В канун Хэллоуина пресс-секретарь президента России Дмитрий Песков в беседе с журналистами признался, что в Кремле не придают большого значения предложению главы Крыма Сергея Аксенова запретить празднование Хэллоуина в школах.
Аксенов считает, что “тёмная традиция Хэллоуина направлена на подрыв традиционных для России духовно-нравственных ценностей”.
Вместе с тем, согласно опросу Всероссийского центра изучения общественного мнения, все больше россиян верят в колдовство и предсказания – почти половина опрошенных верят в способность некоторых людей наводить сглаз и предсказывать будущее. Как это сочетается с “духовными скрепами”?
Ведущий “Пятого этажа” Михаил Смотряев обсудил эту тему с историком Ириной Карацуба.
Михаил Смотряев: Добрый вечер, 30 октября, пятница – канун того самого праздника Хэллоуин, который, в свою очередь, канун другого христианского католического праздника – Дня всех святых. В лондонской студии находимся мы с нашим обозревателем по вопросу строительства культурных скреп Александром Каном.
Александр Кан: Разве Хэллоуин и праздник всех святых – это не одно и то же?
М.С.: Хороший вопрос. Я думаю, мы в этом разберемся по ходу программы, хотя Хэллоуин, как таковой, целью нашего разговора сегодня является опосредованно. Сегодня у нас в гостях историк, старинная подруга “Пятого этажа” Ирина Карацуба. Ирина Владимировна, здравствуйте!
Ирина Карацуба: Добрый вечер из Москвы, привет!
М.С: Насколько я понимаю, вы Хэллоуин сегодня, вернее, непосредственно завтра, когда праздник, праздновать не будете.
И.К.: Нет, у нас другой Хэллоуин. 7 октября у нас у президента был день рождения. Иван Давыдов в “Твиттере” очень хорошо написал: “Что-то Хэллоуин сегодня как-то вяло протекает”. Поэтому у кого Хэллоуин, а у меня завтра в Большом театре будет балет “Утраченные иллюзии”.
М.С.: По поводу балета мы собираемся ближе к концу эфира. Наш обозреватель по вопросам балета припас нам интересную новость. Сначала, если позволите, про Хэллоуин, вернее, про его злокозненное влияние на добропорядочных христиан. В первую очередь, имеются в виду православные христиане, поскольку они, если верить опросам, в России составляют большинство. С одной стороны, недавний, кажется, вчерашний, опрос ВЦИОМа, который я уже цитировал в заголовке программы, внушает оптимизм, потому что по сравнению с 1990 годом число тех, кто не верит в появление на Земле летающих тарелок, увеличилось с 28% до 62%.
Это, согласитесь, несомненная победа. С другой стороны, когда половина опрошенных вполне готова признать наличие всевозможных сглазов, порч, еще каких-то ведьминских штучек, но при этом идут разговоры, что Хэллоуин – это совершенно не наше, потому что это противоречит нашим духовным хромосомам, – это выглядит странно. Вам не кажется, Ирина Владимировна?
И.К.: В нашем “абсурдистане” мне ничего это странным не кажется. Я давно привыкла к результатам соцопросов. То, что я сейчас буду цитировать, – это 10-летней, если не 12-летней давности опрос Левада-центра или ВЦИОМа: “Считаете ли вы себя православным?” Тогда процентов 70 сказали: “Да, я считаю себе православным”. Сейчас уже, по-моему, 90% отвечают. А вслед за этим был задан вопрос: “Верите ли вы в Бога?”, – и 22% сказали: “Нет, я не верю в Бога”. Но православные. Так бывает. Есть такая замечательная формула, которую очень любят повторять на всех уровнях нашего общества, – “главное, чтоб человек во что-то верил”. Можно в болотную кикимору, в черный сглаз, почему нет?
А.К.: Потому что болотная кикимора и леший – это наше, родное, свое, а Хэллоуин – чужой.
И.К.: Я слышала много раз, что очень распространенный способ истолкований того, почему на “Pussy Riot” так обрушились, – что ведьмы сглазили. Спели, сплясали и сглазили и президента, и патриарха.
М.С.: С одной стороны, можно действительно сколько угодно складывать эти социологические цифры и в какой-то момент можно и 146% получить. У нас, как известно, у советских, собственная гордость и своя математика. Если говорить чуть более серьезно, то, не то, чтобы наступление, сравнительно вялое, как мне показалось, противодействие Хэллоуину велось в России достаточно давно, как минимум лет 10, если не 15. Отчасти это, наверное, объясняется тем, что Хэллоуин как празднество в России такой популярности, как в англо-саксонских странах, не набрал.
И.К.: Я бы выделила несколько пластов отторжения Хэллоуина и всего, что с ним связано. Один вы сами назвали – это антизападничество: не нужны нам всякие западные праздники. Это связано и с днем святого Валентина. Русская православная церковь и вслед за ней очень много государственных деятелей объясняют, что день святого Валентина – не наш день, и у нас в противовес этому (как это – “лорду в морду”) придумали день Петра и Февронии.
Не придумали – это церковный праздник, но его цель – позиционировать как наш день всех влюбленных. Вспомним, Светлана Медведева рисовала ромашки и так далее. Это антизападничество и мифические исконно русские ценности. Абсолютная мифология, потому что когда просишь полный список исконно русских ценностей, именно наших, а не западных, тебе начинают талдычить опять про все хорошее против всего плохого. Затем, если бы церковь была занята проповедью Евангелия, учением, образованием, а не борьбой с нечистой силой.
Об этом Василий Осипович Ключевский очень хорошо писал в конце 19 века (а Ключевский как сын священника знал, о чем он пишет), что русская православная церковь, вместо того, чтобы учить прихожан, в основном учит их бороться с нечистой силой, которую она сама расплодила со своими попадьями. Это слова Ключевского, не мои. Тут, конечно, главный фронт будет протекать в борьбе против всяких злых духов. Я сегодня посмотрела, что у нас пишут по поводу грядущего Хэллоуина: “В то время, как мы боремся с мировым терроризмом, некоторые наши граждане призывают себе в пособники силы зла”. Это просто запредельно.
М.С.: Вспоминается классика – “в то время, как люди на Крайнем Севере работают в нечеловеческих условиях, а некоторые даже вынуждены вставлять себе золотые зубы…” Это приблизительно из той же оперы. Можно сколько угодно потешаться над пресловутой хромосомой духовности, которую я уже вспомнил, но если вспомнить карикатуру, с которой она взялась, – это не для эфира, честно признаемся.
Но смешного здесь мало, потому что активная, боевитая часть христиан, вроде господина Цорионова и иже с ними, – это все-таки меньшинство. Подобного рода люди, которые близко к сердцу воспринимают церковные проповеди, может быть, не в том виде, в котором их задумывали отцы церкви, есть везде. Но в том виде, в котором странным образом сильно видоизмененная православная традиция внезапно нашла отклик и понимание в душах постсоветских граждан, – это немножко настораживает. Термин “агрессивно послушное большинство”, которому уже двадцать с лишним лет, в этом контексте приобретает какое-то новое, еще более зловещее значение. Нет?
И.К.: Я с вами согласна. Это коррелируется, и связано, и тянет за собой одновременно дикий рост агрессии в обществе по отношению ко всем, кто не похож на нас – будь это таджикский мальчик Умрали, с которым известно, что случилось, или западный праздник Хэллоуин, или все, что угодно. Я очень хорошо помню (это было лет десять назад), я показывала Москву двум японкам.
За рулем сидел бывший доблестный полковник КГБ. Он просто нас возил, показывал. Мы проезжали мимо Архипова переулка, где тогда сделали московскую мини-стену плача напротив московской хоральной синагоги. Я говорю: “Давайте тормознем, ты покажешь нашим дорогим японским друзьям, что у нас в Москве полная поликонфессиональность процветает – хоральная синагога, стена плача”. На что он сказал: “Ты что, с ума сошла? Что ты им будешь показывать? Им исконно русское показывать надо”. Это было давно сказано.
М.С.: Есть такая проблема, ее можно воспринимать проблемой. Интересно то, что большинство российских граждан, кажется, как проблему это не воспринимают. В этой связи экзотические результаты ВЦИОМовского опроса вполне ложатся в общее русло. Интересно и то, что православная церковь занимает по поводу западного вмешательства в наши дела вполне жесткую позицию, чем, по моим наблюдениям, отличается от других церквей христианской направленности в Европе. Например, в том же Соединенном Королевстве к Хэллоуину относятся достаточно спокойно.
Римская католическая церковь праздник религиозным не считает, но вполне признает его связь с христианством. Празднуйте, сколько захотите. Это тоже наводит на размышления о том, как церковь, которая еще четверть века назад, в эпоху развитого социализма, была если не запретным, то, во всяком случае, не почитаемым институтом, существовавшим где-то на задворках общественной жизни, сейчас за прошедшее время и, особенно в последние годы, как-то очень решительными шагами заняла место в первых рядах и претендует на то, чтобы едва ли не принимать решающее участие в решении политических вопросов, что тоже заставляет задуматься, и отнюдь не о хорошем.
И.К.: Тут как раз чаяния церкви соединились с острой необходимостью создать что-то взамен идеологическому отделу ЦК КПСС. Так оно и произошло. Свято место пусто не бывает, и вместо марксизма-ленинизма и пролетарского интернационализма у нас появилось православие как идеология. Если называть вещи своими именами, православие как идеология – это, конечно, антихристианство. Понятно, что об этом сказал бы Иисус Христос, и какое все это имеет отношение к Евангелию.
Если стремительно фашизируется общество и власть, то стремительно фашизируется и русская православная церковь. Это тоже хорошо видно, к сожалению. Деятельность уже упомянутого вами господина Цорионова, также господина Фролова, движения хоругвеносцев и многих других движений это, к сожалению, подтверждает. Остается только снять шляпу перед великой русской литературой, которая все это предвидела лет за 50. Я имею в виду роман Войновича “Москва 2042 год”, его героя отца Звездония и все с этим связанное.
М.С.: Алик как-то очень скорбно качает головой.
А.К.: Да, действительно, все это предвиделось. Вы, наверное, Миша, не читали роман Владимира Войновича.
М.С.: Я и читать, как вы знаете, научился сравнительно недавно и не все буквы. Если говорить серьезно, то подобного рода вещи предсказывались не однажды. Это и настораживает. В том, что происходит сейчас на церковном уровне, как мне представляется, удивительного ничего нет. Печально, но это можно было предугадать. Опять же, это происходит не первый раз. Казалось бы, можно было, наверное, выучиться, но выучиться не удается.
В этой связи возникает вопрос, кому это нужно, почему в светском государстве, каким является Россия, невзирая на все потуги православной церкви занять главенствующую роль, потребовался этот инструмент, неужели не хватало других? В конце концов, футбольные фанаты ничуть не лучше и не хуже религиозных фанатиков. Может быть, даже лучше в том плане, что с ними проще договориться. Ирина Владимировна?
И.К.: Это хороший вопрос, условно говоря, почему люди выздоравливают, а почему люди не выздоравливают? Почему страны и культуры могут выйти на новую колею, например, франкистская Испания стала демократическим государством, а России уже в который раз не получается выскочить из этих своих времен опричнины Ивана Грозного и всего остального? В плане светское государство или не светское – мне кажется, что наша нынешняя церковь – это не совсем церковь.
Она все-таки идеологический отдел КПСС. Секулярная, религиозная – не те категории, не тот язык, которым это нужно описывать. Это именно идеология, повторяю, которая к христианству никакого отношения не имеет, – чисто внешняя. Это новый посттоталитарный способ мобилизации. Это не церковь, это министерство по делам вероисповедания, святейшая инквизиция в последнее время, не то, что чаяла русская интеллигенция, говоря о церковном возрождении.
А.К.: Я помню, как-то в наших программах вы называли себя человеком православным. Интересно, что делать теперь людям искренне православным, которые не признают все это мракобесие, для которых православие остается существенной моральной и нравственной ценностью? Каково им, как быть, что делать?
И.К.: Я сама после 18 марта 2012 года, когда по московским церквям было зачитано обращение в генеральную прокуратуру с просьбой посадить немедленно девушек, участвовавших в панк-молебне, в церковь не хожу. Все прочли, как зайцы, кроме, буквально, двух-трех человек, а те, которые не читали, все равно отослали, сказали, что за свечным ящиком есть такое послание, вы с ним ознакомьтесь, хотя я сам его подписывать не буду – буквально парочка протоиереев на всю Москву.
Хожу – не хожу – какое это все имеет значение? Серафим Саровский, когда у него спрашивали, что делать, говорил: “Имей азмы, читай Евангелие”, – замечательный совет. Очень трудно расстаться с химерой, якобы, церковного возрождения, якобы, православных корней русской цивилизации. Православные корни, может быть, и есть, но православно-тоталитарные, православно-фашистские корни, а вовсе не в том смысле, в котором обычно интеллигенция это употребляет.
Расстаться с авторитетом таких людей, как Александр Мень, которые действительно были святые люди, и многие другие, невинно убиенные, тут, мне кажется, можно помнить об отце Глебе Якунине – замечательной фигуре борца, диссидента, православного священника. Если нам сейчас что-то и остается – это сопротивление, как в том анекдоте – “вставай, одевайся, сопротивляйся”.
М.С.: Вас запросто могут привлечь за экстремизм, за экстремистские призывы – подобного рода заявления у нас в эфире.
И.К.: Пусть привлекают сколько угодно.
М.С.: Вашему оптимизму и бесстрашию можно позавидовать. Что касается церкви как института, вам не кажется, что это какая-то общемировая тенденция? Ее можно распространять и дальше, она развивается где-то на периферии западной цивилизации. В России – рост православия в его цорионовском понимании. Сюда, кстати говоря, хотя это не является предметом нашего разговора, потому что там Хэллоуин не празднуют, попадает, например, и “Исламское государство”. Подобного рода эксцессы, которые теперь конструируются не на экономической, не на марксистской или какой-то еще, а на религиозной основе, существенно шире, чем границы Российской Федерации. Это наводит на размышление, откуда это берется и что это означает?
И.К.: Согласна. Откуда этот дикий взрыв домодерновой архаики, очень густо замешанной на какой-то средневековой религиозности? Мы как будто находимся после Второго Ватиканского собора, а ИГИЛ или русская церковь находятся лет за 500 до Второго Ватиканского собора. Это проблема, с которой наша цивилизация, по большому счету, не очень знает, что делать.
М.С.: У нашей цивилизации достаточное количество проблем, с которыми она не знает, что делать. Это одна из них.
И.К.: На примере ИГИЛ хорошо видно, что нельзя бомбить в демократию.
М.С.: Можно говорить о предвидении отдельных государств или политиков в Европейском союзе, которые 2003 году отказались вмешаться в авантюру по поводу, как мы здесь на “Пятом этаже” говорим, “доставки демократии в Ирак контейнерами в бомбардировщиках”. Тем не менее, это произошло и повторялось с тех пор не один раз. Достаточно вспомнить “арабскую весну” как наиболее свежий пример.
Судя по всему, этим не ограничится, если исходить из последних сообщений из Белого дома о том, что там начинают как-то всерьез размышлять о том, чтобы одного, двух, трех, а может быть, десяток морских пехотинцев все-таки в Ираке или в Сирии высадить. Но это лежит за пределами нашего сегодняшнего разговора.
Источник: bbc.com