Одной из самых острых проблем внесенного на рассмотрение Госдумы проекта бюджета 2016 года является пенсионная.
Вопросы о том, в каких масштабах правительство сможет провести индексацию пенсий, чем чревато очередное «замораживание» пенсионных накоплений и к чему приведут нескончаемые дискуссии о повышении пенсионного возраста, волнуют миллионы людей – как уже вышедших на пенсию, так и тех, кому это еще предстоит. Своим видением этих проблем с «НИ» поделился известный экономист, заместитель директора Института мировой экономики и международных отношений РАН, профессор Евгений ГОНТМАХЕР.
– Евгений Шлёмович, судя по проекту бюджета-2016, правительство, по крайней мере пока, готово проиндексировать пенсии только на 4%, хотя закон обязывает провести индексацию на размер годовой инфляции, который явно будет по итогам 2015 года в три-четыре раза выше. Экономические проблемы страны понятны, но как власти сами могут нарушать собственные законы?
– Хочу заметить, что законодательство у нас легко меняется в последнее время, в том числе и по соображениям политической целесообразности. И, смею вас заверить, оно будет изменено и в части соблюдения социальной нормы индексации пенсий. До сих пор индексация проводилась по фактическим показателям инфляции, а теперь этот показатель – прогнозный – будет устанавливаться наперед и фактически произвольно. Практика убеждает, что подобного рода изменения в закон проводятся через нынешнюю Государственную думу достаточно быстро и без проблем.
– А на какой размер, на ваш взгляд, надо провести индексацию пенсий в следующем году?
– По итогам этого года она будет в пределах 12–14%. В прошлом году, напомню, она составила 11,4%. Собственно, именно на этот показатель были проиндексированы пенсии 1 февраля сего года. Поэтому, если бы действующие правила сохранились, то пенсии нашим гражданам должны прибавиться с 1 февраля 2016 года на 12 –14%. Но скорее всего закон поменяют, и увеличатся они всего на 4% – с обещанием вернуться к этому вопросу осенью, если экономическая конъюнктура позволит.
– Какие социальные последствия может вызвать «заморозка» накопительного эквивалента пенсий? И насколько употребление слова «заморозка» здесь оправдано, может быть, правдивее было бы говорить – конфискация?
– Слово «замораживание» в данном случае употреблено верно, по той причине, что данная мера действительно объявлена временной. Напомню, что в настоящее время работодатель перечисляет 22% из фонда оплаты труда каждого работника: 16% – в страховую часть (в том числе и на выплаты нынешним пенсионерам), 6% – в накопительную. Вот эти 6% и являются вкладом работника (1967 года рождения и моложе) в свою будущую пенсию. Пока что официально заявляется, что эти 6% так или иначе вернутся будущим пенсионерам. Сейчас эти деньги фиксируются на той части, которая формирует страховую часть пенсии. При этом возникают некоторые дополнительные пенсионные права у этих людей. Но учитывая, что наша пенсионная система перешла на так называемый балльный принцип, – а стоимость балла каждый год меняется решением правительства, и это напрямую зависит от экономической ситуации в стране, – то совершенно очевидно, что баллы вполне могут обесцениваться. И в этом смысле лучше бы эти 6% «живьем» переходили на индивидуальные накопительные счета, чтобы граждане по выходу на пенсию могли ими хоть как-то распорядиться. Например, проинвестировать во что-то через частную управляющую компанию или негосударственный пенсионный фонд, где худо-бедно, но какой-то процент от этого вложения нарастает. А сейчас получается – деньги уходят в общую копилку, и эти 6% идут на выплату пенсий нынешним пенсионерам, а работникам увеличивают лишь эфемерные пенсионные права, которые при балльной системе быстро обесцениваются.
– Глава Минфина Антон Силуанов и министр экономического развития Алексей Улюкаев не прекращают зондировать почву под идею повышения пенсионного возраста. Ряд экономистов (как, например, Оксана Дмитриева в недавнем комментарии нашей газете) отмечают, что эта мера не даст главного, на что возлагает свои надежды финансовый блок правительства, – фискального эффекта. А вы как считаете?
– Оксана Дмитриева – прекрасный специалист, но, на мой взгляд, в ее тезисе есть некоторое упрощение. Если говорить в краткосрочном плане, то фискальная выгода возможна. Вот совсем недавно Минфин предлагал уже с 1 января 2016 года поднять пенсионный возраст – на год. То есть те, кто должен был уходить на пенсию в 2016 году, – 60-летние мужчины и 55-летние женщины, – на заслуженный отдых не отправились бы, а стали бы пенсионерами в 2017-м. И от такого решения фискальный эффект все же был бы: сотни тысяч людей не явились бы в Пенсионный фонд, который должен был эту пенсию им назначить и начать выплачивать. Но если рассматривать вопрос с точки зрения долгосрочных эффектов, то Оксана Дмитриева во многом права. Предположим, я ухожу на пенсию не в 60, а в 63. Я три года еще работаю, за меня платят пенсионные взносы, и когда я в 63 года ухожу, обязательств у государства передо мной больше, нежели если бы я уходил на пенсию в 60 лет. И чисто арифметически получится – то, что я недополучил в течение трех лет, мне вернется в виде повышенной пенсии, но уже начиная с 63-летнего возраста. Государство, чтобы сэкономить на финансировании пенсионной системы, теперь, получается, стоит перед выбором: то ли надо пенсионные права обрезать (что, собственно, правительство и начинает делать, переходя на балльную систему), то ли платить пенсионерам больше в случае их более позднего ухода на заслуженный отдых. Но из-за того, что государство пошло по первому, социально очень жесткому пути, то наиболее вероятный вариант следующий: пенсионный возраст так или иначе повысят, к тому же возникающие при этом дополнительные пенсионные права обнулят.
– Каков дефицит Пенсионного фонда России и может ли правительство как-то его уменьшить?
– Дефицит Пенсионного фонда известен – это тот трансфер, который из федерального бюджета направляется каждый год: более 1 триллиона рублей. Правительство пытается его залатать вот этой пресловутой «заморозкой», и она в год дает 200–300 миллиардов рублей. Понятно, что этого недостаточно. У нас более 70 миллионов человек принадлежат к экономически активному населению. Из них в Пенсионный фонд платит менее 50 миллионов. И получается, что более 20 миллионов трудоспособных граждан работают где-то «в тени». Прибавьте к этому тех, кто, даже работая легально, часть своей зарплаты получает «в конвертах» – то есть также проходит мимо налогообложения и мимо Пенсионного фонда. Такая практика платежей в конвертах не изжита, а порой и процветает. Но главная проблема в другом: в том, что нет доверия к государству. В «белой» зарплате не заинтересованы ни работодатель, ни – как это ни парадоксально – сам работник. Начальник – вроде понятно, почему: ему, чем меньше налогов платить, тем лучше. А трудящийся не понимает, что если за него не заплатили в Пенсионный фонд, то он же сам в свое время получит меньше пенсию. Но мы же видим сами: каких-то возмущенных настроений, протестов против «черной» зарплаты нет! Люди абсолютно покорно соглашаются с тем, что им платят вот таким образом, обкрадывая в буквальном смысле еще и их будущую старость. Это говорит, в частности, о том, что работники на наше государство как на гаранта их пенсионного обеспечения не надеются. Они верят в какое-то чудо: либо на то, что, когда выйдут на пенсию, все равно будут работать до последнего вздоха, либо что дети и внуки им будут помогать. Словом, они готовы рассчитывать на все что угодно, кроме как на получение «белой» зарплаты, – этот способ, судя по всему, не рассматривается людьми как подспорье для приличной жизни на пенсию в старости.
Алексей Голяков
Источник: newizv.ru
