущие проблемы, но должны все-таки думать на перспективу. А перспектива – это наше молодое поколение. А молодое поколение сегодня таким образом и духовно, и интеллектуально калечится, что мы даже вряд ли сможем претендовать на роль какой-то колонии, мы можем просто исчезнуть как государство. Поэтому я призываю всех уподобиться хорошему врачу и смотреть на пациента в целом, а не смотреть только на отдельную больную часть его организма.
В этом смысле мне хотелось бы сказать, что есть несколько уровней решения задач для людей, которые считают, что они экономисты. Во-первых, нужен социальный идеал. Даже если к вам попал в палату пациент, который еле дышит, всё равно хороший врач, даже если он каждый день только с такими имеет дело, он все-таки должен представлять, а что из себя представляет эталон здорового человека. Это и есть понятие социального идеала в экономике.
Далее – это максимально возможное состояние вашего пациента, до чего мы его можем довести, поставить на ноги. Тоже есть определенные прецеденты, аналоги в истории, не надо высасывать из пальца эти модели. Я уже не раз говорил, что для такого эталона или такой модели годится, с отдельными оговорками, сталинская модель экономики. Когда я говорю «сталинская», я имею в виду, что она просуществовала в те годы, когда Сталин был у власти: конец 1920-х годов и примерно до средины 1950-х годов. И дальше реагирование на текущие вызовы, внешние угрозы, тот же самый кризис – это уже что-то типа «скорой помощи». Но мне хотелось, чтобы мы не были только в режиме «скорой помощи», чтобы мы были действительно профессионалами-врачами в самом высоком смысле этого слова…
Валентин Юрьевич КАТАСОНОВ,
руководитель Русского экономического общества имени Шарапова
Источник: eifgaz.ru
